Посткоммунистическая эпоха

Считается, что после распада советского блока и Советского Союза и после краха коммунистических режимов в этих странах наступила посткоммунистическая эпоха в истории человечества. Это мнение выглядит несколько комично в том смысле, что на самом Западе еще не было никакой коммунистической эпохи. Впрочем, коммунистической можно посчитать эпоху, когда на Западе тряслись в страхе перед мировым коммунизмом, и освобождение от этого страха можно объявить эпохой посткоммунистической.

Но пусть наступившая эпоха называется посткоммунистической. Дело в конце концов не в названии. Важно, какими чертами характеризуется эта эпоха. Я здесь хочу сказать о некоторых ее чертах, которые, как правило, игнорируются или интерпретируются в определенном идеологическом духе, а именно в антикоммунистическом, что так же далеко от истины, как и прежняя коммунистическая пропаганда. Следует различать коммунизм как особую идеологию (идеологический коммунизм) и коммунизм как особую организацию общества (реальный коммунизм). В идеологическом коммунизме надо, в свою очередь, различать то, какой вид он приобрел в марксизме и под его влиянием, и то, какой вид он имел и имеет независимо от марксизма.

Идеологический коммунизм возник задолго до марксизма. Родоначальники его – Томас Мор (1478–1535) и Томмазо Кампанелла (1568–1639). Можно констатировать упадок и даже крах марксизма. Но это не означает конец коммунистической идеологии вообще.

Часть идей коммунистов присвоили всякого рода рабочие, народные, социалистические и т. п. партии, массовые движения (вроде «зеленых» и «альтернативных»), профсоюзы и даже религиозные секты (например, в США). Коммунистические идеи «растворились» в идейном болоте современности. Они не исчезли насовсем и не исчезнут до тех пор, пока существуют порождающие их причины, а именно негативные явления капитализма. Они суть идеи антикапиталистические.

Крах коммунистической идеологии в ее марксистском варианте был обусловлен комплексом причин большого исторического масштаба. Главные из этих причин следующие. Превращение марксизма в государственную идеологию Советского Союза и других коммунистических стран резко снизило его интеллектуальный уровень, сделало его объектом ненависти и насмешек, привело к отрыву его от реальности и к превращению в насильно навязываемую апологетику реального коммунизма. Негативные явления практики реального коммунизма в том виде, в каком он существовал в Советском Союзе и других странах, стали объектом внимания грандиозной антикоммунистической пропаганды на Западе и со стороны Запада, надолго отбив охоту к коммунизму во всем мире. Капитализм не сошел со сцены истории, как предрекал Маркс, а укрепился и на данном отрезке истории как будто бы выигрывал соревнование с коммунизмом. А пролетариат, в котором марксисты видели могильщика капитализма, сократился численно (относительно других социальных категорий), стал играть роль второстепенную, переродился и перестал быть опорой и носителем коммунистических идей.

Поражение коммунистического мира в «холодной войне» надолго (если не насовсем) похоронило возможность и даже идею социалистической революции в марксистском духе, то есть как революции пролетарской, в результате которой должны быть уничтожены капитализм и частная собственность вообще и установлена диктатура пролетариата. Категорически исключать возможность установления в странах Запада некапиталистического («социалистического») социального строя нельзя. Но если это и произойдет, то скорее всего путем разгрома Запада внешними силами или путем решений власть имущих сверху. Но такая вероятность ничтожно мала пока. В этом смысле можно согласиться с теми теоретиками, которые утверждают, что наступила постреволюционная эпоха.

Обычно в проповедях посткоммунистической эпохи фигурируют такие два аргумента: негативный опыт реального коммунизма и отсутствие в западных странах достаточно мощного слоя, заинтересованного в смене социального строя. К этим аргументам я бы добавил еще такие три. Во-первых, на Западе научились предотвращать опасные массовые движения, а также манипулировать ими так, что попытки повторить коммунистические движения недавнего прошлого априори обречены на провал. Во-вторых, чтобы организовать любое устойчивое массовое движение, необходимы средства, причем немалые. Кто-то должен финансировать эти движения. Кто? Раньше коммунистические страны могли поддерживать коммунистические партии Запада и других стран. Теперь нет ни коммунистических стран, способных на такие траты, ни коммунистических партий, готовых бороться за свержение капитализма. И в-третьих, Запад сам перехватил инициативу коммунистов в отношении преобразования общества. Идеи конвергенции социальных систем (коммунизма и капитализма) изобрели не коммунисты, а западные идеологи. Они при этом опирались на очевидные факты эволюции Запада в «восточном направлении».

В сложившихся условиях коммунистическая идеология в ее марксистско-ленинской форме не имеет шансов на массовый успех и на действенную силу в странах Запада и в бывших коммунистических. А родится ли коммунистическая идеология такого масштаба, как марксистская, которая будет отвечать требованиям времени и интересам сильных социальных слоев, на этот вопрос сейчас вряд ли можно дать более или менее убедительный ответ.

Вся история реального коммунизма до сих пор преподносится в форме идеологической фальсификации (в ту или другую, противоположную сторону) и в системе предрассудков. Нет надобности говорить о том, какой вид учение о коммунистическом общественном устройстве имело в советской идеологии. Его презирали, причем заслуженно. На роль правдивого понимания претендовали критическая и разоблачительная литература и публицистика. Но и они не выходили за рамки идеологического способа мышления. За истину выдавался сам факт критичности. Чем больше чернилось все советское, тем истиннее это казалось или истолковывалось так умышленно.

На Западе положение было не лучше. Хотя сочинения западных авторов по форме выглядели более наукообразно, чем советских, по сути дела, они были еще дальше от истины, чем советские. Если советская идеология боялась обнаружения закономерности дефектов реального коммунизма, то западная идеология боялась признания достоинств его. С одной стороны, создавался апологетически ложный, а с другой – критически ложный образы коммунизма. Например, в советской идеологии утверждалось, будто советское общество построено в соответствии с гениальными предначертаниями «научного коммунизма» Маркса, Энгельса и Ленина. В западной идеологии утверждалось, будто в основе советского общества лежит вздорная утопия глупого Маркса и кровожадного Ленина. В советской идеологии утверждалось, будто коммунистические социальные отношения стали складываться только после социалистической революции. В западной идеологии утверждалось, будто эти отношения навязаны массам советского населения силой и обманом после революции. Такой параллелизм можно было видеть почти по всем важнейшим вопросам, касающимся понимания советского общества и реального коммунизма вообще.

