Книга 6 - родовая книга 3 страница

-- Да? Ухожу вот... Надо чтобы везде было хорошо. Но как ты планируешь доделывать хорошее, как готовишься к этому сейчас? Надо же учиться.

-- Я учусь, папа. Мне очень нравится учиться, и я стараюсь.

-- Чему же ты учишься, какому предмету?

Он снова не сразу понял вопрос, но потом ответил:

-- Всему предмету учусь. Как только разгоню ее до скорости, как у мамы Анастасии, сразу пойму весь предмет или все предметы. Да, правильнее будет сказать, все предметы.

-- Кого разгонишь до скорости как у мамы?

-- Мысль свою. Но пока она не разгоняется так же быстро. Скорость маминой мысли быстрее. Она быстрее, чем у дедушек и лучика солнышка. Она такая быстрая, что только у Него быстрее.

-- У кого, у него?

-- У Бога -- Отца нашего.

-- Да. Конечно. Ну так ты старайся. Да, надо стараться, сынок.

-- Хорошо, папа, я буду старательнее стараться. Чтобы продолжить разговор об учебе, но сказать что-нибудь умное и значимое, я наугад достал из рюкзака одну из принесенных мною книг, ею оказался учебник для пятого класса " История Древнего мира", и сказал сыну:

-- Вот видишь, Володя, это одна из множества книг, которые пишутся современными людьми. В этой книге рассказывается детям о том, как зародилась жизнь на Земле, как развивался человек, общество. Здесь много цветных картинок и текст печатный есть. В этой книге изложена история человечества. Ученые -- это такие мудрые люди, ну умнее других, как бы, описали в этой книге жизнь первобытных людей на Земле. Когда ты научишься читать, то сможешь узнать из книг много интересного.

-- Я могу читать, папа.

-- Да... Как? Тебя мама учит читать?

-- Мама Анастасия однажды на песочке начертила мне буквы и голосом изобразила их название.

-- И ты что же сразу запомнил все буквы?

-- Запомнил. Их очень мало. Мне очень грустно стало, когда узнал, как их мало.

Я вначале не придал значения сказанному о количестве букв. Хотелось послушать, сможет ли мой сын действительно прочитать печатный текст. Раскрыв книгу на первой странице, я протянул ему ее и предложил:

-- Вот, попробуй прочитать.

Искаженное представление истории

Он взял раскрытую книгу, почему-то левой рукой, некоторое время молча смотрел на печатный текст, потом начал читать: " Древнейшие люди жили в жарких странах, где не было морозов и холодных зим. Жили люди не в одиночку, а группами, которые ученые называют человеческими стадами. Все в стаде, от мала до велика, занимались собирательством. Целыми днями искали съедобные коренья, дикорастущие плоды и ягоды, яйца птиц".

Прочитав этот текст, он поднял головку от книги и стал смотреть мне прямо в глаза как-то вопросительно. Я молчал, не понимая вопроса. Володя заговорил несколько обеспокоенно:

-- Во мне, папа, представления не происходит. -- Какого представления?

-- Никакого представления не происходит. Или оно сломалось, или оно не может представить написанное в этой книжке. Когда мама Анастасия или дедушки говорят, все ясно представляется. Когда читаю Его книгу, еще яснее все представляется. Но от того, о чем написано в этой книге, представление какое-то исковерканное. Или оно во мне сломалось.

-- А зачем тебе представлять? Зачем время тратить на представления?

-- Так представления же сами происходят, когда правда... но сейчас не происходит, значит... Я сейчас, я попробую проверить. Может, у них, у людей, о которых в книжке написано, как они целый день искали себе пищу, глазок не было? Почему они целыми днями искали себе пишу, если она всегда рядом с ними находилась?

Дальше с ребенком стало происходить что-то непонятное. Он вдруг зажмурился и стал ощупывать одной рукой вокруг себя траву. Что-то нашел, сорвал и съел. Потом встал на ножки, не открывая глаз, произнес: " Может, носика тоже не было". Зажал пальцами ноздри и пошел в сторону от меня. Пройдя метров пятнадцать, не отпуская руки от носа, лег на траву и издал звук, похожий на " а-а".

