![]() Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Единственная мучительная возможность
Слушая Альберта, я в оцепенении сидел на траве. Чуть раньше он увел меня из амфитеатра, и мы перешли на тихую полянку. Я говорю, что слушал, но на самом деле — нет. Его слова и фразы доходили до моего сознания разрозненно, поскольку собственные мысли нарушали целостность его речи. То были в основном тревожные воспоминания о том, как Энн иногда говорила: «Если ты умрешь, я тоже умру» или: «Если ты уйдешь первым, вряд ли я это вынесу». Тогда я понял, почему ощущал постоянный страх, несмотря на все чудеса за время моего пребывания в Стране вечного лета. Где‑ то в глубине души зрело мрачное предчувствие — ожидание чего‑ то ужасного, что должно было с ней произойти. Теперь я понимал, почему меня преследовали эти видения — ночные кошмары, в которых она умоляла ее спасти. И опять в памяти возник ее полный ужаса взгляд, когда она скользила к краю скалы, тонула во вспененных водах бассейна или, окровавленная, падала на землю после очередной атаки медведя. И скала, и бассейн, и медведь символизировали мой страх за нее; то были не сны, а предчувствия. Она просила меня о помощи, умоляя не дать ей совершить то, к чему чувствовала склонность. Голос Альберта дошел наконец до моего сознания. — Душевные травмы в детстве, подросшие дети, твоя смерть… Я уставился на него. Он что‑ то сказал о снотворном? Его мысль прервалась, и он кивнул. — Господи. Я спрятал лицо в ладонях, готовый зарыдать. Но слезы высохли, я был опустошен. — Смерть того, с кем человек был долго и близко связан, оставляет в его жизни вакуум, в буквальном смысле слова, — говорил Альберт. — Потоки психической энергии, направленные на этого потерянного человека, лишаются своего объекта. «Зачем он мне это рассказывает?» — с досадой думал я. — Мог сказаться также и тот спиритический сеанс, — продолжал он. — Эти вещи иногда нарушают психическое равновесие. Я в недоумении посмотрел на него. — Вопреки тому, что говорила твоя жена, — сказал он, — я думаю, она надеялась на существование жизни после смерти. Думаю, она возлагала на этот сеанс большие надежды. Когда оказалось, что это заблуждение — так она считала, — он… — Голос его замер. — Ты говорил, что вы за ней присмотрите, — напомнил я. — Мы присматривали, — сказал он. — Но мы никак не могли узнать, что она собирается делать. — Почему же мне сказали, что она прибудет сюда в возрасте семидесяти двух лет? — Потому что так было намечено, — ответил он. — Правда, несмотря на прогнозирование, в ее силах изменить предначертанное. Разве не понимаешь, в этом‑ то и дело. Существует естественное, намеченное время смерти каждого из нас, но… — Тогда почему здесь нахожусь я? — спросил я. — Тот несчастный случай был естественным наступлением моей смерти? — По‑ видимому, да, — ответил он. А может быть, и нет. Как бы то ни было, ты не несешь ответственности за свою смерть. А Энн несет ответственность за свою. Ведь убить себя — значит нарушить закон, потому что это лишает человека возможности постичь потребности своей жизни. Вид у него был расстроенный, и он покачал головой. — Если бы только люди могли понять, — вымолвил он. — Они полагают, что самоубийство — быстрый путь к забвению, выход из сложной ситуации. Это далеко не так, Крис. Просто личность переходит из одной формы в другую. Душу разрушить невозможно. Самоубийство лишь ускоряет более мрачное продолжение той же ситуации, выход из которой никак было не найти. Продолжение в еще более мучительных обстоятельствах… — Где она, Альберт? — прервал я его. — Не имею представления, — вздохнул он. — Убив себя, она лишь избавилась от наиболее плотной части своего тела. То, что осталось, магнитно удерживается Землей, но где именно — узнать почти что невозможно. Коридор между физическим и астральным миром фактически бесконечен. — Сколько времени она там пробудет? Он медлил с ответом. — Альберт? Он тяжело вздохнул. — Пока не наступит время ее естественной смерти. — Ты хочешь сказать… — Я потрясенно смотрел на него, не смея поверить. Я