Коммунистическое общество есть социальная организация большого числа людей в единое целое, а не просто высосанный из пальца политический режим. В Советском Союзе оно сложилось не по марксистскому проекту и не по воле марксистских идеологов, а в силу объективных социальных законов. Люди, строившие его, либо вообще не имели никакого понятия о марксизме, либо знали его весьма смутно и интерпретировали его на свой лад. То, что получилось на деле, лишь по некоторым признакам и с большой натяжкой похоже на марксистский проект. Реальный коммунизм является не менее естественным социальным образованием, чем любое другое общественное устройство, включая западное.

Принято считать, будто все то, что произошло с Советским Союзом и странами советского блока в последнее десятилетие, доказало несостоятельность коммунистического социального строя (реального коммунизма) и преимущество строя капиталистического. Я считаю это мнение ложным. Поражение коммунистических стран обусловлено сложным комплексом причин, среди которых сыграли свою роль и недостатки коммунистического строя. Но это еще не есть доказательство нежизнеспособности и несостоятельности этого строя. Победа капиталистического Запада точно так же имеет комплекс причин, среди которых сыграли роль и достоинства капитализма. Но это еще не есть доказательство преимуществ последнего.

Победа Запада над Советским Союзом и его союзниками не была победой капитализма над коммунизмом. «Холодная война» была войной конкретных народов и стран, а не абстрактных социальных систем. Можно привести любое число примеров, которые при желании можно истолковать как доказательство преимуществ коммунизма перед капитализмом. Например: молниеносная индустриализация Советского Союза в тридцатые годы, реорганизация промышленности в ходе войны с Германией и победа над ней, необычайный подъем культуры и образования, гарантии основных жизненных потребностей (труд, образование, медицинское обслуживание и т. д.) и многое другое. Кстати сказать, на Западе в свое время именно перечисление достоинств советского социального строя породило тревогу, поскольку для многих народов мира это послужило заразительным примером.

Реальное коммунистическое общество существовало слишком короткое с исторической точки зрения время, чтобы делать категорические выводы о его несостоятельности. К тому же оно жило в крайне неблагоприятных условиях. Чтобы сделать вывод о том, кто победил – капитализм или коммунизм, – нужно, чтобы противники были хотя бы примерно одинаковы во всем, кроме социального строя. Ничего подобного в реальности не было. Запад превосходил Советский Союз во всех отношениях, включая исторический опыт, накопленные богатства, человеческий материал и вообще человеческие ресурсы, экономическую мощь, уровень технологии и т. д. Поразительно не то, что Советский Союз в конце концов был разбит в «холодной войне» с Западом, а то, что он выстоял во Второй мировой войне и так долго держался в непосильной для населяющих его народов «холодной войне». И он еще мог бы выстоять, если бы высшее руководство страны не совершило беспрецедентное в истории человечества предательство.

Развитие событий в годы по окончании «холодной войны» показало, что понимание сущности исторического процесса в прошедший период как борьбы двух социальных систем – капитализма и коммунизма – было поверхностным и в конечном счете ошибочным. За сущность процесса принимали его историческую форму. По сути дела, это была борьба Запада за господство на планете против врага, который стал препятствием на этом пути и сам заявил претензии на мировое лидерство. Коммунистическая система в Советском Союзе и других странах была не источником мирового столкновения, а лишь средством защититься от мировых претензий Запада. Коммунистические страны сами переходили к нападению. И на Западе их воспринимали не только как угрозу в военном отношении, но и как конкурентов в организации всех основных сторон жизни общества и в воздействии на прочее человечество. Коммунизм стал основным объектом атаки со стороны Запада потому, что сопротивляющийся ему и даже атакующий его мир принял коммунистическую форму. Этот мир мог сопротивляться и даже временами побеждать лишь в такой форме. Именно поэтому на коммунистической форме сосредоточилось внимание. К тому же борьба против коммунизма давала Западу оправдание во всем том, что он предпринимал на планете в эти годы. Поражение коммунистических стран в «холодной войне», распад их и крах коммунистических систем в них лишали Запад этого прикрытия его истинных намерений и идейно-психологического стимулятора.

Коммунистический мир в лице Советского Союза и его сателлитов потерпел жестокое историческое поражение. Но это еще не означает, что с коммунизмом покончено навсегда. Еще жив коммунистический Китай. Западу еще потребуются титанические усилия для того, чтобы сделать с ним нечто аналогичное тому, что было сделано с Югославией, странами Восточной Европы и Советским Союзом. Да и в бывших коммунистических странах история еще не сказала свое последнее слово.

Началась посткоммунистическая эпоха с эйфории по поводу краха советского блока, Советского Союза и коммунистических режимов в этих странах. Началась повсеместно, не только на Западе, где этот момент готовили и страстно ожидали чуть ли не полвека, но и в самих коммунистических странах, жители которых завидовали распропагандированному изобилию на Западе и восторгались от вида того, как их страны превращаются в барахолки западного тряпья и арену для поощряемого Западом разврата. Теперь эта эйфория окончилась. В бывших коммунистических странах наступили не успокоение и уверенность в лучшем будущем, как ожидалось, а нечто противоположное – уныние, растерянность, страх еще худшего будущего. Да и на Западе положение в этом отношении не лучше. И здесь ощущается пока еще смутная тревога по поводу того, что произошло нечто незапланированное и нежелательное. Исчез или по крайней мере низведен до жалкого состояния феномен, выглядевший в сознании западных людей источником всех мировых зол и дававший западным людям основание думать, будто они живут чуть ли не в раю. Общий спад деловой активности, рост безработицы, удорожание жизни, рост налогов и другие неприятные явления невольно порождают подозрение, а не есть ли это плата за победу над коммунизмом. Если это на самом деле так, то стоила ли игра свеч?!