И тут же все вокруг словно пришло в движение. С деревьев вниз к земле прыгнуло сразу несколько белок. Они прыгали на траву, растопырив лапки и распушив хвосты, словно парашюты, подбегали к лежащему на траве ребенку, что-то клали рядом с его головкой, прыгали по траве к деревьям, взбирались на них и вновь парашютировали к земле.

Три волка, стоявшие поодаль, тоже подбежали к лежавшему на траве ребенку и стали как-то беспокойно топтаться рядом с ним.

Послышался хруст веток, и из кустов, торопливо ковыляя, появился молодой медведь, потом второй, поменьше, но более шустрый.

Первый медведь обнюхал головку ребенка и лизнул его руку, по-прежнему зажимавшую нос. Из кустов продолжали появляться разные, большие и маленькие, таежные звери. Все они так же беспокойно топтались вокруг лежавшего на траве маленького человека, совершенно не обращая внимания друг на друга. Они явно не понимали, что происходит с ним.

Я тоже сначала не мог понять странные действия сына. Потом догадался. Он изображал беспомощного человека, лишенного зрения и обоняния. Произносимый время от времени звук " а-а" сообщал окружающим, что он хочет есть.

Белки по-прежнему подбегали и убегали, принося и складывая рядом с лежащим на траве ребенком кедровые шишки, сухие грибы, еще что-то.

Одна белка встала на задние лапки, держа в передних кедровую шишку, и быстро начала зубками доставать из нее орехи. Еще одна белка раскусывала орехи и складывала в кучку очищенные от скорлупы ядра.

Но человек не брал пишу. Он по-прежнему лежал с закрытыми глазами, зажатым рукой носом, все требовательнее издавал звук " а-а".

Из кустов стремительно выбежал соболь. Красивый пушистый зверек с переливающимся мехом. Он сделал два круга вокруг лежащего на траве ребенка. Он бегал, не обращая внимания на сбежавшихся зверей. И звери, чье внимание было полностью поглощено только необычным поведением ребенка, словно не замечали соболя. Но когда он вдруг резко остановился у кучки очищенных белками кедровых орешков и стал есть их, звери отреагировали на это. Первыми оскалились и вздыбили шерсть волки. Медведь, переминающийся на месте с лапы на лапу, сначала замер, уставившись на едока, потом шлепнул его лапой по боку. Соболь отлетел в сторону, перевернулся, но тут же вскочил, шустро подбежал к лежавшему ребенку, встал передними лапками ему на грудь. Как только малыш попытался произнести свое очередное требовательное " а-а", соболь тут же приблизил мордочку к открытому рту человека и явно вложил в него пережеванную пишу.

Наконец Володя сел на траву, открыл глаза и разжал нос. Он обвел взглядом все еще возбужденных зверей, встал на ножки и начал их успокаивать.

Звери, по какой-то известной только им иерархии, по очереди подходили к малышу. Каждый получал свое вознаграждение. Волки -- похлопывание по холке, одного медведя Володя потрепал двумя руками по морде, второго почему-то рукой потер по носу. Соболя, вертящегося у его ног, слегка прижал ногой к земле, а когда тот перевернулся на спину, почесал ему грудь.

Каждый зверек, получив свою награду, тут же тактично удалялся.

Володя взял с травы горсть очищенных кедровых орехов и сделал белкам какой-то знак, по всей видимости означавший, что пора прекратить свои подношения. Хотя ребенок и успокаивал зверей, до этого они продолжали кормить его, а тут сразу же прекратили.

Мой маленький сын подошел ко мне, протянул горсть орехов и сказал:

-- В представлении, которое во мне происходит, папа, первым людям, начавшим жить на Земле, не нужно было целыми днями заниматься собирательством и искать себе пишу. Они о еде вообще не думали. Ты извини, папа, мое представление, оно не такое, как написали умные ученые в книжке, которую ты принес.

-- Да. Понял, оно совсем не такое.

Я снова сел на пригорок, и Володя, тут же устроившись рядом, спросил:

-- Но почему они разные -- мое представление и то, что возникает из написанного в книжке?

Наверное, и моя мысль заработала как никогда прежде, ускоренно. Действительно, почему в книге, в учебнике для детей написана такая абракадабра? Даже взрослому человеку, не очень знакомому с дикой природой, понятно, что в теплом климате, а тем более тропическом, полным-полно всевозможной пищи. Ее столько, что даже огромные животные -- мамонты, слоны -- свободно находили себе пропитание. Не голодали и мелкие животные. А человек среди них, самое развитое в интеллектуальном смысле существо, находил себе пропитание с трудом. Такое действительно просто невозможно представить. Выходит, большинство изучающих историю людей просто-напросто не думает над смыслом написанного в исторических книжках. Не сопоставляет прочитанное с самой элементарной логикой, а воспринимает историческое прошлое таким, каким его преподносят.

