Людей надо хвалить. Тогда они становятся хорошими. А если их постоянно ругать? то они и становятся плохими. Всё очень просто, – как-то сказала Лена.

Лиза с этим была абсолютно согласна, поэтому всегда смело показывала свои стихи подруге. Но до этого она никогда не писала про любовь. Потому что просто ни в кого не влюблялась. А показывать кому-то стихи про любовь – даже лучшей подруге! – оказалось совсем не так просто, как про сгоревший дом или про осень.

Лиза и сама не поняла, с чего она вдруг вспылила и почему вдруг убежала из кухни, даже не допив чай. В последнее время с ней вообще творилось что-то странное. Иногда Лиза могла прямо-таки выйти из себя и начать кричать, ругаться, топать ногами, могла «сказать всё» и уйти, хлопнув дверью. Ленкина мама, тётя Зоя, говорила, что это у неё скоро пройдёт, когда закончится подростковый возраст. Ленка тоже уверяла подругу, что с годами та станет гармонично развитой личностью, которую ни за что нельзя будет вывести из себя. А пока ей, наверное, просто приходилось страдать от неожиданно проявлявшегося темперамента подруги.

Да и Лизе иногда приходилось страдать из-за Лены. Ведь Давыдова со всеми своими рыцарями и драконами жила совсем не в этом мире. В любой момент она могла отрешиться от действительности и вообще перестать замечать что-либо вокруг. Ей, казалось, вдруг становилось наплевать на людей. Включая и её лучшую подругу. Лиза могла биться в истерике, рыдать, бить посуду, мылить верёвку – Лена оставалась равнодушной. Просто ничего не замечала. И тогда Лиза чувствовала себя брошенной и не нужной. В Пряже это было не так страшно, потому что дома всегда были мама и старшая сестра Галя. А потом Галя вдруг неожиданно собралась замуж и уехала из посёлка. А теперь вот и она, Лиза, оказалась далеко от мамы – с Леной, которая постоянно уходила в какие-то свои мечты.

Причём Лизе казалось, что Лена тоже была такой не всегда, не с детства. Что в детстве они были гораздо более похожи, и похожи ну совершенно во всём. Были они одного роста, одинакового телосложения, со светло-русыми волосами. Были одинаково мечтательны, впечатлительны и ранимы. А теперь даже внешне они стали разными. За время учёбы в девятом классе Лиза вдруг неожиданно выросла – стала сначала на два-три, а теперь уже на добрых восемь сантиметров выше подруги. А у Ленки изменился цвет волос – они вдруг неожиданно начали темнеть. Нет, в брюнетку она, конечно, не превратилась, но подружек уже больше, как это было раньше, не путали – ни вблизи, ни издалека.

А по поводу их внутренних отличий Ленка однажды выразилась примерно так:

И вовсе я не поменялась. Мы и раньше с тобой были разные. Просто не замечали этих отличий. Видели друг в друге только те черты, которыми мы похожи. А как быть с теми чертами, которые у нас отличаются, мы просто не знали. А сейчас мы выросли и стали их замечать. И как будто заново начали учиться общаться друг с другом.

Лиза тогда ничего не сказала, но задумалась. Наверное, Лена была права, и они действительно не видели друг в друге никаких отличий, потому что не хотели их видеть. Но тогда это были только слова и мысли. А на деле столкнуться с отличиями подружкам пришлось, оказавшись в одной квартире.

Ленка, например, к ужасу Лизы, вовсе не любила порядок и уют. Ей просто на это было наплевать. Она могла часами рассуждать о колесе Сансары и о том, кем она была в прошлой жизни, серьёзно задумываться о существовании инопланетян, мечтать хоть одним глазком увидеть ангелов или хотя бы домового, в существовании которого именно в этой городской квартире на улице Чкалова она не сомневалась. И сидеть при этом за грязным кухонным столом, рядом с горой немытой посуды и следами дневного приготовления еды, оставшимися на линолеуме. Ленка просто не видела этого беспорядка. А потому, прочитав лекцию об истории психологии в России, она могла запросто пихнуть свою грязную кружку поверх огромной горы грязной посуды в мойке и с чувством полного удовлетворения отправиться учить историю.