Хотя коммунизм потерпел жестокое поражение, суда истории над ним, какой стремились навязать человечеству, не получилось. Как бы ни пытались антикоммунисты отождествить коммунизм с национал-социализмом гитлеровской Германии, мир отнесся к этому без особого энтузиазма. Слишком уж грубой является тут фальсификация реальной истории. Показательна в этом отношении ситуация в Германии, где антикоммунистическая истерия раздувалась и до сих пор раздувается особенно усердно. Причем она подкрепляется расправами не только над одиозными личностями, но и над рядовыми гражданами, как-то причастными к прошлому режиму. Получился не суд добра над злом, а фарс в стиле времен нацизма. Этот фарс не смог заслонить тяжкие последствия процесса приобщения Восточной Германии к благам западной цивилизации, причем тяжкие последствия не только для восточных, но и для западных немцев.

Еще более показательна в этом отношении ситуация в России. Коммунистическая партия разгромлена. Критика всего того, что связано с коммунизмом и советским периодом русской истории, превзошла все известные образцы фальсификации предшествовавшего периода и брани по его адресу.

Важнейшим результатом поражения коммунистического мира является идея нового мирового порядка по западным образцам и под эгидой Запада. При этом начисто игнорируется тот факт, что западный социально-экономический и политический строй не является универсальным благом для всего человечества. Он дал хорошие результаты только для незначительной части человечества, а именно для народов западных стран. Для подавляющего большинства народов планеты он был и является чужеродным. Не являются на этот счет исключением и народы России. Здесь ко времени начала горбачевских и затем ельцинских реформ не созрело никаких предпосылок для экономического и социально-политического переустройства общества по западным образцам, то есть предпосылок для капитализма и демократии. Не созрела также потребность в таких преобразованиях в широких слоях населения, не созрели и слои населения, способные превратить эти преобразования в свой нормальный образ жизни. Идеи этих преобразований возникли в высшем руководстве страны, то есть в высшем слое партийного аппарата и идеологической элиты. Они возникли не как отражение внутренней эволюции советского общества, не снизу и не изнутри общества, а под влиянием и даже под давлением со стороны Запада, то есть сверху и извне. И осуществляться они стали как насильственные реформы сверху, как распоряжения начальства, чуждые природе и возможностям советского общества.

Положение тут сложилось прямо противоположное тому, какое имело место при становлении западного социально-политического строя. Западные буржуазные революции создали политические институты и закрепили законодательно те социально-экономические отношения, которые уже сложились в реальности. «Революция» 1985–1991 годов началась по инициативе верхушки коммунистической власти, которая использовала всю мощь государства, коммунистические методы управления и современные средства идеологического оболванивания масс, чтобы навязать свою волю привычно послушному обществу.

Результаты этой «революции» не замедлили сказаться. Российские власти потерпели банкротство во всех своих делах в смысле созидания нового социального строя. Они преуспели лишь в разрушении того, что было создано усилиями многих поколений российских людей в необычайно трудных исторических условиях.

Рядовые граждане России сами почувствовали, что они, отказавшись от коммунизма, потеряли множество жизненных благ, а на пути «западнизации» приобрели лишь пороки капитализма и демократии. Они еще не осознали того, что оказались в исторической ловушке, причем добровольно. Они боятся признаться себе в этом. Но рано или поздно придется это сделать.

После разгрома Советского Союза в «холодной войне» в мире наступило состояние, подобное тому, какое наступило в Европе после разгрома наполеоновской Франции, а именно состояние мировой реакции. В данном случае оно приняло форму злобного и мстительного антикоммунизма. Так что наступившую эпоху с большим основанием можно назвать антикоммунистической.

Весь период «холодной войны» прошел под лозунгом борьбы за права человека и демократические свободы. Одним из самых важных последствий крушения коммунистических «режимов» явилось то, что эти права и свободы потеряли прежнее значение. В чем тут дело? А в том, что в коммунистических странах был сравнительно высокий уровень жизни. Люди были сыты, имели работу. Их основные жизненные потребности были удовлетворены, причем с гарантиями. Считалось, что они не имели прав человека и демократических свобод, которые в западной пропаганде раздувались как наивысшие ценности человеческого бытия. Гражданам коммунистических стран казалось, будто они сохранят все те блага, какие имели, лишь присоединив к ним еще и блага западной демократии – права человека и демократические свободы. В результате краха коммунистической системы, однако, они прежде всего потеряли все то, что имели благодаря этой системе. Наступили разруха экономики, инфляция, развал системы образования и культуры, идейный хаос, моральная деградация, рост преступности и т. д. Главными проблемами стали проблемы выживания в этих чрезвычайно трудных условиях. Людям стало не до прав человека и демократических свобод – эти блага демократии просто потеряли практический смысл.

И на Западе идеи прав человека и демократических свобод отошли куда-то на задний план. Как орудие идеологии и пропаганды они стали уже ни к чему. Начались стремительное ухудшение экономического положения, удорожание жизни, рост безработицы, рост налогов и т. д. Началось наступление власть имущих на социальные права людей. Началось сильное забастовочное движение. Средства массовой информации стали дружно замалчивать все то, что связано с нарушениями прав человека и демократических свобод. На этот идеологический товар резко упал спрос. Стало очевидно, что не эти непомерно раздувшиеся в недавнем прошлом элементы демократии суть самые фундаментальные факторы жизни многомиллионных масс людей, а гарантии удовлетворения минимальных жизненных потребностей – работа, образование, медицинское обслуживание, уверенность в будущем детей, обеспеченная старость, человечные отношения между людьми, короче говоря, все то, что было в значительной мере привычным образом жизни в коммунистических странах.

Начавшуюся эпоху стали называть посткоммунистической. Но главным в той или иной эпохе является не то, с чем покончили, а то, что приобрели. С этой точки зрения наступившую эпоху с большим основанием можно назвать постдемократической.

Мюнхен, декабрь 1993 года. Политическая мысль. 1994. № 2

Под личиной «Запада»

Интервью журналу «Пресса России»

В. Бондаренко. Александр Александрович, мы знаем вас как прекрасного русского человека, выдающегося философа, писателя, патриота. Давайте поговорим о Западе, который вы за восемнадцать лет жизни в эмиграции изучили достаточно хорошо. Что же такое Запад сегодня?