Скажите, например, дачнику, имеющему участок всего в шесть соток, что его сосед целый день ходит среди еды, растущей на нем, и никак не может найти себе пищу. Дачник подумает о соседе, как о человеке, который, мягко говоря, заболел.

И ребенок, выросший в тайге, испробовав разных растений и плодов, не смог себе представить, почему нужно их искать, если они всегда рядом находятся? К тому же, окружающие его животные готовы в любой момент служить ему, избавляя от необходимости лазать на дерево за орехами или даже очищать их от скорлупы.

Ранее я наблюдал еще один феномен. Все самки зверей, живущих на территории семьи Анастасии, воспринимают рожденного ею младенца и как собственного. Этот феномен описан не только мной. Известно много случаев, когда животные выкармливали человеческого детеныша. Так же, наверняка, многие наблюдали, как собака выкармливала котенка. Кошка -- щенка собаки. Но к человеку у животных особое отношение.

Звери в тайге всегда метят свою территорию. На помеченной ими территории живет семья Анастасии, и поэтому к ней тоже особое отношение. Почему все звери так тянутся к человеку и готовы с огромным трепетным желанием ему служить? Почему каждому из них необходима ласка человека? Как в доме, например, в современной квартире, живут разные животные: кошка, собака, попугайчик -- и каждый стремится получить от человека хоть какое-то внимание и как высшую награду -- ласку. И даже ревнуют, когда человек кому-то из домашних животных оказывает больше внимания, чем другим. Нам это кажется обыденным и привычным. Здесь, в тайге, это выглядит немножко необычно, а фактически является тем же самым уникальным явлением -- все животные стремятся получить благодатный, идущий от человека невидимый свет, или чувства, или еще какое-то излучение. Неважно, как назвать этот неоспоримый факт. Важно другое: в природе он существует, и надо точно знать для чего. Было ли это изначально или человек веками приручал животных? Возможно, он приручил абсолютно всех. Ведь и сегодня на всех континентах множество разных животных и птиц служат человеку. Знают своего хозяина. В Индии -- слоны, обезьяны, в Средней Азии -- верблюды, ослы. Почти повсеместно -- собаки, кошки, коровы, лошади, куры, гуси, соколы, дельфины. Всех трудно перечислить. Главное в другом -- они служат, этот феномен известен чуть ли не каждому. Но когда это началось: три тысячи лет назад, пять, десять? Или, может, это было сразу так задумано Создателем, еще при сотворении природы? Скорее всего, сразу. Вот и в Библии сказано: " Определить предназначение каждой твари". А если это было задумано и осуществлено сразу, то у человека действительно не могло существовать проблем с добычей пищи.

Но почему же тогда в книгах по истории для детей и взрослых пишется совершенно обратное? И это ведь не только у нас, в нашей стране, по всему миру внушается людям такой абсурд. Ошибка? Скорее нет! Что-то стоит за этим более значимое, чем простая ошибка. Умысел! И он кому-то очень необходим. Кому? Зачем? А если написать по-другому? Если написать правду? И по всему миру написать в учебниках вот так, например: " Первые люди, жившие на нашей Земле, не испытывали никаких проблем с питанием. Их окружало великое многообразие первоклассной и полезной для здоровой жизни пищи". Но тогда... Тогда во множестве человеческих голов возникнет вопрос: " Куда же подевалось это многообразие и избыток? Почему сегодня человек как раб должен на кого-то работать за кусок хлеба? ". И самое главное, может возникнуть следующий вопрос: " Насколько безупречен нынешний путь развития человеческого сообщества? ".

Как теперь ответить сыну, зачем в " умной" книге -- учебнике -- написан такой абсурд? Люди в тропиках целыми днями занимались поиском пищи? Он, живущий в тайге среди преданных ему зверей, написанное " умными людьми" не может себе представить.

