Глава тридцать восьмая

Я опустилась на колено возле Ричарда. Пистолет уже не смотрел на Хэвена, но в кобуру я его еще не убрала. Мы были для этого недостаточно далеко от сраженного льва-оборотня. Сказать, что я ему не доверяла, значило бы сильно преуменьшить. Самое страшное в том, что я, даже зная, что он мерзкий тип, что пытался изувечить Ричарда только из злобы, зная это все, я все равно еще хотела его трогать. Хотела подойти слизывать кровь с его ран. Но этот образ у меня в голове, как я слизываю с него кровь, был не мой — не моей человеческой сути. Он принадлежал огромной золотистой львице, лижущей его раны. Я замотала головой, прогоняя образ.

И посмотрела на Ричарда. Он держался за ногу, ладони возле колена, но не касался его, будто это было очень больно. Плохо. Я снова посмотрела на Хэвена — не хотелось, чтобы он встал, пока я этого не вижу. Если я его застрелю, то лучше не потому, что он застал меня врасплох и сработал отточенный годами автоматизм. Нет, если так, пусть это будет намеренно.

— Что с коленом? — спросила я.

— Не выбито, но болит.

— Клодия! — позвала я.

Она подошла к нам.

— Нужен врач. — Я вспомнила руку Тревиса. — Может быть, не только ему.

— Доктор Лилиан уже едет.

Доктор Лилиан была крысолюдом и самым популярным врачом у местных оборотней — на экстренные случаи, о которых никому не хотелось сообщать.

— Отлично. — Я подавила желание на нее посмотреть и не отводила взгляда от Хэвена. Он ничего не делал, кроме как лежал с открытыми ранами, сочащимися кровью, но мне хотелось уверенности — а это значило, что на него надо смотреть. — Ребята, не хотите отработать свою зарплату и проследить, чтобы он больше ничего не натворил?

Я не пыталась даже скрыть раздражения.

— Так точно, мэм! — Клодия махнула рукой, и павшего льва окружили Лизандро, Иксион и Грэхем. Хэвен будто и не заметил. Потерял сознание? Если так, то это не самая срочная моя проблема. Мне предстояло убрать пистолет, не выстрелив — редкий для меня случай. Тронув Ричарда за лицо, я сказала:

— Доктор Лилиан скоро будет.

Он только кивнул — лицо его осунулось и побледнело от боли.

Я посмотрела на Клодию:

— Где вас черти носили, когда Хэвен напал на Тревиса и Ноэля?

— Если я скажу: «Прямо здесь», ты разозлишься?

Я встала.

— Да.

Она сделала непроницаемое коповское лицо, хотя я знала, что копом она никогда не была.

— Это был вызов в борьбе за ранг. В битву за ранг в других группах зверей нам вмешиваться не дозволено.

— Это не был вызов на бой за лидерство или что-нибудь еще, — возразила я.

Клодия бросила на меня взгляд, говорящий, что я явно не все поняла. Не знаю, что было написано на моем лице, но Клодии стало ясно, что понятия не имею, на что она намекает. Она вздохнула:

— Иногда я забываю, что ты не понимаешь очевидных вещей.

— Каких вещей я сейчас не поняла?

— Твой Ульфрик позиционировал себя как доминант по отношению к этому типу. — Она улыбнулась Ричарду сверху вниз. — Честно говоря, я не верила, что в Ульфрике это есть. — В ее интонации слышалось ворчливое уважение. — Тебе нужно, чтобы кто-то был над ним доминантом, если хочешь его при себе оставить. — Она ткнула через плечо большим пальцем в сторону Хэвена. — Таких мужиков надо заставлять соблюдать иерархию.

— Ты говоришь об иерархии львов-оборотней?

Она покачала головой:

— Анита, если ты добавляешь вот этого к своим мужчинам, то кто-то из него хотя бы раз должен выбить дурь, показать, кто тут босс.