А. Зиновьев. Тема Запада для русских людей должна стать одной из самых главных. Ведь горе-реформаторы – от горбачевской до ельцинской клики – решили перестроить Россию на западный манер, начав эту перестройку, не имея ни малейшего понятия о том, что такое Запад. Они знали о Западе то, что им навязала западная пропаганда. Представление о Западе, господствующее в России до сих пор, и у демократов, и даже у патриотов, – идеологически ложное. Оно имеет с реальным Западом так же мало общего, как в свое время советская идеология – с реальным советским обществом.

Я знаю Запад не хуже, чем знал и знаю Советский Союз и Россию. Но все мои познания о советском обществе не затребованы и до сих пор не опубликованы. И все мои познания о западном обществе также не затребованы Россией. Похоже, что просто не хотят знать, что такое Запад и что может получиться из России, если она пойдет в этом направлении.

В.Б. Как заместитель главного редактора газеты «Завтра» обещаю рубрику «Западное общество» и приглашаю вас к постоянному сотрудничеству с газетой. Сегодня нам в России это крайне необходимо.

А.З. В нашей беседе я постараюсь прояснить самые фундаментальные вопросы.

До сих пор принято рассматривать западное общество как капиталистическое с экономической точки зрения и демократическое с политической. Считается, что никакой особой идеологии на Западе нет и западное общество в отличие от советского не является идеологическим. Эти представления устаревшие. И дело не в том, что на Западе нет демократии как таковой. Демократия есть, но появились новые явления, позволяющие рассматривать западное общество как некапиталистическое и недемократическое.

Западное общество – это прежде всего общество денежного тоталитаризма. Осуществляет этот денежный тоталитаризм особый денежный механизм. Это грандиозное и сложное явление. В него включаются банки, предприятия, выполняющие функции банков, кредитные общества, страховые компании и т. д.

Те же функции отчасти выполняют крупнейшие фирмы. В этот же механизм входит и государство, которое охраняет всю финансовую систему. Оно само крупнейший владелец денег, крупнейший кредитор, финансирующий компании.

Денежный механизм пронизывает все общество от президента до рядовых граждан, охватывая все жизненные процессы. Вся жизнь идет через банки – от зарплаты до пенсий и страховок. Банки дают кредиты, а подавляющее большинство западных предприятий без кредитов существовать не может, по сути, они – подчиненные банков. Этот денежный механизм осуществляет тотальную диктатуру над современным обществом. Можно протестовать против правительства, против различных партий. Против денежного механизма протестовать невозможно.

На Западе сложилась сверхэкономика: это экономика второго уровня. В нее входят весь денежный механизм, все мировые экономические империи. Вы могли замечать по прессе: постоянно встречаются главы правительств, представители различных банков, Международный валютный фонд и т. д. Это работает современная денежная сверхвласть! Капиталистов старого классического типа теперь вы уже не найдете. Западное общество перестало быть капиталистическим. Денежный механизм подавляет все. Современное общество сверхкапиталистическое.

В.Б. Наши представления о Западе создавались по фильмам. Западный человек, особенно богатый, проводит время в любви, забавах, удовольствиях. А на самом-то деле у него нет времени даже в театр сходить. Вся массовая культура Запада – это сказка о несостоявшихся возможностях. Это более усовершенствованный, включенный в денежный механизм наш родной «соцреализм».

А.З. Денежный тоталитаризм создал и сверхэкономику. Сюда входят крупнейшие корпорации – наднациональные и глобальные. Они уже контролируют всю мировую экономику. В русской экономической литературе (а ранее в советской) вопросы о сверхэкономике, о том, какие корпорации складываются, какого рода продукцию выпускают, какими финансовыми операциями занимаются, абсолютно не освещены. Эксперты по нынешней русской экономике тотально не знают современной экономики Запада. Ни о какой демократии отношений там и речи быть не может. Диктатура труда такая, по сравнению с которой сталинская диктатура выглядит светлой демократией. Там уже не ослушаешься никаких приказаний.

Эти экономические империи управляются уже не экономическими методами. Это явление в сверхполитике: возникает система сверхгосударственности. Я обозначаю главные направления. Сейчас это важно.

В.Б. Да, главное – рассказать о принципах западнизации. Кто заинтересуется глубже, прочтет потом вашу книгу. А есть ли национальный фактор в этой сверхэкономике и сверхгосударственности?

А.З. Сначала я хотел бы сказать пару слов о так называемой рыночной экономике, которую в России выставляют панацеей от всех бед. Совсем недавно один из авторов авантюрного плана «500 дней», Шаталин, сказал, что в России не понимали и не понимают, что такое рыночная экономика. Он, оказывается, только сейчас узнал, что в западной рыночной экономике элемент плановости и командности гораздо сильнее, чем это было в Советском Союзе.

Представляете: эти шарлатаны и негодяи начали ломать нормально работающую экономику, чтобы угодить своим западным хозяевам! Той рыночной экономике, которую Запад навязывал Советскому Союзу и навязывает России, в природе никогда и нигде не существовало. Это идеологический миф. В действительности взяли отдельные черты современной западной экономики, выделили их, абсолютизировали, идеализировали и представили русским, будто это и есть западная экономика…

А в современной западной экономике этого в любом варианте уже не существует. Современная рыночная экономика – социально организованная, регулируемая, управляемая. Она вся плановая, и не пятилетний план, а десятилетний, как минимум. Все крупные фирмы работают по плану! Тут действительно командные методы.

В.Б. Для нас планы были неким идеалом, генеральным направлением, куда надо стремиться. Наши планы – идеологические мифы для Запада, такие же, как для нас их свободная рыночная экономика. Они утверждали, что у них якобы полная свобода в экономике, чего не было. А мы утверждали, что у нас все организовано и запланировано, что, увы, никак не соответствовало истине.