Я вспомнил слова Анастасии: " Действительность воспринимать нужно только собой". И, попытавшись выпутаться из положения, сказал сыну:

-- Эта книжка непростая. Ты должен своим представлением проверить все, что здесь написано. Зачем писать то, что тебе и так ясно представляется? Вот и пишут наоборот. Чтоб ты мог своими представлениями проверить, где правда, а где -- наоборот. Надо внимательнее быть. Володя, ты понимаешь меня?

-- Я, папа, постараюсь понять, зачем пишут неправду. А пока не понимаю. Некоторые звери следы свои заметают хвостиком. Другие ложные норки строят, а

есть и такие, что ловушки делают. Только людям зачем уловки всякие?

-- Говорю же тебе, чтобы развиваться.

-- А разве правдой нельзя развиваться?

-- И правдой можно... Но не так.

-- Там, где ты живешь, папа, правдой развиваются или неправдой?

-- По-всякому, и правдой, и неправдой эффективности в развитии пытаются достигнуть. А ты, Володя, часто книжки читаешь?

-- Каждый день.

-- Какие? Кто тебе их дает?

-- Мама Анастасия дала мне прочитать все книжки, которые ты, папа, написал. Я их очень быстро прочел. Но каждый день я читаю другие книжки. Те, у которых буквы веселые и разные.

Поначалу я даже внимания не обратил на его слова о каких-то странных книгах с веселыми и разными буквами.

Маму ты полюбил, но любви не узнал

В сознании пронеслась страшная догадка: " Если сын прочитал все мои книги, то он прекрасно осведомлен о моем отношении к Анастасии в первые дни знакомства с ней. Знает о том, как я обзывал ее и даже палкой хотел побить. А какой ребенок, любящий свою мать, может простить такое хамское отношение к ней? Несомненно, каждый раз вспоминая прочитанное, мой сын будет неприязненно думать обо мне. Зачем она дала ему прочитать мной написанные книжки? Да лучше бы он вообще читать не умел. Или, может, она догадалась вырвать из книг страницы, в которых говорится о моем неблаговидном поведении? Ухватившись за эту надежду, я осторожно спросил у Володи:

-- Ты, значит, Володя, все книжки, мной написанные, прочитал?

-- Да, папа, прочитал.

-- И все, что написано в них, понял?

-- Не все понял, но мама Анастасия мне объяснила, как понимать непонятное, и я понял.

-- Что она тебе объяснила? Хоть один пример из непонятого тобой ты можешь привести?

-- Могу. Я не сразу понял, почему ты сердился на маму Анастасию, ударить ее хотел. Она очень хорошая, добрая и красивая. Она любит тебя. А ты ее совсем не любил, раз ругался на нее. Но потом мама мне все рассказала.

-- Что? Что она рассказала?

-- Мама Анастасия пояснила, как ты ее сильно полюбил, но любви своей не узнал. Но все равно и с неузнанной любовью своей, когда вернулся туда, где трудно живется людям, стал делать так, как просила мама. Она говорит, ты, папа, по-своему все делал, как сам считал, лучше будет. Но, когда вспомнил о маме, книжку написал, которая людям понравилась. Люди стали стихи писать и песни. Думать люди стали, как сделать хорошее. Их все больше и больше сейчас -- людей, думающих о хорошем. Значит, быть добру на всей Земле. А тебя еще и ругали за книжку, и завидовали тебе. Но ты, папа, еще одну написал, потом еще и еще. Некоторые люди тебя сильней ругать стали. Но другие, когда ты к ним приходил, тебе в ладошки хлопали, они понимали написанное в книжках. Они чувствовали: книжки такие тебе помогает писать еще неузнанная тобой энергия Любви. И я родился, потому что ты очень хотел увидеть меня, и Любовь хотела. Ты, папа, писал книжки, потому что мир хотел подготовить хорошим к моему рождению. Только ты немножко не успел его подготовить, когда я родился. Потому что мир большой очень. Мама Анастасия сказала, что я достоин должен быть и тебя, и мира. Мне вырасти необходимо и понять все. И еще мама сказала, что она никогда не обижалась на тебя. Она сразу узнала энергию Любви. Потом мама Анастасия прочитала тебе книжку, написанную негрустными буквами. Она прочитала тебе не всю книжку. Но то, что прочитала, ты смог написать понятными многим людям буквами. И почти все правильно у тебя получилось.

-- Какую книжку? Как ты говоришь, мама тебе прочитала? Как она называется?