— Я тут босс, — сказала я.

Она улыбнулась:

— Анита, ты мне нравишься, я тебя уважаю. Я слушаюсь твоих приказов. Но мужики вроде Хэвена будут всегда видеть в тебе девчонку — задницу да сиськи. Если ты сама не можешь измолотить его в кашу, он тебя слушаться не будет. Будет тебе в лицо говорить то, что ты хочешь слышать, но у тебя есть Натэниел, Мика, Дамиан — в смысле, полно некомбатантов. Нельзя приводить домой льва играть с котятами, если нет большого пса, который его будет ставить на место.

Я нахмурилась:

— Так ты хочешь сказать, что Ричард и есть мой большой пес?

— Может, неудачная аналогия, но другой у меня нет.

— Ты думаешь, что уважения ко мне у него не будет — у Хэвена, в смысле.

Она покачала головой:

— На нем крупными буквами написано: беды и хлопоты.

— Ты думаешь, надо его отправить обратно?

Темные глаза в удивлении расширились.

— А мое мнение учитывается?

— Я доверяю твоему суждению. И ты здесь единственная женщина.

— А зачем тебе мнение женщины?

— Потому что я устала от такого количества этого чертова тестостерона.

Она улыбнулась:

— Не знаю, Анита, скажу ли я о нем что-нибудь такое, чего не сказали бы мужчины. Эстроген меня дурой не делает, а ты была бы дурой, если бы оставила здесь этого Куки-Монстра. В смысле, телохранитель из него бы вышел, если ему четко растолковать правила, но брать его в любовники — никак.

— Согласна, — кивнула я.

— Тогда зачем было спрашивать?

Я обхватила себя руками:

— Потому что при всем при этом меня все равно тянет его потрогать.

Она пожала плечами — всем мускулистым торсом, так сказать.

— Тогда тебе хреново.

Прозвучал сдавленный голос Ричарда:

— Как ты можешь хотеть его оставить после всего этого?

Я опустилась рядом с ним на колени. Он схватил меня за руку так сильно и неожиданно, что я вздрогнула.

— Я не хочу его оставить.

Видно было, как он вдумывается в мои слова, превозмогая боль.

— Но? — спросил он.

— Но я не всегда делаю, что хочу.

Рука его судорожно сжалась, мне пришлось подавить вскрик боли.

— Перекинься, Ричард. Тогда все заживет.

Он покачал головой:

— Если я перекинусь, мне придется четыре часа так пробыть. В виде волка я на балет идти не могу.

— В таком состоянии тебе балет удовольствия не доставит.

Рука его на моей почти разжалась, но еще удержала на миг. Он смотрел мне в лицо, будто пытался его запомнить.

— Ты хочешь, чтобы меня там не было?

Я нахмурилась недоуменно:

— С чего ты взял? Конечно, хочу, чтобы был.

Он чуть не улыбнулся, но вместо того скривился от боли.

— Тебе приходится жонглировать целой охапкой мужчин. Одним меньше — может быть, легче будет.

Я притянула его руку к своей груди, коснулась его лица.

— Ты не ограничился предположением, что мне нужна помощь против Хэвена. Ты сперва меня спросил и подождал ответа. Я знаю, тебе хотелось просто подойти и убрать его от нас. Спасибо, что спросил и подождал.

Он скривился, попытавшись улыбнуться.

— Рад, что ты довольна, но это ожидание стоило Тревису сломанной руки. Джозефу не понравится одалживать нам своих львов, если мы будем возвращать их поломанными.

Я не могла сдержать улыбку.

— Верно замечено, но львица во мне ищет сильного. — Я посмотрела на стену, потому что ощутила, как задвигался во мне этот зверь, будто маршируя вдоль решеток моего тела. Я поднесла к лицу руку Ричарда, понюхала ее, и это не помогло. Да, это был Ричард, но он касался Хэвена, и на руке остался запах льва вместе с запахом волка. Внутри меня стала раздуваться покалывающая теплота.