А.З. Да, планы играли у нас организующую роль, поскольку в экономике не было механизма принуждения, какой существует на Западе. А якобы свободная конкуренция? Каждый старается подставить ножку другому! Вот что такое реальная конкуренция. Или механизм ценообразования. Я ни разу не видел, чтобы вдруг стали выпускать более дешевые товары. Это не относится к распродажам завалявшихся товаров. Любая новая модель всегда дороже предыдущей! И почти никто не пишет, что за пятнадцать лет жизнь на Западе подорожала по крайней мере вдвое.

Это и на Западе, и у нас стараются утаивать. Современный механизм ценообразования не подчиняется свободному рынку! Он тоталитарен, подчиняя себе все. Сотни тысяч людей заняты в этом механизме.

В.Б. Что же делает «свободная личность» на Западе, и есть ли она? Или это привилегия бедных стран, как наша? Ведь индивидуализм – изобретение Запада – на Западе же сегодня почти невозможен. Свободная личностная инициатива или свободная национальная инициатива невозможны, если ты внутри этой системы. Я в полной мере ощутил это в кабинетах радиостанции «Свобода». Бедный Юрий Львович Гендлер, руководитель русской службы, повязан больше и крепче денежным тоталитарным механизмом, чем был повязан, скажем, идеолог марксизма Юрий Карякин, работая завотделом главной коммунистической газеты «Правда». Он смог вырваться, а Гендлер не может. Потерял свое дело, оброс долгами, оказался банкротом – и уже живешь изгоем этого общества. Какое место в денежном тоталитаризме занимают западные интеллектуалы?

А.З. Сначала скажу о политической системе общества, об идеологии, а потом уже будем говорить о культуре. Политическая система Запада. Создается еще один ложный миф. Опять берутся отдельные черты системы, вырываются из контекста, идеализируются, и дело изображается так, будто, кроме этого, больше ничего нет. Называют эту мифическую систему демократией и подсовывают российским дуракам. Если перенести вырванную из естественной системы на Западе и идеализированную демократию в другую среду, где нет реальной западной политической системы, эта демократия становится средством уничтожения местной политической системы. Во всех странах, куда так называемая демократия переносилась, убивалась система государственности! Это произошло и в России. Как изображают демократию? Многопартийная система, свободные выборы, разделение властей – это якобы и есть волеизъявление народа. Должен сказать, что сами западные идеологи жесточайшим образом разгромили систему демократии. Реальная политическая система имеет очень мало общего с ее сусальным изображением. Тут действительно есть и многопартийность, и разделение властей, но это малюсенькая частичка огромной системы западной государственности. Советский Союз всегда критиковали за то, что в нем гигантский бюрократический аппарат. В США же лет пять назад в системе государства работало в общей сложности 15, 5 миллиона одних только гражданских лиц! В Советском Союзе же, по моим подсчетам, в системе государства работало намного меньше…

Система государственности – это гигантское количество бюрократических организаций. В любой западной стране сегодня процент бюрократов гораздо больше, чем был в странах социализма. А ведь в систему государственности входят также армия, полиция, многочисленные секретные службы. Вся совокупность предприятий и учреждений, обслуживающих систему государственности, не поддается учету. Это одно из табу западного общества, о чем не принято писать. А если напишешь – не опубликуют. А если опубликуют – не продадут. А если продадут – не напишут ни одной рецензии в газетах.

Скажем, в Италии правительственный кризис каждый год, а система живет, будто с ней ничего не происходило. Система не зависит от атрибутов демократии!

В.Б. Подтверждением этой супергосударственности служит и Япония. Сколько скандалов с министрами и премьер-министрами: их обвиняют в жульничестве, коррупции, взятках, судят, выгоняют из правительства, даже убивают. А страна будто не реагирует, богатеет, развивается независимо от всей этой псевдодемократической мишуры.

А.З. В Италии вообще предали суду почти всех парламентариев, всех глав политических партий. Казалось бы, общество залихорадит, это затронет всех итальянцев, как затрагивали всех русских политические перемены в России. Вроде вся политическая система – жулики, а приезжаешь туда: никакой паники, никакой лихорадки. Значит, стабильность политического общества на Западе не в многопартийности или в выборах, а в супергосударственном бюрократизме.

Кроме этой бюрократической системы, политикой руководит и сверхэкономика, о которой мы говорили. Она фактически правит всеми правительствами, определяя, кого выберут президентом, кто пойдет в сенат и т. д. Подобно сверхэкономике, на Западе сложилась система сверхгосударственности.

Что это такое? Сама государственность огромная – миллионы людей. Ими самими надо управлять. И складывается система сверхвласти, властвующая над самой властью. Я называю ее внутренней властью. Образуется кухня власти.

Другую линию образует совокупность секретных учреждений, тех, кто осуществляет скрытый аспект деятельности государственной власти. На Западе он в десятки раз сильнее, чем тот, который был в Советском Союзе. Каковы его масштабы, узнать невозможно. Публичная власть ни шагу не делает без этого скрытого аспекта.

Третья линия – образование всякого рода объединений из множества активных личностей, занимающих высокое положение на иерархической лестнице. По своему положению, статусу, известности это личности, наиболее влиятельные в обществе: ведущие бизнесмены, крупные землевладельцы, издатели журналов и газет, профсоюзные лидеры. Эта среда получила название «правящая элита». Факт ее существования общепризнан. Правит страной она, а не президенты или депутаты.

Четвертая линия – образование бесчисленных учреждений, блоков и союзов западных стран. Существуют тысячи самых разных общественных организаций, союзов, товариществ, фондов. Туда входят сотни тысяч людей, но все они подчинены денежному тоталитаризму…

В.Б. Может быть, человек, боясь своего одиночества, своей индивидуальности, чувствуя опасность любой свободе перед лицом гигантского денежно-государственного механизма, сам ищет противодействие, ищет защиту и попадает в еще одну ловушку. Да, я был удивлен: «клуб любителей насекомых», «общество одиноких», «фонд древнекритской письменности»… Хоть что-то, чтобы не быть одиноким в мире денежного тоталитаризма.

