Эти компромиссы выражались, в том числе и в тех голосах, что фракция КПРФ отдавала за антинародные законы?

— Да, она голосовала за все бюджеты и антинародные законы, что принимала Государственная Дума. Почему она это делала при внешней видимости оппозиционности? Я вспоминаю, как поздней осенью 1992 года во время Съезда народных депутатов РСФСР мы с Геннадием Андреевичем Зюгановым сидели на балконе Большого Кремлевского дворца и наблюдали, как шло рейтинговое голосование по кандидатам на пост премьер-министра, поскольку Гайдар был вынужден уйти в отставку. Все претенденты отметались. Наконец, Ельцин предложил на этот пост кандидатуру Черномырдина. Я помню, с какими чувствами, с каким воодушевлением обратился ко мне в тот момент Зюганов: «Виктор, ну, все! Мы, наконец, победили! Черномырдин наш человек. Теперь нам не нужны демонстрации, митинги, забастовки. Нам нужна спокойная аппаратная работа. Надо из окружения Черномырдина выбивать людей типа Чубайса и Гайдара, туда ставить наших людей, и тогда мы придем

к власти. Мы победим».

И вот на протяжении десяти лет они вели эту работу, причем без учета реальной обстановки. Они надеялись на то, что спокойно обменяются мнени-

ями на дачах, в кулуарах Госдумы договорятся с властью расставить своих людей, потихоньку выкурив оттуда ставленников Чубайса, и тогда победят без всяких революций, без всяких потрясений, без забастовок. Эта тактика продолжается десять лет, и за это время руководство КПРФ сделало одну очень страшную вещь: все годы оно нейтрализовывало протестный потенциал общества и добилось этого. Я думаю, Ельцин в принципе мог поставить памятник руководству КПРФ, которое блестяще выполнило задачу по нейтрализации протестного потенциала общества.

Вы посмотрите, что происходило и происходит. Народ день ото дня нищал, но руководство самой крупной партии делало все, чтобы не допустить радикальных проявлений протеста. «Вожди» КПРФ всё твердили: «Не волнуйтесь, у нас мощная фракция в Государственной Думе, мы все сделаем, мы знаем, что делать, Россия исчерпала лимиты на революции, поэтому не надо беспокоиться, все будет хорошо». И, в конце концов, вы видите, что произошло. Протестный потенциал тает с годами. Люди просто устают. Они ходят на митинги, принимают резолюции против антинародного режима — но ничего не меняется. И наши сторонники ушли с улицы.

Да, когда у КПРФ была большая фракция в Госдуме, когда у нее была мощная поддержка на улицах страны, власть вынуждена была с нею считаться. Брак или любовь по расчету существовали. А когда власти предержащие увидели, что поддержки улицы, поддержки активных людей у КПРФ больше нет, а сто ее депутатов в Госдуме — это всего лишь треть палаты, то есть меньшинство, то власть поняла, что теперь с этой партией можно не считаться. «Верхи» решили: мавр сделал свое дело, мавр может уходить. И произошло то, что произошло.

— Геннадий Андреевич Зюганов объявил о том, что они теперь переходят в жесткую оппозицию к режиму. Почему — теперь, когда у них отняли комитеты, а не тогда, когда были протащены Земельный и Трудовой кодексы и другие, действительно антинародные законы? Ведь именно тогда они должны были вывести на улицы 20 миллионов, которые голосуют за коммунистов, но они этого не сделали.

— Сейчас у руководства КПРФ появился исторический шанс — наконец, перейти в настоящую оппозицию и тем самым привлечь на свою сторону миллионы голосов избирателей. Сегодня у них есть реальный шанс отмежеваться от той социально-экономической политики, которую проводят президент и правительство, и сказать: «Мы никакого отношения к ней не имеем, эта политика ошибочная и мы — против нее». Но я очень сомневаюсь, что что-нибудь произойдет.

Вот на прошлой неделе Госдума приняла в третьем чтении закон об отмене льгот военнослужащим. На ушах уже стоят военные пенсионеры, и в армии недовольство. Ну, казалось бы, если ты говоришь, что радикально настроен и переходишь в жесткую оппозицию, организуйте массовые демонстрации протеста против принятия этого закона. В Италии 20 миллионов человек выходит на улицы протестовать против внесения поправок в трудовое законодательство! У нас принят Трудовой кодекс, полностью меняющий всю систему трудовых отношений, а КПРФ вывела к Госдуме всего 200 человек. Но если бы она вывела к Госдуме хотя бы 10 тысяч человек, Трудовой кодекс не был бы принят.

Обратите внимание — недавно в Воронеже протестовать против повышения цен на жилищно-коммунальные услуги вышло 25 тысяч человек, причем по призыву профсоюзов, а не КПРФ. Я присутствовал на разных совещаниях и могу сказать, что выступление воронежцев власть испугало больше, чем все акции КПРФ за прошедшие годы вместе взятые. Власть напугала массовость, которая показала, что люди уже доведены до крайности. И не случайно господин Греф тут же пришел в Думу докладывать, что он, оказывается, никогда не требовал, чтобы была 100-процентная оплата коммунальных услуг. Но почему КПРФ этот процесс не взяла под свой патронаж и руководство? Ведь она же выступает от имени обездоленных! А я понимаю — сделать это страшно, потому что надо идти на реальный конфликт с властью, что чревато опасностью быть обвиненной в экстремизме.

— Пленум ЦК КПРФ и товарищ Зюганов в постановлении всю ответственность за проводимый социально-экономический курс возложили — я цитирую — «на президента, его правительство и думское большинство». Выходит, тем самым косвенно признано, что КПРФ до сих пор разделяла ответственность с режимом за проводимый курс и при Ельцине, и при Путине. Она фактически разделяла ответственность, а сейчас, выходит, косвенным образом признал это