Не могу помнить Терри Брукса

Я приехал к Джанет и уже на второй минуте понял, что приехал я зря.

-Я пойду, – сказал я.

-Что? Подожди! Клинт! – закричала Джанет. – Ты же только приехал! Останься!

-У тебя выпивки в доме не хватит, чтобы я остался.

-КЛИНТ. У меня была где-то бутылочка виски…

-Слишком мало.

Я отвернулся, чтобы уйти, но повернулся обратно. Он стоял на пороге и держал Джан за плечи. На нем были лишь майка и старые шорты. Мистер крутой парень. Он станет на твое место, когда тебя не станет.

-Ты уходить собрался? – сказал он. – Иди.

-А ты, значит, выпил все бухло в этом доме?

Я подошел к нему и стал напротив. Он был выше меня и крепче. Смотрел сверху вниз.

-Да.

-Хуйло. И хуй у тебя с горошинку.

Я развернулся и пошел прочь. Может, он что-то сказал. Может, Джан и кричала мне вслед. Но я ничего не слышал. Никто не останавливал меня, и я закурил сигарету. Солнце светило одинаково для всех ублюдков на этом полушарии.

Я вернулся на остановку. Сел на скамейку, вытянул ноги и закурил еще одну сигарету. Мир двигался, как заведенный механизм, честное слово. Они уехали в горы, но я нашел их и там. Не стоило приезжать.

Эта остановка – просто будка рядом с дорогой. С обеих сторон лес. В него уходит тропинка, и надо подниматься полтора часа, чтобы выйти к человеческому жилищу. Автобусы ходят три раза в день. Я еще успевал на последний.

Это была такая система, что вылети хоть один шуруп – ты оказываешься бог знает где, бог знает зачем, и бог знает, что тебе делать дальше. Первая электричка в 6.19. И далее – пять пересадок. Ты движешься непрерывно двое суток. После третьей пересадки тебе уже негде ночевать, кроме вокзала. Хотя там нет вокзала в привычном смысле этого слова.

Один сбой – и все идет к чертям. Апокалипсис ближе, чем ты можешь представить.

Автобус опаздывал уже на двадцать минут. Я расслабился и закурил сигарету. Я вспоминал шоссе Кортасара и аэропорты Хейли и совершенно расслабился. Я больше ничего не ждал от жизни. Я докурил пачку, когда автобус подъехал.

Прошло три часа.

Автобус затормозил, двери заскрипел, и я поднялся по гнущимся металлическим ступеням. Внутри было пыльно, грязно, уныло – и никого, кроме водителя.

Я купил билет, двери закрылись, и автобус пополз вниз по склону.

-Падай сюда, – сказал водитель, указывая на место рядом.

Он был полный, усатый, с волосатыми руками и красной кожей. Курил сигарету.

Автобус нехило тряхнуло, и я последовал его предложению. Сбросив сумку, достал новую пачку, сорвал пленку и тоже закурил. Я был готов к любым неожиданностям в дороге. Я не выходил за порог, имея в наличии меньше пяти пачек сигарет.

-Сломался, – сказал водитель. – Полтора часа чинил.

-Бывает.

-Скоро вообще отменят к ебеням этот рейс. Никто им почти не ездит.

-И как же будут те, кто ездит, когда отменят? – спросил я.

-А никак. Тоже ездить не будут. – Водитель усмехнулся и послал окурок в форточку. – Города разрастаются, там вся жизнь. Деньги, власть, люди, интересы. А тут что? вымирание. И повсюду так. Никто этого и не заметит.

-Печально, когда чья-то гибель проходит незамеченным.

-Да брось! Сюда и так, кроме призраков никто и не ездит. А ты, – обратил он внимание, – вроде бы сегодня сюда и приехал. И что – уже назад?

-Ага, – сказал я. – Там дело-то было не долгое.

-Важное небось, раз тащился в такую даль?

-Да уже, в общем-то, и нет. Хоть и ехал из самого Т.

Он посмотрел на меня, словно увидел призрака…

Я сослался на то, что хочу спать и ушел вглубь салона. Водитель не возражал. Там я закурил сигарету и стал смотреть в окно. Автобус трясло на ухабах и с сидений вздымались облачка пыли. Словно извергались пустынные гейзеры. Я подпрыгивал. Этот автобус и вправду будто был призраком.

Я больше не был уверен в том, кто я такой, не был уверен в том, где мы и куда едем. Я видел лишь густой массив леса за окном. Кроме рева старого мотора и шипения сигареты иных звуков не было.

Возможно, мне стоило подумать о том, что Джан плохо поступила со мной, но я мог подумать только, что плохо поступил сам с собой. Я думал о том, что водитель видит в зеркало, как я курю, хоть и сказал ему, что иду спать, и думает, будто я пытался избавиться от его общества. Но, черт возьми, каждый имеет право побыть один.