А.З. Но эти общества тоже образуют уровень реальной власти. Они контролируются сверхгосударством, там факт образования сначала горбачевской клики, а затем ельцинской, вся их деятельность может служить классическим примером мощи и принципов работы сверхгосударственности Запада. Они появились не в результате некоего имманентного развития советского общества, а в результате планомерной, целенаправленной деятельности системы сверхгосударственности Запада.

В.Б. Увы, наша сверхгосударственность оказалась слабее и не столь надежной?

А.З. Она оказалась ничтожной, поразительно слабой. В Советском Союзе я не знал, что такое Запад. Я судил о нем так, как вас учили в университетах. Это примитивное представление, не имеющее ничего общего с реальностью.

В.Б. Так примитивно, не зная Запада, судили о нем и академик Сахаров, и писатель Солженицын, и почти все диссиденты.

А.З. Только здесь, на Западе, можно узнать, что это такое. Надо прикоснуться к этому обществу, чтобы понять его. Ранее я думал: на Западе демократия, свобода предпринимательства и все такое. Но теперь-то я вижу, что здесь я раб, а на Родине был свободным человеком. Я – раб средств массовой информации, раб банковской системы. В Советском Союзе система государственности не была столь тоталитарной, как на Западе. Вся критика нашего государства была организована Западом, и организована потрясающе: били, били, били… и добили.

На Западе тысячи разных идеологических учений. То, что мы в Советском Союзе привыкли считать наукой, – здесь это идеология. Все эти попперы, пайпсы, хайеки и т. д. – не ученые, а идеологи. Здесь в десятки раз больше учреждений, занимающихся идеологическими проблемами общества: в университетах, журналах, специальных бесчисленных исследовательских службах. Школьное образование, университетское – насквозь идеологическое. Кино, литература – не искусство, а идеология. Вы включаете телевизор – и вы уже в сфере влияния идеологии. Секс, насилие, американский шовинизм, полная фальсификация истории – это не идеология? Вся масскультура – прямая идеология.

В.Б. К сожалению, в своей масскультуре соцреализма мы не смогли так воспеть наших Рэмбо и наши звездные войны. Кто так критиковал соцреализм за идеологичность – от Аксенова до Евтушенко, – сейчас верно служат самой примитивной западной идеологии. Андрон Михалков-Кончаловский в России творил высокое искусство, а на Западе легко снизошел до идеологизированных боевичков. Почему мы не верим нашему официозу и так верим чужестранному, чужебесному?

А.З. Мы в России жили и знали: это идеология, и мы над этим смеялись, мы ее высмеивали. Мы не были так оболванены. Может быть, слабость советского общества в том, что мы все были плохо оболванены, мало оболванены… Теперь-то я знаю, какой ежедневной многочасовой обработке подвергается любой западный человек. Западные люди оболванены от мала до велика, от безработного до президента. Они все – штампованные. Мы не знали наших реальных преимуществ перед Западом и не верили в них.

Западные средства информации на все реагируют одинаково, где бы что ни случилось. Пошла команда: вот так оценивать Сербию, и все набросились на нее. Поражает однообразие оценок.

В.Б. То же самое с информацией об октябрьских событиях 1993 года в Москве. Абсолютно разные страны, партии, религии, но во всех газетах шел один набор лживых слов: коммуно-фашисты, «красно-коричневые» против демократа Ельцина.

А.З. На Западе затыкают рот всякому, кто идет своим путем. Нужно обязательно примыкать к каким-то группам, кастам, чтобы пробиться. Посторонним входа нет. А если ты русский, от тебя требуется двойная лояльность. Не умеешь предавать Родину, хочешь остаться патриотом или просто объективным человеком – никогда не пустят на порог. Русские на Западе – враг № 1.

Это неприятие заложено исторически. Россия всегда была могучей державой. Весь советский период тоже ассоциировали только с русскими. Опорой державы всегда было этническое русское население. Все плохое, идущее от нас, было лишь русское – вплоть до «русской мафии» без единого русского человека. А если что хорошее, обязательно укажут: это еврей, это грузин, это украинец. На Западе перед этническими русскими всегда был испуг, не военная конкуренция, не экономическая. Испуг один – русские якобы несли и несут в себе антизападные начала.

Кроме того, огромный творческий потенциал. Больше всего боялись прорыва на Запад русской культуры. Способности русских людей всем известны: в математике, физике, литературе. И главная цель – не допускать русских. Мог произойти прорыв в мировую культуру этнических русских.

Сужу об этом по себе. Не будь я русским, мне были бы открыты двери всех университетов. Все издательства приглашали бы наперебой. Сначала я «проскочил» и прославился по ошибке. Во-первых, меня приняли за нерусского, во-вторых, за диссидента. А я оказался и русским, и не диссидентом. И сразу – испуг! Хорошо, что я уже к тому времени успел набрать определенный вес в мире западной науки и в литературе. Но с тех пор меня задвигают и задвигают. Пусть это знают все, кто хочет ехать на Запад. Здесь нет шанса прорваться, если ты собираешься оставаться русским и независимым.

В.Б. С точки зрения описанного вами денежного тоталитаризма Запад, очевидно, не решился вовлечь всю структуру СССР в свою систему. Это не по зубам даже им. Они предпочли разрушить единое государство, а потом уже по кусочкам отдельно начали вовлекать Эстонию, Грузию в свою сверхгосударственность, отгораживая от России.

А.З. Это принцип. В статье «Колониальная демократия», опубликованной в «Дне», я описываю этот принцип, с помощью которого Запад завоевывает мир. Он имеет макроструктуру: это вся планета. Это сам Запад, как метрополия, и вся планета, как колония. Один из принципов западнизации – навязывание колонизируемым странам строя, желательного Западу. Сначала разрушить, дезинтегрировать, а потом уже соединять так, как ему хочется.

Но Россия не может превратиться в страну западного типа! Она может быть лишь превращена в колонию. Включить Россию со всей ее мощью в механизм западного общества просто невозможно. Россия – автономная социальная система.

В.Б. Только в сугубо атеистически-машинном западном обществе могут решить, что для включения в свой денежный механизм ни религия, ни этнос роли не играют. Вот и накололись на арабах, на мусульманах. Не пройдет их денежный механизм и в России.

