Глава тридцать седьмая

Схватка перевалила через диван и исчезла на минуту с глаз.

Ноэль, лежавший на мне, вздрогнул всем телом, и не от удовольствия.

— Ты цел? — спросила я.

Он тяжело дышал от боли или от страха — я недостаточно хорошо его знала, чтобы сказать точно.

— Анита, ты вот-вот выберешь себе зверя твоего зова.

Я потрепала его по кудрям:

— У тебя еще мысли путаются, Ноэль.

Я попыталась сесть, но он обернулся вокруг меня — не то чтобы прижал к полу, но сесть бы потребовало усилий.

С дивана поднялся Ричард с заляпанным кровью лицом. Хэвен вскочил как на пружинах, и оба они встали в стойку — значит Хэвен тоже знаком с боевыми искусствами. Нехорошо выходит.

— Дай мне встать, Ноэль.

Он приподнял лицо, я увидела за очками испуганные глаза.

— Ты вот-вот заведешь себе нового подвластного зверя.

— У меня есть подвластный зверь — Натэниел.

— Он твой подвластный зверь для тебя и Дамиана, а Ричард — твой зверь с Жан-Клодом.

Ричард и Хэвен кружили на пустом месте перед дальним коридором, фехтовали руками и ногами, но это была еще не драка. Они друг друга оценивали, изучали. Когда поймут, тут-то и начнется всерьез. Этого мне не хотелось.

Ноэль схватил меня за руки, привлекая мое внимание.

— Джозеф считает, что вампирские метки дают тебе подвластного зверя для каждого из тех зверей, что живут в тебе.

— Это невозможно.

— Все, что ты делаешь, невозможно, Анита. Мой Рекс считает, что возможно. Он надеется, что, если ты напитаешь ardeur более чем от одного льва, твоя сила не будет привязана к кому-то одному.

Тревис рухнул на колени рядом с нами, перекрыв мне вид на развивающуюся драку. Руку он прижимал к груди, золотисто-каштановые волосы сбоку заливала кровь.

— Но раз тебе придется привязаться ко льву, Джозеф предпочел бы, чтобы самая мощная противоестественная сила на его территории выбрала для этого льва, который не попытается захватить его прайд.

Глупый какой-то получался разговор: лежа на спине, когда сверху на меня навалился почти незнакомый оборотень, но я не могла придумать, как сесть, не слишком грубо обойдясь с Ноэлем, с которым уже грубо обошелся Хэвен.

— Зачем Джозеф послал вас ко мне?

Тревис пожал плечами и вздрогнул, нянча больную руку.

— Наша главная задача — не дать тебе привязать к себе этого синего. Любой ценой предотвратить такое.

Я посмотрела на них обоих:

— Вы еще мальчишки. Связаться с моей жизнью, со мной — вам это никак не нужно. Никак.

— Я только на пять лет тебя моложе, — возразил Тревис. — Я даже на два года старше Натэниела.

— Но Натэниелу я была нужна. А вы — вас назначили.

Ноэль приподнялся на руках, и я могла дотянуться до пистолета. Не то чтобы от него была тут помощь, но мысль все равно мелькнула. Нижняя часть тела Ноэля осталась прижата к моему телу внизу, но раз в жизни никакой эротики тут не было. И вообще ничего не было.

— Наша группа львов, наш прайд жив, Анита, и он — наша семья. Я ощутил мощь этого синего, когда он просто шел по коридору. Ты ее тоже сейчас ощущаешь — она от него волнами идет. — Ноэль облизнул губы. — Джозеф силен, но я не уверен на все сто, что он сильнее вот того, который там.

— Дай мне сесть, Ноэль.

Ноэль глянул на Тревиса, тот слегка кивнул и тут же сгорбился снова над своей рукой. Ноэль отодвинулся, давая мне сесть, но остался стоять на коленях между моими коленями — наверное, чтобы поймать меня, если я попытаюсь подойти к Хэвену.

А Ричард и Хэвен дрались. Драка с большой буквы «Д», исключающая только убийство. На такую драку я вообще не способна — выколачивать дух друг из друга и держать удары. Мужская драка, когда надо что-то доказать оппоненту. Я бы попросила помощи, чтобы убрать Хэвена и защитить остальных.