-- Она называется " Сотворение". -- " Сотворение"?

Книга первоистоков

-- Да, " Сотворение". И я каждый день люблю ее читать. Только не твоими буквами, папа. Меня мама научила другими буквами читать эту книгу. Мне нравятся разные и веселые буквы. Ее всю жизнь можно читать. В ней обо всем сказано. А скоро на Земле появится новая книга. И ты, мой папа, опишешь новую книгу.

-- Ты, Володя, неправильно выразился, нужно говорить " напишешь".

-- Но свою девятую книгу ты, папа, не будешь писать. Ее будут сотворять много людей взрослых и детей. Она будет живой. Состоять из множества глав прекрасных -- поместий райских. Люди будут писать эту книгу на Земле веселыми буквами своего Отца. Она будет

вечной. Мама научила меня читать эти живые и вечные буквы, слагать из них слова.

-- Подожди, -- прервал я сына. -- Мне необходимо подумать.

Он сразу смиренно замолчал.

" Невероятно, -- думал я, -- значит, где-то здесь, в тайге, у Анастасии есть древнейшая книга, написанная неизвестными людям буквами. Она знает эти буквы, научила сына слагать из них слова и читать. Она прочитала мне из этой книги главы для книги " Сотворение". Главы о том, как сотворил Бог Землю и человека, и я их записал. Так получалось, по словам сына. Но я никогда не видел, чтобы Анастасия брала в руки какую-то книгу. А сын сказал, что она перевела для меня буквы этой книги. Надо попытаться все выяснить через сына".

И я спросил у него:

-- Володя, ты знаешь о том, что в мире существует много языков? Например, английский, немецкий, русский, французский и много других?

-- Да, знаю.

-- На каком языке написана эта книга, та, что мама может читать, ну и ты?

-- Она написана на своем языке, но говорить ее буквы могут на любом языке. И на тот, которым ты папа разговариваешь, они переводятся. Только не все слова можно перевести, потому что букв в твоем языке совсем мало, папа.

-- Ты можешь принести мне эту книгу с веселыми и разными буквами, как ты говоришь?

-- Принести всю книгу я, папа, тебе не смогу. Можно принести некоторые маленькие буквы. Только зачем их носить, им же лучше на своем месте оставаться. Если ты, папа, хочешь, я могу прочитать и отсюда буквы. Только я не могу читать так быстро, как мама.

-- Прочитай, как можешь.

Володя встал и, тыча пальчиком в пространство, начал читать фразы из глав книги " Сотворение".

" Вселенная собой являет мысль. Из мысли родилась мечта. Частично видима материей она. Мой сын, ты бесконечен, вечен ты, в тебе твои творящие мечты".

Он читал по слогам. Я следил за выражением его лица. Оно слегка менялось при каждом слоге: было то удивленным, то внимательным, то веселым. Но, всматриваясь туда, куда он показывал своим пальчиком, никаких букв, а тем более слогов в пространстве я не видел, потому и прервал странное чтение сына:

-- Подожди, Володя. Ты, значит, видишь в пространстве какие-то буквы? Но почему я их не вижу?

Он удивленно посмотрел на меня. Некоторое время подумал, потом неуверенно произнес

-- Разве ты, папа, не видишь вон ту березку, сосну, кедр, рябину?

-- Их я вижу, но буквы где?

-- Так это же и есть буквы, которыми пишет Создатель наш!

Он стал читать дальше по слогам, показывая пальчиком на разные растения. И я понял невероятное. Вся тайга вокруг озера, на берегу которого мы сидели с сыном и не раз с Анастасией, была наполнена растениями. Название каждого растения начиналось с определенной буквы, а некоторые имели по нескольку названий. Название к названию, буква к букве -- получался слог, дальше слово, фраза. Уже потом я узнал, что все пространство тайги вокруг полянки Анастасии окружено не просто хаотично растущими деревьями, кустиками и травами. Огромное пространство вокруг полянки Анастасии исписано действительно живыми буквами-растениями. Невероятную книгу, казалось, можно читать до бесконечности. Получалось так, что из одних и тех же названий растений, если читать с севера на юг, складывались одни слова и фразы. С запада на восток -- другие. Строго по окружности -- третьи. И еще из названий растений складывались слова, фразы, образы по ходу солнца. Получалось, лучи солнца, словно указкой водили по буквам. Я понял, почему Володя называл эти буквы веселыми. В обычных книгах все печатные буквы строго похожи друг на друга. Но в данном случае буквы-растения, даже одни и те же растения, всегда были разными. Освещаемые солнцем под разным углом, шевеля листвой, они приветствовали человека. На них действительно можно было смотреть бесконечно.