А.З. Западное общество – общество не абстрактных индивидуумов. Его создали люди определенного генотипа, совсем иного типа, чем, скажем, русские. Эти генотипы несовместимы. Эволюция западного человека дошла до состояния, когда они превратились в полуроботов. Расчетливые, холодные, с ослабленной эмоциональностью, упрощенной психикой. Это прямая противоположность русскому типу. Мы – люди рефлексии, внутренний мир играет огромную роль, даже более важную, чем внешний мир.

Западу чужд наш мир, и потому они якобы боролись с царизмом, самодержавием, коммунизмом, но объект уничтожения всегда был один – русский народ. Борьба с коммунизмом целых полвека была тщательной маскировкой. Под видом борьбы с коммунизмом боролись с русскими…

В.Б. Думаю, с потерями, но Россия победит. Как нам вести себя с Западом? Уйти в изоляционизм или налаживать корректные отношения с теми, кто помогал разваливать нашу страну?

А.З. Скажем, удалось сбросить оккупационное правительство и освободить страну. Сама эта задача – эпохальная. Но на это теперь нужно время. Это не десяток человек сбросить. Подкупили дочти всю интеллигенцию, армейскую верхушку, дипломатический корпус и т. д. Вся капээсэсовская партноменклатура куда-то приткнулась, приспособилась.

Запад так легко с восстановлением России не смирится. Запад обладает огромной экономической мощью, держит в своих руках все мировые организации, он обладает огромной военной мощью, а нашей российской армии фактически не существует.

Перед Западом сейчас стоит задача – уничтожить русский атомный потенциал, то есть то, что могло бы спасти Россию, а после этого демилитаризировать страну. Если Запад почувствует, что Россию можно уничтожить военным путем, из России устроят второй большой Ирак. Они не остановятся ни перед чем…

Западные птицы выманили русских рыб на берег, соблазнив тем, что на берегу лучше жить. И мы сейчас умираем на песке. Запад создает свою цивилизацию. Россия же обречена идти другим путем. Это не значит, что надо изолироваться от Запада. Все равно будет складываться другая экономическая и политическая зона. Уцелеет Китай, уцелеет Россия, тогда этот регион сложится иначе. Будут создаваться автономные от Запада регионы.

С Россией счеты у Запада особые: она явила собою угрозу его мировому господству. Установка на «холодную войну» остается навечно. И дело не в коммунизме. На Западе этого коммунизма своего в избытке. Прежде всего взята установка на уничтожение русскости, и она неуклонно проводится в жизнь. Первое: не допустить русских в мировую культуру. Занизить достижения русской культуры. Все русское стирается. Второе: уничтожить сам русский человеческий материал. Народ развращается не случайно. Продумана целая программа его развращения. С нами поступают так, как американцы поступили с индейцами Северной Америки.

Чтобы уничтожить народ, не обязательно убивать все 100 процентов. Можно срезать лишь точки роста. Убить лучшего «гоя». Это делалось и делается по отношению к России. Уничтожить русский народ как великое историческое явление, а он-де потом сам испарится.

В.Б. А не сумеем ли мы в противостоянии «новому мировому порядку» опереться на других непокорных? Раз уж мы с вами разговариваем в Баварии, не может ли оказаться важным русско-немецкий союз как противодействие мировому негодяйству?

А.З. Не надейтесь ни на кого. В этой ситуации русские должны рассчитывать только на себя. Если русские будут мобилизованы и решат стоять, не хватит всех сил мира, чтобы их добить. Все дело в том, решит народ отстоять Родину или не решит.

Теперь насчет Германии. Сейчас страны Западной Европы нельзя рассматривать по отдельности. Существует Европейское сообщество. Это единое целое. Это даже больше, чем районы и земли этих стран внутри страны. Сейчас Германия рвется в нем на роль лидера. Она сильнее всех, экономически. Она играет первую скрипку, но не как самостоятельное национальное государство, как это было при Гитлере, а как лидер Европейского сообщества. Отколоть ее от этого сообщества не сможет никакая дипломатия в мире: тогда придется разорвать тело.

Помните, что я говорил о сверхэкономике, сверхобществе, сверхгосударстве? Тайна еще и в следующем: возьмите любую крупную немецкую фирму и посмотрите, кому она принадлежит, с кем имеет контакты, какой они национальности? Примите во внимание и «американский» фактор в европейской жизни. Они, закулисники, задаром отсюда не уйдут. Существует мировое единство. И если Германия предпримет хоть какие-то шаги, ведущие к конфликту с США, она долго не просуществует… Опять будет разбита…

В.Б. Выходит, что сегодня всей мировой закулисе может противостоять лишь Россия?

А.З. Да. Россия и наша собственная решимость. Русский, а вместе с ним и все российские народы надо поднять. Надо, чтобы они увидели, откуда исходит настоящая опасность… Вот тогда прозревшую Россию не победить никому…

Пресса России. 1994. № 7—8

«Я считаю, что страну убили»

…Я всего лишь наблюдатель, но иногда полезно кому-то, глядящему со стороны, высказать свои суждения. Изнутри не всегда видно все происходящее.

Как я оцениваю сегодняшнее состояние России? Я оцениваю его – говорю об этом с болью в душе, для меня это, может быть, самая страшная трагедия в моей жизни, – я считаю, что страну убили. Просто убили. Я категорически протестую против оценки этой ситуации как некоего естественного процесса, обычно так говорят в западной пропаганде: система себя исчерпала и все такое прочее… Ничего подобного! Было убийство, спланированное сразу после окончания Второй мировой войны. Осуществленное планомерно, педантично. Была разработана стратегия убийства, причем до мельчайших деталей. Это убийство извне, и убийцы нашли сообщников внутри страны, и этими убийцами стали высшие руководители страны, определенные слои интеллектуальной элиты и высших слоев советского общества. Они просто предали интересы своего народа, интересы нашей страны. Я употребляю слово «предательство» не в каком-то моральном смысле, а как точный научный термин.

