Абсолютная честность

Летя домой в корпус Акира, Айя гадала, не простудилась ли.

Светило яркое солнце, а ее знобило. За ночь Айя ужасно устала, и ей было еще хуже оттого, что интернатская форма промокла до нитки и была перемазана грязью из подземного коллектора.

– Напомни мне, чтобы я приняла лекарство, когда окажусь дома.

Моггл включил ночные фары. Айя улыбнулась. Несмотря на то, что она промокла и замерзла, она была неописуемо рада тому, что рядом с ней летит аэрокамера. Теперь Айе нужен был только горячий душ – и все снова станет нормально. Ну, настолько нормально, насколько могло быть после полуночного катания за городом. Стоило Айе вспомнить о прогулке с «ловкачками» – и у нее закружилась голова. А в городе все казалось таким тусклым и унылым.

Погода стояла идеальная, и в парках было полно народу: родители гуляли с детишками, команда уродцев затеяла бейсбол с командой стариков. Футбольные поля рядом с корпусом Акира были отгорожены, там малыши играли в войну. Дети, облаченные в роботизированные доспехи, толпились на поле, тыкали друг дружку пластиковыми мечами, обстреливали пенными зарядами. В воздух взлетали безопасные фейерверки. Выглядело это очень глупо. Даже самые лучшие игроки никогда не становились знаменитыми – но детям, похоже, все равно было весело.

Когда Айя с Могглом пролетали над футбольными полями, из отмеченной канатами игровой зоны выкатилось боевое колесо и проскакало по земле к деревьям. Моггл устремился за шлейфом безопасных искр. Айя, смеясь, полетела за ним и опустилась там, где колесо остановилось в траве. Сойдя со скайборда, Айя подняла его. Оно безвредно шипело, не до конца истратив пиротехнический запас.

Девушка улыбнулась, повернулась лицом к игровому полю и прицелилась.

– Внимание!

Бросок получился неуклюжий, и все же, летя по воздуху, боевое колесо ожило и набрало скорость благодари извергающим огонь маленьким соплам.

Оно понеслось над полем боя, подпрыгивая, будто голыш, пущенный по воде, и наконец угодило в спину одному из облаченных в броню воинов. По правилам игры это было чистое убийство. Войн рухнул на землю, дергаясь. в «предсмертных судорогах» и рассыпая искры. Малыш выбрался из прочных доспехов и раздраженно огляделся по сторонам, гадая, кто мог его прикончить.

Айя, радуясь удачному попаданию, рассмеялась и вспрыгнула на свой скайборд. Похоже, удача начала ей улыбаться. Значит, до славы было не так уж далеко.

– Хорошее попадание, – прозвучал чей‑ то голос. – Но не совсем по правилам.

Она обернулась и только теперь увидела юношу, сидевшего по‑ турецки на скайборде. Его силуэт прятался в тени деревьев. Юноша лучисто улыбнулся.

Это был Фриц Мицуно. Он вновь возник ниоткуда.

– Что ты… здесь делаешь? – тихо проговорила Айя.

– Хотел повидаться с тобой, – с поклоном ответил Фриц. – Дома я тебя не застал, вот и решил понаблюдать за боем. Я таких боев не видел с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать лет. Прекрасное времяпрепровождение для меня – ведь я обожал эту игру.

Айя ответила на поклон, пытаясь представить, как Фриц был способен потерять лицо, облачившись в роботизированные доспехи. Ей как‑ то трудно было помнить, что он всего на год старше ее.

– К тому же я надеялся, что ты вернешься домой, – сказал Фриц, – Ты ведешь себя довольно загадочно, выключая локатор. Тебя не так просто разыскать.

– Да нет, я не выключала локатор. Просто я была… под землей.

Фриц нахмурился:

– Может быть, тебе кажется, что я слежу за тобой? Если так, то я уйду.

– Хм… нет. Никакой слежки я не чувствую. Просто я немного…

– Промокла? – подсказал Фриц, – И испачкалась?

Айя обхватила плечи руками, будто так могла спрятать от глаз Фрица свою мокрую, грязную интернатскую форму.

– Да, – тихо проговорила она, – не то слово.

– Между прочим, так ты выглядишь еще загадочнее, чем в облачении «бомбилы реноме».

Айя стояла, отчаянно пытаясь придумать, что сказать, но она так продрогла, что у нее и мозг словно заледенел. К тому же взгляд прекрасных глаз Фрица сковывал ее по рукам и ногам. Собственный нос стал казаться ей просто огромным.

– Я… я проводила:., подводную спасательную операцию, –выдавила наконец Айя.