Выпустив руку Ричарда, я встала.

— В чем дело? — спросила Клодия.

— Ее зверь пытается восстать, — сказал Ричард с пола.

Я кивнула, шагнула прочь от Ричарда, еще и еще. Я хотела быть подальше от Хэвена. Это ощущалось не так, как связь с Натэниелом. Это с первого взгляда влечение к Хэвену было как… я повернулась, посмотрела туда, где стоял Мика — ближе, чем я думала. Он не хотел мешать нам с Ричардом. Я почувствовала, как открываются шире мои глаза, потянулась к Мике, и волк со львом успокоились. Но зашевелился леопард, и от этого движения меня чуть пополам не согнуло. Мика меня подхватил, помог выпрямиться, но леопарду это слишком понравилось, и мне пришлось Мику оттолкнуть. Я споткнулась, и рядом оказался Жан-Клод, чтобы меня удержать. Я вцепилась в него, зарылась лицом ему в грудь, втянула в себя запах чистого шелка — и его запах. В буквальном смысле разодрала на нем рубашку, прижалась лицом к голой коже и стала впивать чистейший, сладкий его аромат, будто он был воздухом, а я задыхалась. Запах показывал, насколько дорогой у него одеколон, но с этим одеколоном смешивался запах кожи, а он-то и был мне нужен. Нужен, чтобы прочистить мозги, снова усыпить зверей.

Я потерлась лицом о гладкий крестообразный шрам. Жан-Клод не видел в этом шраме дефекта, и я тоже. Лишняя игрушка на тот случай, когда я целовала его грудь.

Он крепко обнял меня и шепнул:

— Я чувствую, как разгорается твой страх, ma petite. Что случилось?

Я ответила, не отрывая лица от его груди:

— Стараюсь не сделать Хэвена зверем моего зова.

Жан-Клод погладил меня по волосам, пытаясь успокоить, как ребенка, очнувшегося от дурного сна, но этот сон не кончится, когда я проснусь. Не будет все в порядке.

— Тебя тянет к Хэвену, ma petite, а его к тебе. Ты разорвала его связь с Огюстином.

Я кивнула, упираясь лбом ему в грудь.

— Да, но он не подвластный зверь Огюстина, приходящий на зов. Он просто из числа его львов.

Я почувствовала, как Жан-Клод оглянулся назад.

— Верно. — Голос Огги. Он встал и подошел к нам. — Он связан со мной, но не подвластный мой зверь.

Я снова кивнула, зарывшись лицом в Жан-Клода. Видеть голую грудь Огги мне не хотелось. Не хотелось отвлекаться на еще одну метафизическую проблему: одной хватало.

— Что я делала с леопардами до того, как получила подвластного зверя, Жан-Клод?

— Не понимаю, ma petite, о чем…

И он застыл неподвижно. Он все еще держал меня в руках. Я все еще цеплялась за него, вдыхала аромат его кожи, но сердце его перестало биться, дыхание остановилось. Это было то затишье, которым владеют по-настоящему старые вампиры, но сейчас, когда он это сделал, я прижималась к нему. Никогда раньше, когда он застывал, я не была к нему так близко. Я даже не осознавала, что у него бьется сердце, пока оно не остановилось. Теперь я посмотрела на него, взглянула в это красивое безупречное лицо и увидела нереальную маску — он смотрел не на меня, а мне за спину.

Я обернулась и проследила его взгляд — там стоял Мика и глядел на нас. Выражения его лица было мне достаточно: та же ужасная мысль поразила и его, и меня.

Я облизнула губы и спросила шепотом:

— У львов есть имя для их царицы?

Он ответил вслух:

— Я это ощутил, когда ты увидела, как он идет по коридору. Он не будет зверем твоего зова. Он будет Рексом для твоей Регины.