едва не задохнулся от горя. — Двадцать четыре года? Он не ответил. В этом не было необходимости; к этому моменту я уже сам знал ответ. Почти четверть века в «низшей сфере» — месте, о котором я не смел раньше даже помыслить, потому что оно будило во мне такие мрачные предчувствия. Внезапный проблеск надежды. Я за него ухватился. — А ее эфирное тело не умрет, как мое? — Только через двадцать четыре года, — сказал он. — Оно будет существовать, до тех пор пока она остается в эфирном мире. — Это несправедливо, — сказал я. — Наказать человека, который сошел с ума. — Крис, это не наказание, — мягко возразил он. — Это закон. — Но она, должно быть, потеряла рассудок от горя, — настаивал я. Он покачал головой. — Будь это так, она бы не оказалась там, где она сейчас. Все очень просто. Никто ее туда не отправлял. То, что она там, — доказательство того, что она приняла решение сознательно. — Не могу в это поверить. Я встал и отошел от него. Альберт поднялся и последовал за мной. Когда я остановился, чтобы прислониться к дереву, он встал рядом. — Там, где она сейчас, все может быть не так уж ужасно, — пытался он меня ободрить. — Она всегда старалась вести достойную жизнь, была хорошей женой и матерью, славным человеком. Ее положение, безусловно, не таково, как у тех, кто вел подлую жизнь. Все дело в том, что она потеряла веру и должна оставаться там, где пребывает сейчас, пока не придет ее время. — Нет, — решительно произнес я. Он не ответил. Почувствовав его замешательство, я взглянул на него. Так он понял, что у меня на уме, и впервые за все время, пока мы были вместе, я заметил на его лице выражение смятения. — Крис, это невозможно… — вымолвил он. — Почему? — Ну… прежде всего, я не верю, что это выполнимо, — сказал он. — Никогда не видел, чтобы это делалось, и не слышал, чтобы хоть один человек предпринял попытку. Я похолодел от ужаса. — Никогда? — Не на этом уровне, — ответил он. Я беспомощно взглянул на него. Но вскоре ко мне вновь вернулась решимость. — Тогда я буду первым, — заявил я. — Крис… — Альберт смотрел на меня с искренней тревогой. — Неужели не понимаешь? Она там с благой целью. Если будешь ей помогать, то исказишь цель, ты… — Я должен, Альберт, — с отчаянием произнес я. — Разве не понимаешь? Просто не могу ее там оставить на двадцать четыре года. Я должен ей помочь. — Крис… — Я должен ей помочь, — повторил я настойчиво. — Неужели кто‑ то попытается меня остановить? Он проигнорировал мой вопрос. — Крис, даже если ты ее найдешь, что, скорее всего, невозможно, она посмотрит на тебя и не узнает. Услышит твой голос и не вспомнит его. Твое присутствие будет для нее непостижимым. Она не только откажется принять твою помощь, но не станет даже слушать тебя. Я спросил снова: — Неужели кто‑ то попытается меня остановить? — Дело не в этом, Крис. Ты не имеешь представления об опасностях в… — Мне на‑ пле‑ вать! — прервал его я. — Я хочу ей помочь! — Крис, ты ничего не сможешь сделать. Я изо всех сил пытался держать себя в руках. — Альберт, неужели нет ни малейшей возможности, поговорив с ней, что‑ то изменить? Что, если она сможет, хотя бы в малейшей степени, достичь понимания, и это сделает ее положение чуть более сносным? Прежде чем ответить, он долго смотрел на меня в молчании, казавшемся бесконечным. — Хотел бы я сказать «да», — молвил он, — но не могу. Я почувствовал, что земля уходит у меня из‑ под ног. Но я решительно выпрямился. — И все же я должен попытаться, — сказал я. — И я попытаюсь, Альберт. Меня не волнует, насколько это опасно. — Крис, прошу тебя, не говори столь бездумно об этих опасностях, — попросил Альберт. Прежде я не замечал в его тоне ни малейшего намека на осуждение. Теперь заметил. Мы стояли в молчании, глядя друг на друга. Наконец я вновь заговорил. — Ты поможешь мне ее разыскать, Альберт? — спросил я. Он начал было говорить, но я его перебил. — Ты мне поможешь, Альберт? Пожалуйста! Снова молчание. Наконец он ответил: — Попытаюсь. Не верю, что это возможно, но… — Он поднял руку, призывая меня к молчанию. — Попытаюсь, Крис.
