Антон Первушин

Эдварда Гивенса-младшего охватил слепящий ужас.

Наверное, повстречай он на Земле самого омерзительного паука, сумел бы справиться с арахнофобией, удержать себя в руках. Но здесь, в космосе, где в принципе не может быть этих тварей, вид огромного паучищи, сидящего на талисмане и пережевывающего перо, вытеснил остатки здравомыслия. Предохранители перегорели. Гивенс закричал – неистово, как только однажды кричал в детстве, когда чуть не утонул в лесном озере. И в тот же миг пространство рядом с ним взорвалось мириадами брызг – вода разлетелась по отсеку, сливаясь в огромные блестящие шары. Окатило и Эдварда. Холодный душ отрезвил. Гивенс помотал головой, приходя в себя и пытаясь понять, откуда взялось столько воды. И тут же снова едва не зашелся криком из-за того, что его плечо сжала сильная рука.

– Тихо ты, – услышал Гивенс знакомый голос. – А то и я закричу.

Все еще не веря, Эдвард обернулся. Рядом парил Андрей Карташов – живой-здоровый. Но как выглядел штатный астробиолог и летописец экспедиции! Исхудавший, с густой бородой, длинные мокрые волосы облепили виски и лоб. Сменный комбинезон сильно поношен, а местами порван. Впечатление было такое, будто Карташов только что вернулся из тренировочной экспедиции по выживанию, которые Центр подготовки космонавтов регулярно устраивал для набранных экипажей. Но больше всего Эдварда потрясло, что в свободной руке Андрей держал… paddle… короткое весло-гребок для каноэ.

Всего этого просто не может быть! Все это похоже на… сон. На бредовый сон!

– Паук, – сказал Карташов, глядя мимо Гивенса. – Его нужно убить.

Эдвард спохватился и проследил за взглядом астробиолога. Мерзкое членистоногое не собиралось ждать, пока люди его настигнут и пришлепнут невесть откуда взявшимся веслом. Паук подобрал лапы, перепрыгнул с «ловца снов» на стену отсека и резво побежал прочь, уворачиваясь по пути от водяных шаров. Еще одно чудо: нормальное живое существо не смогло бы так бежать в невесомости.

– Что это было? – спросил совсем ошалевший Гивенс.

– Паука нужно убить, – повторил Карташов.

– Почему?

Астробиолог на секунду замешкался.

– Потому что так сказал… так сказал Огнев.

– Кто такой Огнев?

– Я не знаю. – Андрей, казалось, смутился. – Не знаю. Но он говорит, что паука нужно убить. Обязательно. Иначе…

Не закончив фразы, Карташов выпустил плечо Гивенса, оттолкнулся ногами в грязных кроссовках от стены и полетел по коридору.

* * *

– Эдварда немедленно в медблок, – приказал Аникеев. – Жан-Пьер, справишься?

– Да, командир!

– Действуй. Я направляюсь туда же. Джон, к пультам… Бруно, слушаешь?.. Немедленно протестируй все системы корабля. Установи причину взрыва. Выясни, что мы потеряли. Отчет мне нужен как можно скорее.

– Слушаюсь, команданте.

– И выруби наконец эту чертову сирену!

Раздражающий вой аварийной сигнализации немедленно прервался.

– Отлично. Я выхожу!

В тесном пространстве «Ареса» трудно разойтись. По пути из рубки в медблок Аникеев встретил Булла, который спешил занять его место.

– Джон, свяжись с Хьюстоном. Выдерни Андерсона. Пусть даст ясное объяснение, что находится в складском-два. Отговорок больше не потерплю!

– Попытаюсь, кэп.

– Не пытайся. Сделай!

