Пристань звездных разлук

Девять всадников стояли, держа коней под уздцы, и десять кораблей расположились причудливой пентаграммой чуть поодаль. Седые отцовские крэги замерли, вцепившись в гривы коней, словно сами были всадниками; они долго ждали, эти поводыри незрячих людей, ждали целую человеческую жизнь, и теперь, согласно древнему Уговору, от путешествия к желанной цели - полному и бесконечному одиночеству - их отделяла всего одна ночь. Это были несоизмеримые отрезки - ночь и вечность, и мудрость старых крэгов не позволяла им проявлять нетерпение.

Другое дело - звездная дружина Асмура. Они ждали его нетерпеливо, эти новички, эти вчерашние мальчишки, собравшиеся в кружок над рассыпанными картами, всполошенные недобрым предзнаменованием. Голубая луна прошла уже треть своего пути, когда воздух, наконец, всколыхнулся, как бывает всегда, когда человек проходит через ничто, но вместо одного - командора - они увидели двоих - держась за его стремя, рядом с эрлом Асмуром шла сама мона Сэниа, и ее черные спутанные волосы мешались с гривой бешеного вороного коня, к которому не смели приблизиться даже смельчаки - скакун одинокого эрла, не раздумывая, был крылом или сдирал кожу вздыбленной чешуей.

Асмур вступил в круг своих спутников, внимательно всматриваясь в каждое лицо, хотя на первый взгляд ни одно из них не показалось ему знакомым. Может, встречал на приемах в королевских садах - скорее всего, встречал. Но не запомнил.

Остался ли он доволен этим стремительным импровизированным смотром? Пока это было неясно. Зато девять юношей, и без того готовые слепо повиноваться каждому его кивку - они, несомненно, узнали его сразу и теперь стояли, не шелохнувшись, глядя на своего командора с восхищением и гордостью, граничащими с обожанием: ведь это, оказывается, был не только прославленный эрл, но и жених самой принцессы, на которую пылкая молодежь не смела и глаз-то поднять!

А мона Сэниа, теперь уже - Сэниа-Мур, покорно шла у его стремени и остановилась, когда остановился он, и прекрасное лицо ее было залито слезами, которых она не стыдилась. Асмур, словно не замечая ее присутствия, проговорил негромко и сдержанно:

- Назовите имена.

Он знал титулы и полные имена всех, кто пойдет с ним, заранее, знал и род, и специальность, но сейчас ему нужно было другое - как звать их в бою, когда дорога каждая доля секунды, и они это поняли, хотя их командор с самого начала нарушал традиции: такое знакомство должно было состояться уже на корабле. Но они были счастливы, что их боевые имена услышит сама принцесса Сэниа.

- Эрм, - представился самый старший.

Асмур недолго задержал на нем взгляд - это был уже не раз выступавший на турнирах Эрромиорг из рода северных танов Оргов, которые владеют по ленному праву всеми залежами полиметаллических руд, которые нужно добывать из-под вечного льда. Запомнить нетрудно - светло-серый крэг с красным хохолком. Чем-то напоминает дятла.

- Сорк. - Такой же крэг, но без хохолка. Скромность любого украшает.

- Дуз. - Тропические плантации, большей частью уже заброшенные. Чемпион каких-то тихих игр. Вишневый крэг.

Это была старшая тройка, и видимых изъянов он не обнаружил ни у людей, ни у их поводырей. Кто дальше?..

- Скюз... - Так, неженка. И крэг ослепительно-голубой, как незабудка.

«Ну, этот у меня до самого возвращения в скафандре просидит» - подумал Асмур.

- Флейж! - А у этого изумрудно-зеленый крэг с оранжевым хохлом и оконечностями перьев.

- Борб. - Коренастый смуглый крепыш с коричневым скромным крэгом. Что там за ним числится? Да не так уж мало: производство аннигиляционных зарядов для всей планеты. Этот последний примирил его со всей тройкой. Оставались младшие. На них надо было глядеть позорче.

- Ких. - Этот - южанин, семья владеет чуть ли не миллионом сервов-ткачей. Крэг темно-синий с белым клювом. Неплохо.

- Пы. - По лицу не скажешь, что ума - палата, зато силач невероятный. А крэги у них с Кихом совершенно одинаковые.

- Гэль...

Асмур небрежно скользнул взглядом по самому младшему, и вдруг глаза его против воли прищурились, брови сошлись. Как он не заметил этого с самого начала?

Пестрый крэг!!!