В мое существование вернулось время с его бесчисленными мучениями. Я беспокойно расхаживал около одного из городских зданий в ожидании Альберта, который пытался установить с Энн мысленную связь. Не однажды он предупреждал меня, что я, возможно, буду разочарован. Ему ни разу не доводилось быть свидетелем успешной связи с кем‑ либо из обитателей низших сфер. Туда могли переноситься определенные люди, Альберт в их числе. Однако они не умели заранее локализовать отдельных индивидуумов, поскольку все находящиеся в низших сферах были отгорожены от связи специальной изоляцией. Только если они просили о помощи… Мне пришлось рухнуть на скамью, потому что ко мне вернулась усталость — ощущение внутреннего веса. Я закрыл глаза и стал молиться, чтобы Альберт смог как‑ то найти ее. Мою Энн. Едва я произнес мысленно ее имя, в памяти возникло видение: вечер, мы с ней сидим в кровати и смотрим телевизор; я обнимаю ее рукой за плечи. Она снова засыпает. Кажется, она всегда засыпает, когда я ее обнимаю, а ее голова покоится у меня на груди. Я никогда ее не бужу и на этот раз тоже этого не делаю. Как всегда, я сижу не шелохнувшись, позабыв про телевизор и глядя в ее лицо. И, как всегда, на глаза медленно наворачиваются слезы. Не важно, что в ее волосах видны седые пряди, а на лице морщинки. Во сне у нее всегда бывает такое доверчивое, детское выражение. По крайней мере, в те минуты, когда я держу ее в объятиях. Она сжимает мою руку, как часто это делает; пальцы то и дело подрагивают. Рука у меня затекла, но я не шевелюсь. Пусть уж лучше болит рука, чем я ее разбужу. И вот я сижу неподвижно, не сводя взгляда с ее лица, думая о том, как люблю эту дорогую, милую женщину‑ ребенка, прижавшуюся ко мне. — Крис? Вздрогнув, я открыл глаза. Передо мной стоял Альберт. Торопливо поднявшись, я взглянул на него. Он покачал головой. Поначалу я отказался поверить. — Должен же быть какой‑ то способ, — настаивал я. — Она недоступна, — сказал он. — Не просит о помощи, потому что не верит в ее возможность. — Но… — Ее не могут найти, Крис, — продолжал он. — Испробованы все возможные способы. Мне жаль. Подойдя к ближайшему ручью, я уселся на берегу и уставился на кристальную, плещущуюся воду. Альберт сел рядом со мной, похлопывая меня по спине. — Мне правда очень жаль, — сказал он. — Спасибо, что попытался, — пробормотал я. — Я обнаружил одну вещь, — вдруг промолвил он. Я быстро взглянул на него. — У вас такие сильные чувства друг к другу, потому что вы — родственные души. Я не знал, как на это реагировать. Я, разумеется, слышал это выражение, но лишь в самом банальном смысле, в контексте тривиальных баллад и стихов. — Это означает буквально, — пояснил Альберт, — что у вас одинаковая длина волны и ваши ауры вибрируют в унисон. У меня по‑ прежнему не возникло никакого отклика. Зачем мне это знать, если Энн этим не поможешь? — Вот почему ты сразу же влюбился в нее, когда увидел в тот день на пляже, — продолжал Альберт. — Твоя душа радовалась воссоединению с ней. Я лишь смотрел на него в упор. Почему‑ то эта новость меня не удивила. В жизни я никогда не был суеверным. И все же всегда настаивал на том, что мы с Энн встретились не случайно. И все‑ таки какое значение может это иметь? — Вот почему тебе так сильно хотелось быть с ней после смерти, — сказал Альберт. — Почему тебя ничто не останавливало… — Тогда по этой же причине и она так сильно переживала, — перебил я его. — Она должна была себя убить. Чтобы соединиться со мной, вновь достичь этого унисона. — Нет. — Альберт покачал головой. — Она сделала это не для того, чтобы соединиться с тобой. Разве могла она, если не верила в возможность этого? — Он снова покачал головой. — Нет, она убила себя, чтобы окончить свое существование, Крис. Поскольку считает, что твое существование уже окончено. — Чтобы прервать свою боль, Альберт. — Хорошо, боль, — согласился он. — Хотя решение было вызвано не этим. Неужели не понимаешь? — Я знаю, что она страдала, это все, что я знаю. Он вздохнул. — Это закон, Крис, поверь мне на слово. Никто не имеет права… — Какой толк знать все это, если это не поможет мне ее разыскать? — с горечью перебил я его. — Дело в том, — сказал он, — что, поскольку вы — родственные души или духовные супруги, мне разрешили продолжать помогать тебе, несмотря на мои замечания. Я в замешательстве на него смотрел. — Если ее нельзя найти… Я горестно замолчал; в сознании вдруг возникло видение: мы двое, подобно Летучим Голландцам духа, бесконечно блуждаем в поисках Энн. Он это имел в виду? — Остается один путь, — сказал он, положив руку мне на плечо. — Единственная мучительная возможность.
|