Кулак Хэвена пробил руки Ричарда, и Ричард отшатнулся на два шага, но пригнулся, и град ударов, которые обрушил на него Хэвен, принял на плечи и на руки, а сам провел два сильных удара в корпус, от которых Хэвен согнулся пополам. За ними последовал удар в подбородок, и только из-за того, что Хэвен кувыркнулся назад, следующий удар не попал в цель. Ричард не дал ему времени оправиться, налетел ослепляющим вихрем ударов ног, заставивших противника принять оборонительную стойку у дальней стены. Ричард побеждал. Тут только я поняла, что я, мягко говоря, сомневалась в его победе.

Ноэль коснулся моего лица, повернул меня к своему испуганному лицу:

— Анита, пожалуйста, не прикасайся к нему. Хотя бы пока одного из нас не испытаешь.

Я еще раз глянула, как дела у Ричарда. Хэвен стоял у стены, уже просто стараясь закрыться от ударов ног, не пытаясь даже отбиваться.

Я посмотрела на Тревиса и его раны. Ноэль был дико перепуган. Да, прайд львов функционировал: это была одна из немногих групп оборотней в городе, которая позволяла своим участникам вести почти обычную жизнь. Без борьбы за власть, без найма телохранителей. Люди Джозефа были в первую очередь людьми, потом уже животными. Если Хэвен останется в городе, зацепившись за власть, которую дают мне метки Жан-Клода, не сгорит ли этот прайд синим пламенем?

— Ты думаешь, Джозеф не устоял бы в драке?

— Он не боец, как твой Ульфрик, — сказал Тревис. Сказал так, будто это просто констатация факта, и не очень важного.

В этом была самая большая разница между культурами волков и львов: все крупные кошачьи оборотни меньше интересовались сражениями и больше — пользой для всей группы. Культура волков жила скорее по тому правилу, что сильный прав, а слабый мертв. Одна гипотеза объясняла это тем, что влияние культуры викингов на вервольфов было куда сильнее, чем на любое другое сообщество оборотней. Возможно — реальные волки ничуть не более злобны, чем львы или леопарды.

— Погоди-ка, — сказала я, — ведь Джозеф победил Хэвена в драке.

— Джозефу повезло, — возразил Тревис и показал в сторону драки. — Очень повезло.

Под натиском Ричарда Хэвен свернулся в оборонительный шар у стены, уже не пытался наносить удары, только как-то прикрывался от них, и тут Ричард сделал органически свойственную ему вещь: он отступил. С его точки зрения, драка кончилась. Раз он не собирается убивать Хэвена, то все уже. Но Хэвен по профессии был силовиком мафии, а это другой менталитет.

Голос Ричарда прозвучал устало, но без напряжения:

— Не вставай.

Хэвен встал на колени, мотая головой.

— Не могу.

— Тебе не победить.

— Не важно. Должен встать.

— Не надо, — сказал Ричард.

— Нет, — ответил Хэвен, попытался встать, опираясь на стену, и снова свалился на колени, держась рукой за стену и покачиваясь.

— Не вставай, Хэвен, — сказала я.

— Не могу, — только и бросил он, собираясь для броска.

И метнулся размытой полосой, все еще опасный при всех своих травмах.

Ричард отступил в сторону, подставив ногу, и Хэвен рухнул на пол под тяжестью собственной инерции.

— Ну хватит, — сказал Ричард — и тут сделал ошибку. Он протянул Хэвену руку, чтобы помочь встать.

Я только успела крикнуть «Нет!», даже не очень понимая, кому кричу.

Хэвен ударил ногой, собрав последние силы, — он метил вывихнуть Ричарду колено. Ричард уклонился, но не до конца, колено подломилось, и он рухнул.

Я уже выхватила и навела пистолет, вскочила на ноги. Если бы Хэвен продолжал нападать, я бы его застрелила, но он не стал.

— Все, драка кончилась, — сказала я на всякий случай.

— Ага, — ответил Хэвен искаженным болью голосом. — Теперь — да.

Я смотрела вдоль ствола, а он даже пистолета не видел. И уж точно на него не отреагировал. Мало кто любит, когда на него наставляют пистолет; но если Хэвену это не понравилось, он этого не показал.

— Я думаю, тебе нужно вернуться в Чикаго.

— Почему? Потому что я твоего бойфренда покалечил?

— Нет. Потому что ты побил двоих, которые не дают сдачи. И эта драка тоже была закончена — твой удар тебе ничего не давал.

— Дал то, что он теперь валяется.

Я покачала головой:

— Мы здесь так не играем.

Он лежал на спине, покрытый кровью, слишком усталый — или слишком избитый, — чтобы сесть. И все еще тяжело дышал.