– Подводную да еще и подземную? – Фриц кивнул. Тогда понятно, почему ты промокла. И все‑ таки я по прежнему озадачен.

Айю снова зазнобило. Она почувствовала, что краснеет.

– Я тоже озадачена, – поежилась она, – ведь я не называла тебе свою фамилию. Как же ты меня нашел?

Фриц улыбнулся.

– История довольно забавная, – сказал он – Но мненижется, для начала тебе следует кое‑ что сменить.

– Сменить? – Айя невольно скосила глаза к носу.

– В смысле переодеться в сухое. Ты вся дрожишь. Может быть, тебе стоит принять лекарство?

Моггл мигнул фарами.

Фриц остался в парке, а Айя поднялась к себе.

Стоя под горячим душем и глядя на грязь и мелкие сучки, уплывающие в отверстие стока, Айя гадала, как Фриц мог ее разыскать. Ей было ужасно стыдно. Он выяснил ее фамилию, а стало быть, теперь знал, что она уродка, тайком проникающая на светские вечеринки.

С ним что‑ то было не так, но что? Неужели его мозг повредился из‑ за Операции Честности? Рейтинг его лица неуклонно шел на подъем показатель составлял уже менее трех тысяч, а Айя при этом была почти невидимкой!

Вымывшись и постояв под теплым воздухом сушилки, Айя подошла к панели выдачи одежды. Она могла получить только интернатскую форму. Даже на одноразовую одежду баллов у нее не хватало. Да‑ да, конечно, Фриц уже видел ее перепачканной с ног до головы, так что чистая форменная одежда вряд ли будет выглядеть хуже.

Айя быстро оделась и повернулась к двери. Моггл загородил ей дорогу и снова мигнул фарами.

– Ой, точно, – спохватилась Айя и обратилась к своей «умной» комнате – Лекарство, пожалуйста. Я ныряла под воду, меня знобит, и у меня жар.

На одной из стен загорелась панель, к которой следовало приложить ладонь. Эта панель измеряла температуру тела и брала пробу пота на анализ. Айя выполнила процедуру, и вскоре из краника в стене в ее любимую чайную чашку вылилось что‑ то оранжевое и мутное. Глотая кислую гадость, Айя обвела взглядом комнату. Стандартная мебель, безликая одежда, теснота…

На счастье, лекарство не стоило ни одного балла. При этом в нем явно содержались наноустройства: когда Айя спустилась вниз, головокружение пропало без следа.

– Найти тебя было просто, – сказал Фриц.– В конце концов, имя твое я знал.

– Но в городе, наверное, тысяча девушек по имени Айя – нахмурилась она.

– Если точнее – тысяча двести, – поправил ее Фриц с усмешкой.

В этот момент еще один воин в роботизированных доспехах повалился на землю и задергался в «предсмертных судорогах». Бой набирал обороты. Футбольное поле уже было усеяно «погибшими». Моггл сновал по его периметру и практиковался, снимая летящие в воздухе резиновые пули. Похоже, он полностью оправился после пребывания в ледяной воде.

О себе Айя такого сказать не могла. Сидя рядом с Фрицем в расцвеченной солнечными пятнышками тени под деревом, она все еще ощущала легкий озноб. Казалось, лекарство преображает ее болезненную дрожь в амбиционное волнение. На счастье, Фриц не сводил глаз с поля боя.

– Однако я знал, что ты была на вечеринке с компанией «бомбил реноме», – продолжал свой рассказ Фриц – И проверил рейтинги лиц за ту ночь. Некто по имени Йосио Нара неведомым образом превратился в Йосио‑ сэнсэя.

Айи вздрогнула. При звуке имени Йосио у нее в мозгу словно сработала сигнализация.

– Но каким образом ты ухитрился связать его со мной?

– Я прокрутил ссылки и поискал имя Айя.

– Ты можешь такое проделывать? А я считала, что разговоры – это из области частной жизни! Правда, это был даже не разговор… Я просто вместе с остальными целый час скандировала его имя. Но все‑ таки!

– Нет‑ нет, ты права. Городской интерфейс, конечно, ни за что не покажет того, что именно ты говорила, – заверил Фриц – Но наш город не обеспечивает полной тайны частной жизни. Интерфейс специально разработан для публичности, для слежки за связями между людьми, за их спорами и так далее. Каждому позволено прослеживать мелькание любого лица вплоть до первоисточника – в особенности если мельканий много. А ты была единственной Айей, повторившей имя Йосио Нары три тысячи раз за ту ночь.

– Ох! Не называй больше это имя, – с тоской проговорила Айя и вздохнула. – Да. Я о таком не знала. Мой брат изучает ссылки и перепосты часами, но мои сюжеты так редко вызывают обратную связь, что их трудно заметить.

