![]() Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Он так резко замотал головой, что даже от взгляда на него голова кружилась.
Может быть, Лондону следует уйти до того, как мы начнем, — сказала я. Нет, — ответил он. — Нет. Если я не могу вынести зрелища, как ты питаешь на ком-то ardeur, то мне нужно искать другого мастера и другой город. Если это мне невыносимо, то мне нужно уехать туда, где ни у кого ardeur’а нет. Жан-Клод — твой мастер, Лондон, — напомнила Элинор. — Уехать ты можешь только с его разрешения. Мы это уже обсуждали, — сказал Жан-Клод. Когда? — спросила я. Он — наркоман, ma petite, у него пристрастие к ardeur’у. Я его спас от Белль Морт, которая снова пристрастила бы его, но мы с ним обсудили, не может ли даже твой ardeur или мой оказаться ему опасен. Если это так… — то же грациозное пожатие плеч, — то я найду ему место подальше от подобных соблазнов, но на это потребуется время — найти место, где примут такого потенциально сильного вампира. Тем более этой конкретной линии крови и мужчину. Будь он женщиной, был бы целый список заявок. А для мужчин — нет, — сказала я. Non, ma petite, женщины-мастера уверены, что мужчины нашей линии их околдуют и подчинят. А мастера-мужчины убеждены, что с женщинами нашей линии сумеют справиться. Что ж, все как всегда. — Я посмотрела на Лондона. — Если ты почувствуешь, что тебе чересчур, обещай мне, что ты уйдешь. А какая тебе разница? Я подняла руку, останавливая Элинор, готовую опять сделать ему выговор. Мне и без того хватает хлопот освобождать сейчас Реквиема. И заниматься такой работой в тот же день еще раз мне совершенно не хочется. Он кивнул: Клянусь, что уйду, если мне будет чересчур. Лицо его было очень мрачным, но ни злости, ни вызова на нем не было. Я вдохнула поглубже и обернулась к лежащему на кровати Реквиему. Он смотрел на меня спокойными глазами, полными радостного ожидания. Агнец, ожидающий, пока ему перережут горло. Я подошла к нему, коснулась неповрежденной стороны его лица. Взяла его ладонью, и он прижался лицом к руке, закрыв глаза, будто даже такое невинное прикосновение наполняло его почти нестерпимым удовольствием. Я позвала его: Реквием, Реквием! Вернись ко мне. Он накрыл мою руку ладонью, прижал к лицу: Я же здесь, Анита, здесь. Я покачала головой, потому что это был не он. Тело было его, но того, что делало Реквиема Реквиемом, не видно было в этих глазах. Это было лицо незнакомца. То, что делает личность личностью, это не форма лица и не цвет глаз, а именно личность. Годы опыта, запечатленные на лице. Ее «Я», этой личности, за неимением лучшего слова. О Реквием, вернись к нам! Он таращился на меня, недоумевая. Даже сам не понимал, что его нет. Я закрыла глаза, чтобы сосредоточиться и не видеть его глаз, таких доверчивых и пустых. Некромантия отличается от других сил, которые у меня есть, — может быть, потому, что принадлежит мне. Какова бы ни была причина, но некромантию мне не надо призывать сознательно — достаточно перестать ей сопротивляться, перестать блокировать эту силу. Когда я ее блокирую, то чувствую себя как кулак — крепко сжатый, давящий, давящий вовсю, чтобы сила не выскочила. И я этот метафорический кулак разжала, перестала напрягаться — и вот она, некромантия. До того, с Огги, столько произошло всякого, столько разных сил проявилось, что меня это отвлекло, а сейчас ничего, кроме некромантии, не было. И так было хорошо отпустить ее на свободу наконец-то. Так восхитительно хорошо.
|