— Скажи мне, какие тут правила, и я их буду выполнять. Спроси Огюстина — я выполняю правила, когда мне их объяснят.

Я спросила, не отводя взгляда от Хэвена:

— Огги, это правда?

— Правда, но надо чертовски хорошо проверить, что он эти правила знает как следует и знает последствия их нарушений.

Уже одно это сказало мне, что надо паковать его и отправлять в Чикаго, но я не могла. Глядя на него, залитого кровью, зная, что он только что сделал с Ричардом и с двумя сопляками-оборотнями, зная все это, я все равно хотела рухнуть на него и по нему всем телом размазаться. Вот блин!

Успокоив дыхание, я навела пистолет ему в лицо, в середину. Глаза его выцвели обратно до синих, они казались почти неестественными в раме окровавленного лица. С трудом проглотив слюну, я расслабилась, встала неподвижно. Заговорила я тихо, но почему-то голос наполнил помещение, будто затихли все.

— Правила такие: ты не трогаешь слабых. Хулиганы мне не нужны. Если ты еще ввяжешься в такую драку, как сегодня, то когда знаешь, что проиграл, — значит проиграл. Последний удар нанести не пытаешься. Эти уличные драки у нас не приняты.

— Ты меня не застрелишь, — сказал он уверенно.

Я почувствовала, что улыбаюсь, и знала, что это та улыбка, от которой у меня самой мурашки по коже, когда я вижу ее в зеркале. Улыбка злобная, говорящая: «Я не просто тебя убью, я это с радостью сделаю».

У него в глазах появилась неуверенность. Отлично.

— Застрелю. Я тебя убью, если придется.

— Ты разве не хочешь меня коснуться? — спросил он несколько с придыханием.

— Хочу, — ответила я. — Хочу раздеться и валяться на тебе, как собака на пахучем. — Я слегка кивнула. — Я ощущаю тягу твоей силы, Хэвен.

— Если ты меня убьешь, ее не будет.

— Значит, не будет. Я свои правила не нарушаю, Хэвен, ни ради похоти, ни ради власти, ни ради любви. — Мне скоро надо будет либо его застрелить, либо опустить пистолет. Важный совет по безопасности: если собираешься произнести длинную угрожающую речь, выбери стойку поудобнее для стрельбы. Руки у меня еще не дрожали, но скоро могли начать. — Спроси моих мужчин. Я своих правил не нарушаю.

Он задумался. Подумал, не броситься ли на пол, чтобы добраться до меня.

— Не надо, Хэвен.

— Что не надо?

— На меня бросаться. Не проверяй. Я просто спущу курок.

— Зачем? Я тебе вреда не сделаю. Я только попытаюсь забрать пистолет.

— Застрелю, потому что сейчас у нас момент ясности. Ты либо будешь жить согласно моим правилам, либо погибнешь согласно им же.

— Не верю я тебе, — сказал он.

Я медленно выпустила воздух, а стойку для стрельбы с двух рук нетрудно поддерживать. Вдруг я собралась, оказалась готова. Я погружалась в потрескивающую белизну, в которой я убиваю. Не знаю, какие у меня при этом бывают глаза, но, какие бы они ни были, Хэвен их увидел. Лицо его переменилось, перестало быть таким самоуверенным. Он напрягся, мышцы его стянуло, и он лег тихо на пол, очень неподвижно, опасаясь нечаянного резкого движения. Хорошо.

— Или по-моему, или никак, — сказала я, выдавливая слова, потому что воздух из легких я выпустила, чтобы иметь возможность стрелять.

Он облизнул губы и тихо сказал, стараясь ничем, кроме губ, не шевелить:

— По-твоему.

— Если я уберу пистолет, ты попытаешься на меня напасть?

— Нет.

— Почему? — спросила я, все еще глядя на него поверх ствола.

— Ты меня убьешь.

— Ты в этом уверен?

Что-то мелькнуло в его глазах — боль, страх, что-то близкое ко всему этому.

— Я знаю это выражение у тебя на лице. Знаю, потому что у меня бывает такое же. Ты меня убьешь, а я тебя убивать не хочу. Мне не выиграть, поэтому я не играю.

Я еще миг продолжала на него смотреть, думая, не спустить ли курок. Во-первых, потому что я была к этому готова. Во-вторых, потому что я не сомневалась: с ним беды не оберешься. Но все-таки я опустила пистолет и попятилась, пока не оказалась от него достаточно далеко. И спиной к нему не поворачивалась. Руку я ему не протянула, и никто не протянул.