– Твой брат знаменит?

Айя кивнула и грустно ответила:

– Очень. Наверное, именно поэтому он такой сноб. Он считает мои сюжеты тупыми.

– Это не так. История насчет подземных граффитчиков была прекрасна.

– О‑ о… Хм… Спасибо.

Айя почувствовала, что краснеет. Она была потрясена тем, что Фриц и в самом деле просмотрел ее канал.

– Но это просто детские глупости. Сейчас я работаю над более серьезным сюжетом. Смогу прославиться! Насчет одной тайной группировки. Они…

Фриц предостерегающе поднял руку.

– Если это тайна, то лучше мне не говори. Я не большой умелец хранить тайны.

– Я знаю. Из‑ за твоей…

Айя чуть было не показала на голову Фрица. Это было странно. До сих пор из тех, кому делали операции на головном мозге, Айя была знакома только с так называемыми пустоголовыми красавцами и красотками, но Фриц совсем не казался ей пустоголовым.

– А какое отношение честность имеет к хранению тайн? – спросила она.

– Абсолютная честность избавляет человека от любых обманов, – произнес Фриц таким тоном, словно процитировал кодекс. Наверное, он эту фразу произносил уже миллион раз. – Я не способен лгать, не способен искажать правду, не способен делать вид, будто мне что‑ то неизвестно, если я об этом знаю. Меня даже нельзя приглашать на вечеринки с сюрпризами, иначе я все сюрпризы выдам.

Айе стало ужасно смешно.

– Но ведь тогда… все становится не таким удивительным?

– Ты сильно удивишься тому, насколько часто все становится куда более удивительным.

– Хм… – Айя перевела взгляд на игровое поле, гадая, сколько же секретов она сохраняла каждый день. – Значит, ты ничего не можешь скрыть. Честно говоря, это немного страшновато.

Фриц посмотрел на нее удивленно и спросил:

– Страшновато для меня? Или для остальных?

От его взгляда Айю зазнобило. Она снова почувствовала, что краснеет. По спине у нее побежали мурашки. Нет, ею честность действительно пугала ее! В голове у нее вертелась масса вопросов, которые мучительно хотелось задать, но Айя не была уверена, выдержит ли ответы. Например, зачем Фриц пришел к ней и что он думал о том, насколько у него с ней разные амбиции.

– Я тебе нравлюсь? – спросила Айя.

– Неужели я так старательно это скрывал? – рассмеялся Фриц.

– Да нет, похоже. Но это так непонятно… потому что ты такой знаменитый, а я… я почти никто! К тому же я уродка, и ты меня то и дело видишь кошмарно одетой или перемазанной в грязи. А еще… еще при нашей первой встрече я тебе наврала насчет моего носа!

Выпалив все это скороговоркой, Айя в ужасе умолкла, гадая, откуда у нее взялись эти слова. Они просто вырвались у нее, вылетели, словно пузырьки из открытой бутылки шампанского.

– Ой‑ ой‑ ой! – изумленно проговорила Айя, – Эта твоя абсолютная честность заразная, что ли?

– Иногда – да, – с усмешкой ответил Фриц. – Неожиданный плюс, так сказать.

Айя снова покраснела и отвела глаза. Она посмотрела на игровое поле. Теперь там осталось всего несколько воинов‑ малышей в доспехах. Они колотили друг дружку пластиковыми мечами и топориками.

– Но почему я тебе нравлюсь?

Фриц наклонился и взял Айю за руку. От волнения у девушки сжалось сердце. Она словно опять оказалась под водой и была вынуждена задержать дыхание.

– Когда я впервые увидел тебя возле дома, где проходила вечеринка, ты была чем‑ то занята. Я увидел, как ты сосредоточена. А потом у тебя капюшон откинулся, я подумал: «Ох, какая она отважная – разгуливает с таким ужасным носом».

Айя в отчаянии застонала.

– Но я вовсе не отважная. Я просто родилась с таким носом. Так что я погрешила против правды, сказав тебе, что делала пластику.

– Верно. Но к тому времени, когда я понял, что это так, я успел узнать о тебе кое‑ что еще.

– То, что я ничтожество и живу в интернатской общаге? – спросила Айя. – И что я обманываю людей насчет своего огромного носа?

– Что ты прокрадываешься на вечеринки технарей и производишь подводные спасательные операции. Что ты делаешь потрясающие сюжеты, хотя они и не повышают рейтинг твоего лица.

– Что верно, то верно – Айя вздохнула. – Мои сюжеты просто жуть как хороши.

– Но они действительно хороши, – пожав плечами, проговорил Фриц. – Просто они слишком интересны.