Но кто, когда, сколько столетий писал эту удивительную книгу? Поколения предков Анастасии? Или?.. Впоследствии от Анастасии я услышал короткий и лаконичный ответ: " Поколения моих предков тысячелетиями сохраняли буквы этой книги в первоначальной последовательности".

Я смотрел на сына и лихорадочно искал тему разговора, обсуждая которую можно было бы достичь полного взаимопонимания.

Один плюс один получится три

Арифметика! Математика! Конечно же, такая точная наука не может вызвать никаких разногласий. Если Анастасия научила сына считать, то разговор на такую тему не будет таить в себе никаких противоречий или превосходств. Дважды два -- всегда четыре, на любом языке и во все времена. Обрадованный своей находкой, я с надеждой спросил:

-- Володя, а считать, прибавлять, умножать тебя мама учила?

-- Да, папа.

-- Это хорошо. Там, где я живу, есть такая наука -- математика. Она имеет очень большое значение. Многое основано на подсчетах и расчетах. А чтобы легче было складывать, вычитать и умножать, люди множество приборов изобрели, без которых сейчас трудно обойтись. Я тебе привез один из них, он называется калькулятор.

Я достал маленький карманный японский калькулятор на солнечной батарейке, включил его и показал сыну.

-- Видишь, Володя, этот маленький приборчик может очень многое. Вот ты, например, знаешь, какое число получится, если два умножить на два?

-- Ты, папа, хочешь, чтобы я сказал " четыре"?

-- Правильно, четыре. Но дело не в том, что я этого хочу. Так оно и есть. Всегда дважды два будет четыре. И этот маленький приборчик тоже может считать. Смотри на экранчик. Вот я нажимаю кнопочку " два", на экране загорается цифирка " два". Теперь нажимаю значок, обозначающий умножение, и снова цифирку " два". Далее нажимаем на кнопочку со знаком равенства, чтобы узнать, сколько получится в результате. И вот, пожалуйста, -- на экране высвечивается цифирка " четыре". Но это очень простое арифметическое действие. Этот приборчик может считать так, как человеку невозможно, Вот, например: сто тридцать шесть умножить на одну тысячу сто тридцать шесть. Сейчас нажму на кнопочку со знаком " равно" и мы узнаем, сколько получится.

-- Сто пятьдесят четыре тысячи четыреста девяносто шесть, -- произнес Володя, опередив калькулятор.

Далее я стал умножать и делить четырех-, пяти-, шестизначные цифры, но сын всякий раз опережал калькулятор. Он называл результат сразу и без напряжения. Соревнование с калькулятором походило на игру, но сына она никак не увлекала. Он просто называл цифры, думая о чем-то о своем.

-- Как ты это делаешь, Володя? -- спросил я удивленно. -- Кто тебя научил так быстро считать в уме?

-- Я не считаю, папа.

-- Как это, не считаешь? Ты же называешь цифры, отвечаешь на вопросы.

-- Я просто называю цифры, потому что они всегда неизменны в мертвом измерении.

-- Может, ты хотел сказать -- в точном измерении? -- Может, в точном, но это одно и то же. Цифры всегда неизменными получаются, если представить замеревшими пространство и время. Но они всегда в движении, их движение меняет цифры, и тогда считать интереснее.

Далее Володя стал называть какие-то невероятные формулы или арифметические действия, которые оказалось невозможно понять. Запомнилось только то, что формула была очень длинной, она вообще не заканчивалась. Он оживленно называл результаты арифметических действий, но они всегда были промежуточными. Всякий раз, назвав цифру, Володя оживленно добавлял: " Взаимодействуя со временем, это число производит...".

-- Подожди, Володя, -- прервал я сына, -- твое измерение непонятно. Один плюс один всегда будет два. Вот смотри, я беру одну палочку.

Я взял из травы меленькую веточку и положил ее перед сыном. Потом нашел вторую веточку, положил ее рядом с первой и спросил:

-- Сколько получилось веточек?

-- Две, -- ответил Володя.