- Заводите коней на корабли и устраивайте старых крэгов, - негромко, даже с излишним спокойствием проговорил он. - Мы идем к Серьге Кентавра, самой яркой звезде выпавшего нам созвездия. Готовьтесь, ее планеты таят в себе опасности достойные истинных воинов!

Еще секунду все смотрели вверх, на сияющую бледно-золотую крапинку, расположенную между Ухом Кентавра и его Уздой, почти отсюда невидимыми; затем девять шпаг блеснули в лунном свете, отдавая принцессе прощальный салют, и разномастные кони зацокали по выщербленному бетону к светлым громадам кораблей. Для того, чтобы пройти через ничто, недостаточно воспользоваться картой или расчетами - нужно обязательно зримо представить себе ту точку, в которой ты хочешь очутиться. Слабо мерцающие створки люков разомкнулись, люди и кони исчезли внутри этих коконов, и теперь снова могло показаться, что это - просто гигантские матовые фонари, вроде тех, что прячутся в глухой зелени королевских садов.

И только тогда эрл Асмур спрыгнул с коня и обернулся к своей жене. Они стояли друг против друга, почти одного роста, и если мона Сэниа из всех сил сдерживалась, чтобы не выдать при посторонних своих чувств, то Асмур не находил даже слов. Душа его была пустой, словно собственный родовой замок. От юношеского пыла, с которым он поднял глаза на королевскую ложу много лет назад, не осталось ничего, кроме преданности, и Асмур сознавал, что это его беда, а не его вина: Джаспер медленно умирал, и первое, чему суждено было исчезнуть в этом гаснущем мире, была любовь.

Он печально смотрел на жену. Знает ли она, что козыри, которые им выпали накануне похода - ночные? Так вот, если кому-то и не следует сюда возвращаться, то это именно ему.

Они ничего не сказали друг другу, он только коснулся губами ее лба, словно напоминая о завещании. Потом круто повернулся и пошел к центральному кораблю, который как будто вырастал при его приближении. Желтый, как тыква, шар дал трещину, она разошлась ровно настолько, чтобы провести коня, осторожно прижимавшего к себе сложенные крылья. Затем стенки снова сомкнулись и разом потеряли свою матовость. Теперь сквозь них Сэниа отчетливо видела коня, разлегшегося на ковре, устилавшем пол центрального помещения. Асмур, словно забыв, что принцесса все еще видит его, отстегнул плащ и перевязь, и осторожно чтобы не повредить ни одного перышка своего крэга, облачился в мягкий полускафандр отливающий лиловым - все так спокойно и деловито, о древние боги, как спокойно и деловито! Теперь это был уже не ее Асмур, одинокий непобедимый эрл, у которого она сама, своей королевской волей встала на пути - вот захотела, и встала, явилась однажды в полуночном замковом саду, а потом еще в фехтовальном зале, и в книгохранилище... Он никогда не позволял себе даже коснуться края ее платья, и если бы не его внезапный отлет, она никогда не решилась бы сама сказать ему: «Возьми меня в жены!»

Ну, вот она и сказала, и потеряла семью, и не приобрела ровным счетом ничего. Она с горечью и изумлением смотрела на безликий непрозрачный скафандр, укрывающий сразу и человека, и слившегося с ним крэга, и он напоминал ей осьминога, медлительного и бесчувственного...

Желтые непрозрачные тени наползли на корабль со всех сторон и сомкнулись, так что ей уже ничего не было видно - малые корабли слились с центральным, образуя одно исполинское соцветие, теперь это был словно кусок пчелиных сот, неразделимый, монолитный. Старшие братья, обучая ее обязательному искусству проходить через ничто, не раз говорили, что одинокому кораблю, как и одному человеку, чрезвычайно трудно добраться даже до ближайшей звезды; слив же корабли воедино в один ячеистый диск и объединив волю людей, можно достигнуть даже самых отдаленных уголков Вселенной...

Исполинские соты начали вибрировать, размываться; желтый вихрь опоясал их, с непереносимым свистом буравя пространство. Сэниа почувствовала, что нежная головка ее крэга отделилась от волос и запрокинулась назад, терзаемая пронзительным звуком, и на несколько секунд девушка потеряла способность видеть; когда же вой оборвался и прохладный невесомый капюшон снова лег на ее голову, возвращая ясность взгляда, медовый вихрь беззвучно крутился над пустыми плитами, словно на месте догоревшего костра.

Что-то голубело под ногами в лучах последней луны; мона Сэниа нагнулась - это была магическая карта, последняя в игре, зловещий Костлявый Кентавр, начертанный темно-лиловой тушью, предрекающей смерть.