Произошло беспрецедентное явление в истории человечества. Ничего подобного не было. Представьте себе, что две армии выстроились одна против другой и командующие армией, весь генеральный штаб, все прибежали в стан противника и стали противника учить, как бить свою собственную армию. Вот что произошло с нашей страной. Когда я писал вторую часть книги «Кризис коммунизма», которая сейчас вышла, у меня уже сложилось в сознании это определение, но я, понимая разумом, чувством все же не мог воспринять надвигающуюся беду. Я говорил о кризисе, а уже тогда нужно было говорить о катастрофе, страшнейшей катастрофе в истории человечества. Иногда мне кажется, что я живу в каком-то кошмарном сне.

В каком положении оказалась убитая, растерзанная, изнасилованная, оплеванная, оскорбленная Россия по отношению к прочему человечеству? Я всегда предупреждаю, что я не политик, не сочинитель проектов будущего, я всего лишь исследователь, и не больше. На этом задачи мои кончаются. Я всегда в своих исследованиях руководствовался простым, банальным принципом: истина любой ценой, чего бы мне это ни стоило. Я могу ошибаться, меня можно обвинять в том, что я чего-то не знаю, не изучил какой-то вопрос, но приписывать мне какие-то намерения – это нечестно. У меня единственное намерение: в том океане лжи, которым сейчас опутано человечество, лжи идеологической любыми путями высказать хотя бы крупицу истины.

Поймите, это сделать необычайно трудно. Практически мир не хочет знать правду о России и делает все, чтобы эту правду заглушить, а если не удается заглушить, то локализовать ее, а если не удается локализовать, то ее фальсифицировать. Я не знаю в истории такого периода, такой физиологической ненависти к истине, и к истине не вообще, а вполне определенного свойства – истине о положении и судьбе России.

Как будто все сговорились. Представьте себе, где-то в Австралии убили немецкого туриста. Весь мир гудит: ТВ, пресса месяц за месяцем в течение полугода не утихают… В России расстреляли людей на глазах у всего человечества в так называемом Белом доме – и ничего! А если говорят, то оправдывая: это, дескать, было необходимо ради демократии…

Такого лицемерия я не припомню. Это что-то не имеющее себе равного… Я думаю, что борьба за истину есть задача номер один. Довести правду о событиях в России с первого дня, когда началось убийство, до последнего. Я считаю, что события 3–4 октября 1993 года – это последний удар ножом в сердце России.

Теперь оценка объективного положения страны. Я читаю бесчисленное количество публикаций на эту тему. Выдвигаются всякого рода проекты, и характерная черта их состоит в том, что Россию рассматривают изолированно. Берут и смотрят: что возможно, что будет происходить. Когда я высказываю свои суждения, мне говорят: «Да ну, брось ты, не впадай в такой пессимизм, было же татаро-монгольское иго, но выжили же. Была Смута в начале XVII века – выстояли. Как трудно было во время Великой Отечественной войны, но победили же!» Я на это отвечаю: «Враг был не тот, время было не то!»

У нас нет времени ждать. Мир стал таким, что игнорировать Россию, рассматривать ее как нечто автономное – это значит уходить от главного.

Дело в том, что уже стало складываться или даже сложилось глобальное общество. Глобальный мир существует не как серия автономных регионов, а как единое общество. Единое – не обязательно гармоничное. В семье дерутся, ссорятся, воюют иногда больше, чем с соседями, но это единое общество. Сотни тысяч международных организаций пронизывают планету в самых различных направлениях. Существуют мировые экономические империи, которые запустили щупальца во все уголки планеты, идеологическая сеть, проникающая в душу каждого отдельного человека, информационная и т. д. Это глобальное общество существует, но это не братство равноправных партнеров, как пытается изобразить западная идеология и пропаганда.

Нет такого братства!

Это глобальное общество уже имеет четкую иерархическую структуру, сетчатую, это очень сложная система, опутывающая все человечество. Мировым гегемоном является Запад, он интегрируется, он уже образует единое целое. Но Запад опять-таки не есть братство равноправных народов. Он имеет свою структуру: США – лидер, рангом пониже – Европейское сообщество, в котором на роль гегемона уже вылезла Германия; уровнем ниже располагаются зависимые страны, скажем, Восточной Европы. Или, скажем, одно дело Франция, Италия, Англия, другое дело – Испания, Португалия… Они тоже неравноправные партнеры, а еще ниже идут зависимые страны, и они зависимы в различной степени… Дальше идут полуколониальные страны, колониальные. Так вот, где спланировано место нашей России в этом глобальном обществе? И куда нас заталкивают и затолкали уже весьма успешно?

Пусть пыжатся наши руководители: «Великая держава, великая держава», а сами при этом ползут на коленках. Нет! Мы уже не великая держава! Нас растоптали и затоптали в грязь, на самый нижний уровень этого мирового глобального общества. Это было запланировано с самого начала, это делалось последовательно из десятилетия в десятилетие. И честно говоря, я не вижу, как этому насилию можно противостоять.

Не думайте, что мне легко произносить эти слова. Я констатирую фактическое положение вещей, и встает дальше вопрос: каковы возможности у России выбраться из этого состояния? На мой взгляд, эти возможности ничтожны, если они вообще существуют. Разрушена государственная система, то, что создается, – это ублюдочная система колониального режима. Разрушена идеология, разрушено моральное и идейное состояние населения, разрушена культура, деморализована молодежь, растлевается следующее поколение… Такого тотального разрушения страны мы еще не знали, даже когда мы разгромили Германию во время Великой Отечественной войны, – ничего подобного не было. Из той войны мы вышли морально укрепленными. А сейчас? Существует ли русская армия? О том, что она будет стрелять в своих, я сказал в одном из интервью в «Правде» накануне расстрела Белого дома.

Я изложил мой в высшей степени пессимистический взгляд на проблему, поставленную в начале дискуссии. Может быть, я сгущаю краски. Иногда бывает это полезно – обратить внимание на серьезность положения, чтобы не обманывать людей оптимистическими обещаниями. Я думаю, что с русскими людьми важнее разговаривать сейчас именно так.

У меня же лично позиция такая: мы обречены, и поэтому я, как русский человек, буду драться до конца, пусть я останусь один против шести миллиардов.

Советская Россия. 1994. 9 июня