Рифмованные строчки

Давно на юг все птицы улетели,

ну а мои – на север… и привет.

Вы за спиной так слаженно шипели:

«скорее – шут он, нежели поэт…»

Да! Я не Пастернак, не Заболоцкий.

Наверное, когда-нибудь пойму,

что все эти рифмованные строчки –

всего лишь пластырь сердцу моему.

От одиночества простого что ли,

такого липкого, каким бывает страх,

от суеты, от нелюбви, от боли

я находил спасение в стихах.

Стихах… порой тупых и идиотских,

которыми делиться так спешил,

хоть все эти рифмованные строчки –

всего лишь слепочек моей души…

Но хватит нежности и ярких красок!

Быть проще и удобней подлецом,

ведь среди этих бесконечных масок

жить сложно с человеческим лицом.

И бьют в районе сердца молоточки,

искусаны все губы до крови.

Пусть все эти рифмованные строчки –

всего лишь строчки (точка) Но они мои…

(Речь Поэта заканчивается очередным сильным приступом кашля. Мажор что-то шепчет Проститутке. Она покидает зал, быстро возвращаясь со стаканом воды в руке и протягивая его своему нерадивому поклоннику.

Поэт жадно глотает воду. Кашель отступает)

Художник (обнимая Поэта за плечо, ласково)

Идём, мой мальчик. Надо отдохнуть!

Поспишь чуток – и мысли прояснятся.

С Морфеем[5] будет очень лёгким путь,

ведь нам любимые так часто снятся.

(Мажору и Проститутке)

Простите нас… Не будем вам мешать!

Приятно пообщаться с молодыми:

вновь обретает молодость душа

и волосы не кажутся седыми.

(Художник берёт под руку племянника и медленно выходит с ним из квартиры, захватывая в прихожей свой старенький плащ. По дороге

он что-то шепчет Поэту, пытаясь его успокоить.

Проститутка с Мажором остаются тет-а-тет)

Проститутка (вздохнув с облегчением)

Ну слава богу, наконец, одни…

Признаюсь, я немного утомилась

от этих разговоров о любви,

кому они нужны, скажи на милость?!

Ты не спешишь, надеюсь, никуда?

Побудь со мной, я приготовлю ужин…

(Подходит к Мажору и проводит рукой по его щеке,

которая за ночь успела покрыться лёгкой щетиной)

Тебе идёт, красавчик, борода,

никто другой сегодня мне не нужен.

(Целует Мажора в губы. Однако тот, после ухода

Поэта и Художника, заметно меняется в настроении

и, кажется, утрачивает интерес ко всему происходящему.

Он отстраняет от себя девушку, проходится по комнате)

Мажор (останавливаясь, бросая взгляд на Проститутку)

Я знаю, что «коллеги» все твои,

как правило, клиентов не целуют…

И что плохого в темах о любви?!

Запомни, детка, истину простую:

по-разному относимся к другим,

но от любви любви никто не ищет!

Поэтому останься лучше с ним:

скорее принц он, нежели, чем нищий...

Проститутка (пытаясь говорить непринуждённо)

Эй, что за настроение-минор?!

Моя оценка оказалась ложью?!

Ведь я тебя, признаюсь, до сих пор

считала «золотою молодёжью»…

Мажор (повышая голос, возбуждённо)

Меня всегда бросает тупо в дрожь,

когда я слышу фразу от кого-то:

«О! Этот – золотая молодёжь…»

Сошла, увы, давно вся позолота!!!

И ничего на мне уж не блестит,

да и какой я – молодой, к тому же…

(успокаиваясь)

С утра хоть разыгрался аппетит,

но всё же ужин, милая, не нужен.

Проститутка (делая вид, что не услышала последней реплики Мажора)

Я в ванну ненадолго! Не скучай!

Ужасно хочется «смыть» склоки эти.

Когда вернусь, заварим крепкий чай

и поболтаем обо всём на свете…

(Проститутка исчезает в ванной, Мажор залипает у окна.

Он смотрит на детскую площадку, где под тщательным присмотром

своих родителей веселятся детишки. За всеми этими разговорами

с незнакомыми людьми в совсем незнакомой квартире он и не заметил,

что уже давно начался новый день, который судя по безоблачному небу, будет ясным и солнечным. По выражению лица нашего героя видно,

что он крепко о чём-то задумался, и мысли эти далеко не радужных оттенков. Наконец, Мажор отрывается от окна, выходит из зала, быстро обувается в прихожей и проскальзывает на лестничную площадку, стараясь бесшумно прикрыть за собой дверь. Спустя несколько минут, Проститутка выходит из ванной. Мажора нигде нет. Она понимает, что осталась совсем одна)

Проститутка (в некоторой растерянности)

Ушёл… ушёл… и больше не вернуть!

Рукой к его руке не прикоснуться

и ни сейчас, и ни когда-нибудь

не целовать, испытывая чувства…

Я не успела крикнуть: «Задержись!

Прижми к себе, пожалуйста, сильнее!

Ах, как бы мне хотелось на всю жизнь

стать для тебя любимой Дульсинеей[6]…»

Но может, он совсем не подходил

для роли Дон Кихота из Ламанчи?!

Да где набраться смелости и сил

самой себе ответить: «был ли мальчик?..»

И где найти ответ на свой вопрос:

есть в жизни счастье для «облезлой кошки»,

в душе которой плачет сам Христос,

прижав к лицу дырявые ладошки?!?