Сцена 1

Действующие лица

Поэт

Ему ещё нет тридцати. Родителей своих не помнит, они погибли в автокатастрофе много лет назад. Его воспитанием занимался родной дядя, Художник. Живёт в маленькой однокомнатной квартирке, оставшейся в наследство от родителей. По образованию – филолог. Очень беден. Изредка зарабатывает на жизнь репетиторством. Всё остальное время пишет стихи и посвящает их своей соседке по лестничной клетке, в которую безумно влюблён. Мучается хроническим бронхитом.

Художник

Дядя Поэта. Уже преклонных лет. За свою жизнь написал немало картин, б о льшую часть из которых подарил близким друзьям. Вдовец. Жена умерла несколько лет назад. С тех пор пишет её портрет. Когда работа закончена, напивается до беспамятства и рвёт холст на мелкие кусочки… чтобы завтра начать всё с чистого листа. Очень любит пофилософствовать о жизни, любви, искусстве. Живёт в доме напротив, поэтому часто навещает своего племянника.

Проститутка

Соседка поэта, объект его любовных воздыханий. Снимает двухкомнатную квартиру, куда постоянно приводит своих клиентов. Ещё совсем молодая, но выбранное «древнее ремесло» уже успело оставить след на побледневшем личике девушки. Каждый раз, подходя к притормозившей на обочине машине, мечтает о судьбе героини фильма «Красотка», но кучеряшка Гир особо не торопится в её маленькую жизнь... Пренебрегает вниманием Поэта, считая его никчёмным рифмоплётом, неудачником.

Мажор

Сын крупного бизнесмена, ленивый разбалованный повеса, который с самого детства ни в чём не знал отказа. Ему почти тридцать. Получил блестящее образование в Лондоне, где учился на финансиста. Умён. Начитан. Тщеславен. Часто устраивает шумные вечеринки в собственной роскошной квартире, подаренной отцом к окончанию учёбы. Считает, что все окружающие девушки просто без ума от него. Любитель скоростных гонок по кольцевой.

Действие в пьесе происходит в городе М.

Сцена 1

Вечер. Квартира Поэта. Обстановка в единственной комнате очень бедная. Из мебели – продавленный кожаный диван, напротив которого старый массивный шкаф. За письменным столом, освещённым тусклым светом электрической лампы, сидит Поэт и что-то пишет на листе бумаги. Время от времени его работу прерывает сильный кашель. Вокруг Поэта запыленные стопки книг. Между ними – пепельница, набитая окурками.

(Звонок в дверь)

Поэт (раздражённо)

Кого там чёрт принёс!? Я так хотел

закончить посвящение любимой!

С утра ещё за этот столик сел

одной мечтой и музою томимый.

(Поэт проходит в прихожую и открывает дверь.

На пороге Художник. Он сильно пьян.

В руке недопитая бутылка водки)

Художник (медленно, с трудом подбирая слова)

Ну здравствуй, здравствуй, мой родной! Салют!

Работаешь?! Наверное, я лишний…

Не бойся, только несколько минут

украсть хочу, племяш, из твоей жизни.

Сегодня дописал жены портрет!

Ах, как она прекрасна, ты бы видел.

И словно бы разлуки нашей нет,

она со мною, ангел мой хранитель.

Поэт (откашлявшись)

Ты лишним для меня не можешь быть!

Не стой в дверях… ну, заходи быстрее.

Работаю! Стихотворенье-нить

тяну очередное к своей фее.

Ведь я иначе просто не могу,

вливаю боль в написанные строки.

Не пожелать такого и врагу –

я без неё безумно одинокий.

(Художник стягивает ботинки в прихожей,

вешает плащ, уже прилично потрёпанный временем,

на свободный крючок, проходит в комнату и садится на диван)

Художник (озабоченно)

Мой мальчик, ты обратно о своём!?

Ведь мы уже с тобою говорили…

Забудь её навек! Переживём!

Она не для тебя… Напрасно силы

не стоит тратить, и грустить не смей!

Уныние – ведь грех… колдуньи чары…

(с улыбкой)

Меня вот от него спасает змей

зелёный, как буржуйские доляры.

(Не спеша подносит бутылку

ко рту и делает несколько глотков)

Попробуй выпить! Снимет как рукой

тоску-печаль, забудешь через сутки

свою привязанность! Да и резон какой,

прости, конечно, в этой проститутке!?!

(Поэт бросает гневный взгляд на дядю и заходится в сильном кашле)

Поэт

О боже, дядя, лучше помолчи!

Не оскорбляй напрасно мои чувства!

Поверь, что многие из нас, мужчин,

и чаще, и дешевле продаются…

Ведь что-то есть от самых грязных шлюх

в тех, кто себя считает тру-ферзями,

«котлеты» отделив свои от «мух»,

которых называл вчера друзьями.

Уверен, мы не вправе обвинять

живых, и мне подсказывает сердце:

упавших женщин на руки поднять

и нашей теплотой помочь согреться –

вот что украсит этот грешный мир,

заросший, дядя, плесенью и тиной!

В нём сделала так много чёрных дыр

жизнь без любви, красивой и взаимной.