-- Вот именно -- две, и иначе быть не может ни в каком измерении.

-- Но в живом измерении совсем другой счет, папа. Я видел его.

-- Как это -- видел? Ты мне на пальцах можешь показать счет другого измерения?

-- Да, папа.

Он поднял передо мной свою маленькую ручку со сжатыми в кулачок пальчиками и стал показывать. Сначала он разжал один пальчик и произнес: " Мама". Разжал второй пальчик: " Прибавить -- папа, получился -- я", -- и разжал третий пальчик. -- " Вот получилось три пальчика, чтобы осталось только два, один убрать нужно. Но мне не хочется убирать никакой из этих пальчиков. Мне хочется, чтобы их больше было, в живом измерении это возможно".

И мне тоже не захотелось, чтобы был убран один из трех пальчиков. Пусть уж лучше существует это другое -- живое измерение, как он говорит. И пусть увеличивает счет. Ну это надо же! Один плюс один получается -- три. Необычно как-то. И все же самой непонятной для меня оставалась таежная книга с живыми буквами.

Сделаю счастливой девочку-вселенную

Я смотрел на своего маленького сына, умеющего читать необычную и, наверное, самую живую книгу в мире, открывшего ее мне. Я понимал, чтобы прочитать ее всю, нужно очень много времени. К тому же нужно знать названия всех растений. Но почему-то было приятно на душе уже оттого, что существует она -- эта книга, с веселыми и разными буквами, по выражению сына. И он будет ее читать. А что потом? Когда вырастет? Он сказал: " Буду как ты, папа". Значит, пойдет в наш мир. В мир, где войны, наркотики, бандитизм и отравленная вода. Для чего ему идти туда? А он ведь собрался. Он собрался пойти в наш мир, когда вырастет, и сделать что-то хорошее. Интересно что? Я спросил:

-- Володя, ты, когда вырастешь, какое дело или занятие для себя будешь считать главным?

-- Мама Анастасия говорила мне. Самым первым важным, когда вырасту... Мне необходимо сделать счастливой одну девочку-вселенную.

-- Кого? Какую это Вселенную или девочку?

-- Каждая девочка, живущая на Земле, -- это подобие Вселенной. Я сначала этого не понимал. Потом читал, читал книгу и понял. Каждая девочка похожа на Вселенную. В каждой девочке есть все энергии вселенские. Девочки-вселенные должны быть счастливыми. И я одну из них должен обязательно сделать счастливой.

-- И каким образом ты собираешься осуществить свой замысел, когда подрастешь?

-- Я пойду туда, где живет много людей, и найду ее.

-- Кого?

-- Девочку.

-- Она будет, конечно же, необыкновенно красивой? -- Наверное. А может быть, она будет немножко грустной, и не все люди будут считать ее красивой. Может быть, она будет болеть. Там, где ты живешь, папа, много людей болеют от нежизненных условий.

-- Зачем тебе не самая красивая и не совсем здоровая девочка?

-- Так я же, папа, и должен сделать самой красивой, здоровой и счастливой свою девочку-вселенную.

-- Но как? Хотя к тому времени, когда ты подрастешь, наверное, научишься делать счастливым другого человека -- свою девочку. Но ты не все еще знаешь, Володя, о том мире, в котором я живу. Может... ведь и так получиться, что выбранная тобою девочка вообще не захочет с тобой разговаривать. Ты знаешь, на кого обращают внимание современные девочки? Не знаешь. А я тебе скажу. Красивые и не очень, больные и здоровые -- они обращают внимание прежде всего на тех, у кого много денег, машина, на тех, кто хорошо одевается и имеет положение в обществе. Не все, конечно, но большинство из них такие. А где ты возьмешь много денег?

-- Много -- это сколько, папа?

-- Ну к примеру, скажем, хотя бы миллион. И лучше в долларах. Ты знаешь денежные единицы?

-- О бумажках разных и монетках, которые люди любят, мне мама Анастасия рассказывала. Она говорила, что за них люди одежду, еду и разные вещи отдают.

-- Отдают. А где их берут, знаешь? Чтобы получить эти монетки, надо работать где-то. Нет, просто работать недостаточно, чтобы много... Надо бизнесом заниматься или изобрести что-то. Вот ты, например, Володя, можешь изобрести что-то нужное людям, ну то, чего им очень не хватает?