– Не понимаю, – взглянув на него, сказала Айя. – Если они так интересны, почему же никто ими не интересуется?

Айскрины в глазах Фрица сверкнули.

– Ты в последнее время смотрела канал Наны Лав? Она выбирает себе наряд для «Бала тысячи лиц». Сегодня речь идет о шляпке: «Эту надеть? Или ту?» В итоге, семьдесят тысяч проголосовавших, да еще на сотне других каналов – комментарии.

У Айи от удивления вытянулось лицо. Нана была урожденной красавицей, одной из очень немногих людей, которым пластическая хирургия не была нужна даже в эпоху Красоты. Вот почему она была второй по счету знаменитостью в городе.

– Это не считается. Нана‑ тян может быть интересной, даже ничего не делая.

– А ты не можешь? – улыбнулся Фриц.

Айя посмотрела в его огромные глаза. Впервые за все время она не оторопела, глядя на него. Казалось, какой‑ то барьер между ними рухнул.

И вдруг Айя поняла, о чем действительно хочет спросить его.

– Каково это – быть знаменитостью?

– Ничего особенного… – Фриц пожал плечами. – За исключением того, что все больше людей вступают в мое общество. А потом, через неделю, уходят.

– Но до тех пор, пока Общество абсолютной честности так не прославилось, тебе никогда не казалось, что тебе чего‑ то не хватает? Ну, смотришь на город и чувствуешь себя невидимкой? Или смотришь чужие каналы и чуть не плачешь, потому что ты знаешь все эти имена, а тебя не знает никто? И тебе кажется, что ты можешь исчезнуть, потому что никто о тебе ничего не слышал?

– Гм… Честно говоря, нет. А у тебя именно такие ощущения?

– Конечно! Это вроде того коана, который рассказывают малышам в школе. Если падает дерево, а этого никто не видит, значит, при падении оно не производит звука. Это все равно что пытаться хлопнуть одной ладошкой. Чтобы существовать, ты должен быть видимым!

– Мне кажется, тут речь идет сразу о двух коанах. И я не уверен, что и в том и в другом говорится об этом.

– Ну перестань, Фриц! Ты стал знаменитостью не так уж давно. Ты должен помнить, как было ужасно…

Айи запнулась. Она пыталась по выражению лица Фрица понять его чувства. Он перестал улыбаться.

– Очень странный разговор, – сказал он.

Айя часто заморгала. Десять минут абсолютной честности – а она, оказывается, уже заговорила слишком откровенно.

– Я полное ничтожество? – Она вздохнула – Ну, запиши меня в Общество абсолютной тупости.

Фриц рассмеялся:

– Ты не тупая, Айя. И для меня ты – не невидимка.

– Просто я загадочная? – Айя попробовала улыбнуться.

– Теперь уже не настолько. Скорее, предсказуемая.

– Предсказуемая?

– В смысле славы и в том, какие чувства она у тебя вызывает.

Айя сглотнула подступивший к горлу ком. Предсказуемая. Вот какая она была по его абсолютно честному мнению. С большим опозданием она вспомнила еще об одном, чему ее учили в начальной школе. Жаловаться другим ничтожествам насчет рейтинга своего лица было нормально, но говорить в таком ключе со знаменитостями не стоило.

Она отвернулась и устремила взгляд на футбольное поле. Знала: стоит ей посмотреть в глаза Фрицу – и она снова сморозит какую‑ нибудь глупость. Или он сам скажет что‑ то, о чем думает, а это, пожалуй, будет еще хуже. Возможно, правильно в сети говорили насчет разницы в амбициях и о том, что знаменитостям и ничтожествам никогда не стоит слишком сближаться. Очень велика вероятность непонимания.

Бой на поле закончился. Дроны‑ носильщики уносили с игровой площадки последние роботизированные доспехи. Малыши выстроились в ряд перед корпусом Акира. Скоро смотрители должны были увести их куда‑ то еще.

– О черт, – проговорила Айя, – который час?

– Почти полдень.

– Мне пора! – Она порывисто вскочила. – Я должна присматривать за малышами. Дежурство. Я бы пропустила, но…

«Мне нужны баллы», – подумала она, но вслух не сказала.

Фриц все еще сидел на своем скайборде, скрестив ноги по‑ турецки.

– Все нормально. Нельзя не выполнять обещания.

Айя поклонилась ему на прощание.

«Наверное, на этот раз он рад тому, что я убегаю», – подумала она.

Ей хотелось сказать что‑ нибудь еще, но в голове у нее все перемешалось. Она позвала Моггла и помчалась к интернату, надеясь, что не опоздает на дежурство.