Лиза от этого жестоко страдала. Но больше всего от полной бесхозяйственности Ленки страдала Катя. Та самая Катя, которую подружки так боялись, но жить вместе с которой им всё-таки пришлось.

Кате Зайцевой, Ленкиной троюродной сестре из Сегежи, в отличие от Лизы с Леной, уже исполнилось шестнадцать, но училась она с ними вместе, в десятом «Г». Вкупе с высоким ростом – выше метра семидесяти – и, мягко говоря, нехрупким телосложением, – а веса в Кате было килограмм под девяносто, – она выглядела гораздо старше подружек. И действительно, как и предрекала тётя Зоя, она была девчонкой серьёзной.

В комнате у Зайцевой всегда был идеальный порядок. Она всегда знала, что у неё где лежит. Она никогда не просыпала, всегда вставала заранее и делала зарядку. В быту она обходилась минимумом вещей, в одежде тоже – каждый день ходила в одних и тех же джинсах и кенгурухе, разве что футболки меняла. В отношениях с людьми Катя также любила порядок: чтобы всё было ясно, понятно и по правилам.

При первом же знакомстве со своими соседками Катя подробно рассказала подружкам, кто она, где училась, куда собирается поступать, что она любит и чего не любит, а также – как она планирует с ними общаться, и вообще, сосуществовать на одной территории. Из этого рассказа Лиза узнала, что Катя любит историю, собирается поступать на исторический факультет, мечтает быть археологом, любит читать книги, слушать фолк-музыку, а с ней самой и с Ленкой она собирается быть «равноправным партнёром по квартире».

Именно благодаря Кате в коридоре немедленно появились графики поочерёдного мытья кухни, коридора, ванной и туалета, а также санкции, которые будут применяться к той, кто свою очередь пропустит. В холодильнике были строго разделены полки, чтобы никто из них, не дай бог, случайно не положил свой продукт на чужую территорию или, также не дай бог, не съел чужое. В прихожей были определены места для обуви, в ванной – для ванных принадлежностей, и так далее. Лизу поначалу это всё немного ставило в тупик, но потом она привыкла и даже признала, что так действительно удобнее. Ленка же похихикала над этой Катькиной особенностью – всё и вся распределять по местам, – а потом моментально забыла все правила. То есть ставила свои туфли на место Лизиных и периодически съедала йогурты Зайцевой.

Лиза, положа руку на сердце, тоже не особенно-то любила мыть посуду и полы. Но ведь жить в грязной квартире решительно невозможно. Она была готова наводить порядок, но только в соответствии со строгой очерёдностью. Для неё вообще была важна справедливость. В этом она была полностью солидарна с Катей: в своей комнате Давыдова могла делать всё, что угодно, но в местах общего пользования – в кухне, коридоре, прихожей, а также в ванной комнате с туалетом она должна была вкалывать не больше, но и не меньше остальных.

Это – в теории. На практике же пока выходило всегда одинаково: Катя, отчаявшись добиться чего-либо от Лены, высказывала всё Лизе, а та долго ходила за Давыдовой, пытаясь заставить её помыть за собой пол, кастрюлю или ванну, потом делала всё сама, чувствовала себя служанкой при госпоже, обижалась и дулась. До тех пор, пока Ленка этого не замечала. Заметив же, Давыдова едва ли не падала на колени перед подругой, извинялась, клялась и божилась, что в следующий раз сама всё за собой вымоет. Лиза её, конечно же, прощала. И всё начиналось по новой.

В общем, весь сентябрь Лиза переживала крайне смешанную гамму чувств. Это была и радость оттого, что она, наконец, живет самостоятельно, без постоянного вмешательства мамы. И оттого, что она теперь – городская жительница и учится в одной из лучших школ города. Были у неё и самые разнообразные страхи по поводу новых учителей и новых одноклассников: а примут ли ребята их с Леной, а получится ли у них так же хорошо учиться в лицее, как в старой своей школе? Были обиды и злость на Ленку за то, что она оказалась такой непрактичной и бесхозяйственной в быту.

И вот теперь ещё и Вася Рябов…