В осевом коридоре корабля, связывающем отсеки, появился Жобан, тащивший обмякшего Гивенса. Аникеев добрался до свободного пенала медблока быстрее, сдвинул дверь-шторку, расправил госпитальный мешок, включил систему медицинской диагностики. Совершая эти отработанные до автоматизма манипуляции, Аникеев почему-то вспомнил, как участвовал в жаркой дискуссии в Институте медико-биологических проблем – обсуждали, сколько оборудованных пеналов поставить на корабле: два, три, шесть? И пришли к выводу, что хватит двух. «Легкие» больные перенесут свой недуг в личной каюте, а «тяжелые»… Если «тяжелых» будет трое, значит, экспедиция обречена, и этого нельзя допустить ни при каких обстоятельствах. Один пенал уже занимает Карташов, теперь потребовался второй… Можно сказать, мы на грани…

Жобан наконец-то доволок Гивенса. Аникеев глянул на белое как бумага лицо Эдварда.

– Не вижу травмы.

– Я тоже, – шепотом ответил француз.

– Снимаем одежду, – распорядился Аникеев.

Помогая друг другу, космонавты споро раздели пострадавшего, запихнули его в мешок, пристегнули фиксирующими ремнями.

– Памперс? – спросил Жобан.

– Потом… – отозвался Аникеев. – Если понадобится… Сначала диагностика…

Они налепили на кожу Гивенса электроды и мембрану фонендоскопа, намотали на плечо манжету тонометра, на голову натянули сетку энцефалографа, лицо закрыли дыхательной маской. Компьютер диагностического комплекса ожил, чирикнул, монитор засветился.

* * *

– Черт побери, – выругался президент. – Черт побери вас всех совсем.

Президент не повысил голос, даже не нахмурился, но было видно, что он едва сдерживается, чтобы не наорать на подчиненного.

– Андрей Ильич, объясни мне одну простую вещь. – Президент побарабанил пальцами по столешнице. – Почему глава государства узнает о происходящем в космосе последним?

Генерал Уколов остался невозмутим. Он хорошо подготовился к этому разговору.

– Пряхина пресекает любые утечки из ЦУПа. Она руководитель полета. В ее власти организовать процесс так, чтобы мы долго не узнали о последствиях.

– Почему Быков не доложил? Получается, он тоже?..

– Вряд ли. Быков слишком занят «Призраком». И ему не хватает практической сметки, чтобы заподозрить главу Совета по космонавтике в измене. Если бы не Веденеев…

– Это какой-то театр абсурда, а не космический рейс! – заявил президент. – Парус еще этот… Откуда он вообще взялся?

– Парус доставил на корабль экипаж Тулина, – ответил Уколов. – В качестве спецгруза. План «Паритет». Вы сами его утвердили.

– Да, я помню. – Взгляд президента чуть затуманился. – «Паритет». Так называлась космическая программа в романе Айтматова… Неужели Пряхиной совсем наплевать на будущее страны, будущее Земли? Она не понимает, к чему приведет ее саботаж?..

– Скорее всего Ирину используют втемную, – сказал генерал, возвращая собеседника в реальность. – Но ее уровень доступа подразумевает знакомство с планом «Паритет». Варианты «Троянский конь» и «Чума». Парус – это дорога в один конец, за пределы Солнечной системы, и она знала, что делает, когда приказала космонавтам развернуть его.

– Ее нужно снимать!

– Основания?

– Как утратившую доверие президента.

Уколов картинно потупился:

– Извините, господин президент, но Пряхина неоднократно выступала против полета к Марсу экипажа Аникеева. Она прямо требовала, чтобы старт был отменен. И много раз говорила о том, что гонка опасна. Ее возражения запротоколированы. Если дойдет до разбирательства, то крайним окажетесь… вы, господин президент…

Президент непроизвольно сжал кулаки, но тут же разжал их и опять забарабанил пальцами.

– Так, – сказал он. – Мы теряем время. Что теперь?

Генерал извлек из кейса тонкую папку. На самом деле он прекрасно помнил содержание двух страничек, вложенных в нее, но хотел показать, что опирается не на собственное воображение, а на официальный документ.

