Я здесь, Анита. Ты мне прочистила мозги. Что ты хотела бы от меня?

Я высвободилась из его объятий, отодвинулась, капая кровью. Римус уже послал молодого охранника Циско в ванную за бинтом и пластырем.

Я хотела, чтобы ты освободился и был самим собой. Это мы и получили.

Он покачал головой и вздрогнул, будто только сейчас у него заболели синяки. Потом оперся спиной на груду подушек, чтобы не беспокоили грудь и живот, и устроил раненую руку поудобнее.

Это было как под наркотиками — ничего не болело, когда ты меня касалась. Теперь я свободен, но болит это все зверски.

Разве оно не всегда так? — улыбнулась я.

Он снова был самим собой.

Я оглянулась на других вампиров. На Элинор, все еще сжимающую спинку своего кресла. Ощутила ее. Почувствовала, как вкус мороженого, которое можно собрать в шарик и лизнуть. В основном сливочное, но с шоколадной крошкой. Посмотрела на Лондона. Точно не сливочное, что-то более темное, маслянистое, полное хрустящих крошек. Нечестивец ощущался как глазурь, шоколадная глазурь, которую можно размазать по коже и слизывать дочиста. Я встряхнула головой, отгоняя эти образы, и посмотрела на Истину, все еще жмущегося к камину. Что-то свежее и чистое, клубника, может быть, клубничное мороженое, тающее на коже, и его можно слизнуть и присосаться к прохладе вокруг сосков…

Анита! — Голос Жан-Клода. — Анита, это нужно прекратить.

Он никогда не называл меня Анитой. Услышав свое имя, я повернулась к нему.

А почему твоего вкуса я не чувствую?

Потому что я твой мастер, а не игрушка для твоей силы.

Выражение его лица напугало меня, потому что он был напуган. Облизав сухие губы, я сказала:

Наверное, это и есть ответ на наш вопрос. Не надо мне трогать чужих вампиров.

Да, — сказал он. — Да. — Он стоял у края кровати. — А теперь отключи это.

Я не сразу поняла, о чем он. Некромантия, ее надо опять отключить.

Я закрыла глаза и стала втягивать ее в себя. Тянула сильно, еще сильнее, закрывая и сжимая этот метафизический кулак все туже и туже. Но было так, будто ладонь слишком маленькая, чтобы ее удержать. Сжать можно, но вытекает наружу, будто песок сжимаешь в горсти. Нет, неправда. Я не хотела это прекращать — так хорошо было просачиваться в вампиров, куда приятней, чем играть с зомби. И как только я поняла, что это я сама позволяю кулаку протекать, я смогла его закрыть. Это было почти больно, но я закрыла. Смогла. Но мелькнула мысль, не наступит ли когда-нибудь день, когда силы будет столько, что я не смогу ее полностью перекрыть? Об этом надо будет поговорить с моей наставницей в магии Марианной. И чем раньше, тем лучше.

Открыв глаза, я спросила:

Теперь как?