– Расчеты проделаны контрольной группой «Ангара», – сообщил Уколов, раскрывая папку. – Парус дает приращение скорости в пятнадцать процентов. Эту дельту «Арес» погасит у Марса за счет топлива, предназначенного для обратного разгона. Но как компенсировать этот перерасход?.. А компенсировать его нечем, господин президент. Контрольная группа установила: без восполнения запасов аргона экипаж не сумеет вернуться на Землю до того, как будут использованы все запасы системы жизнеобеспечения.

– Американская связка у Фобоса?

– Там нет аргона. Это совсем другой тип космических аппаратов: лаборатория, грузовик, орбитальный корабль и посадочный модуль. В качестве компонентов топлива они используют метан и кислород.

– Значит… «Арес» обречен?

Генерал перелистнул страницу.

– Есть два варианта спасения экипажа Аникеева. Но любой из них потребует от нас неординарных действий.

* * *

Жобан внимательно изучил появившиеся на экране диаграммы. И сразу помрачнел.

– Плохо, – подытожил он. – Кома второй степени.

– Только этого нам не хватало… – мрачно ответил Аникеев. – Характер?

– Я сказал бы, что Coma traumaticum, но… чтобы повредить мозг до комы, нужен очень сильный удар. Карташов сказал бы больше, он проходил полный…

Жан-Пьер остановился. Потом ткнул пальцем в пики энцефалограммы:

– Эдвард в фазе быстрого сна. Это не может быть комой второй степени. Но и… быстрым сном быть не может…

– Похоже на боевую психотронику.

– Я в этом ничего не понимаю, командир. Тебе виднее… В любом случае надо выходить на связь с Землей, консультироваться.

– Понятно. Оставайся здесь, наблюдай за больными. Я в рубку.

Пичеррили наконец-то справился с освещением – красные лампы погасли, зажглись белые люминесцентные. Корабль снова ожил, и больше ничто не напоминало о недавней встряске.

Члены экипажа в точности выполнили приказ своего командира: итальянец сидел за пультом измерительного комплекса, американец разместился на центральном посту.

– Джон, есть новости?

– Я отправил запрос, кэп. Но запаздывание… Да и в Вашингтоне сейчас ночь. Придется подождать.

– Идеи есть? Что могли твои коллеги засунуть в модуль?

Булл отвел взгляд.

– Если речь шла о контакте с инопланетным разумом… – Американец осекся. – Нет, это невозможно!

– Что невозможно?!

– Безумная идея, кэп.

– Мы же договорились, Джон, – с нажимом сказал Аникеев. – Мы одна команда. Земля приготовила нам сюрпризы. Опасные сюрпризы. Чтобы выжить, мы должны работать сообща и забыть о присяге.

– Дело не в присяге, кэп. Я просто вспомнил один разговор… Это было давно, подробности неважны… Думал, болтовня. Но если не болтовня, то в складском-два находится Artificial Intelligence.

– Что?!

– Суперкомпьютер на основе искусственных нейронных сетей. Он и должен вступить в контакт, а мы только… э-э-э… вспомогательная сила… так, кажется, по-русски?

– А Эдвард, получается, оператор?

– Это только гипотеза, кэп. Безумная идея.

Аникеев размышлял недолго.

– Мы сбросим складской-два, – сказал он твердо. – В его баках должна остаться перекись. Загерметизируем весь отсек, дадим команду на расстыковку. Мы идем с ускорением, модуль отстанет.

– Не слишком радикально, кэп?

– Эдвард в медотсеке. И я подозреваю, что это твой Artificial Intelligence постарался.

– Он не мой.

– Тем более… Бруно, что у тебя?

Пичеррили отозвался не сразу, а когда повернулся к коллегам, его осунувшееся лицо не предвещало ничего хорошего.

– Команданте, все хуже, чем мы думали. Это был не взрыв. Складской-два отработал двигателями причаливания и сжег остатки топлива. Наша траектория изменилась. И теперь мы идем прямиком на ядро кометы Гивенса!

Все реки текут…