Я пытался вспомнить, кто такой Терри Брукс, но лишь понимал, что совсем не помню, кто это такой. Словно старая песня на скрипучей пластинке, услышанная где-то среди дыма и пьяного веселья, и она засела у тебя в голове. И ты отчаянно пытаешься вспомнить, откуда она, но не можешь, и ее никак не выкинуть из головы. Никак. Я достал очередную сигарету.

И ТУТ ПОВАЛИЛ ЛИВЕНЬ.

Небеса разверзлись, небеса разверзлись словно пизда, и даже я не смог бы сказать лучше, и ПОВАЛИЛ ЛИВЕНЬ. В одно мгновение тучи закрыли все, а мир оказался под обстрелом. Ливень лил и лил, нескончаемый, и мы ехали прямо сквозь него.

Пейзаж за окном превратился в размытое зеленое пятно. Потоки воды стекали по стеклу, капли разбивались, чертили дорожки. Словно переплетение всех судеб мира. Мы были в самом центре циклона. Настоящий тропический ливень. Водитель даже не сбавил ход. Я закурил-таки сигарету.

Здесь не могло быть тропических ливней – мы были не в тропиках. Но я знал, что это именно он. Стек капель перекрывал даже рокот мотора. Я выдохнул струю дыма и оглядел салон. Пустые сиденья. Никого, ничего, лишь дым скапливается под потолком. Мы словно настоящие призраки. Автобус-призрак дождя. Ливень смысл все.

Убаюканный стуком капель, я пытался помнить о Терри Бруксе. Кем он все-таки был? Писатель? Актер? Джазмен? И почему я должен думать об этом парне? Я даже не знаю, кто он такой! И не особо он мне интересен.

Может, его зовут не Терри? Вовсе не Брукс? Бранкс? Бренс? Бостон? Я подумал о Терри Бранксе, и он звучал более правдивей, чем Терри Брукс. Может, на самом деле это был Терри Бранкс? И что это меряет?

Я совершенно не представлял, кто он такой.

А ливень все лил. Дорога начала размякать. А мы продолжали путь. Я затушил сигарету пальцами. Разболелась голова. Болел затылок, дико, неистово. Я почувствовал, что заболел.

Но я сказал себе, что все из-за сигарет. Я не был готов признать себя больным, но готов был признать дерущее горло и легкие, признать эти три пачки сигарет.

Хорошо, когда заканчивается старая пачка сигарет, а у тебя уже есть новая.

Я закурил, в надежде что это поможет отвлечься от боли в затылку. Ощущения были такими, словно я из будущего догнал себя прошлого и со всей силы врезал по затылку битой. Мозги остались на месте, но череп определенно треснул.

Я не знал, кто такой Терри Брукс. Наверно, если б я знал, или мог вспомнить, то сумел бы решить все свои проблемы. Конечно, никаких бы проблем это не решило, но мне надо было во что-то верить. К тому же я не знал.

Теперь, я вдобавок опоздал на электричку, а значит, застрял здесь. Все расписание сбилось. Придется выстраивать новый маршрут. И снова ждать. Только для того, чтобы вернуться домой. А что ждало меня дома?

Ничего, что бы ждал я.

Я звонил Дйету, и Дейт, черт, Дейт – просто сотня децибел. Лопни мои уши.

-ТЫ ГОВОРИШЬ ЧТО?!

-Я говорю, что они приняли мою идею, приняли мой сюжет. Осталось только написать сценарий. Да я этот сценарий за два дня напишу!

-Мужик, БЛЯ, это, БЛЯ, круто!

-Я знаю. Они просто пидоры если не смогли сделать сами этого раньше. У всех есть масса идей, все говорят об этом, о никто из них так и не сел и не сделал ничего. Пидоры.

-Ну, люди всегда только говорят.

-А я сделал. Я сделаю. Ты же знаешь, я всегда мог стать ПЕРВЫМ, но мне не хватало совсем чуть-чуть.

-Да, ты, БЛЯ, мог.

-А теперь хватило.

-Это, БЛЯ, круто.

-Они просто пидоры.

-ДА, мужик. Это круто. Это реально круто.

-Я знаю.

Мы молчали в трубку, поглощенные этой мыслью, как застигнутые счастьем врасплох.

-Знаешь, Дейт, я думаю повидать Джан…

-Не думай! – оборвал меня он. – Даже, БЛЯДЬ, не думай!

-У меня наконец все наладилось. Я могу увидеть ее.

-Не можешь.

-Я поеду к ней. Я уже все спланировал.

-Клинт. Не херь все, что ты сделал.

-Ты не понимаешь… – начал я.

-Закройся! – прервал он. – Ты – не понимаешь. Ты берешь все, что ты сделал и смываешь это в ДЕРЬМО.

-Но…

-Прямо в ДЕРЬМО.

-Я все решил.

-В ДЕРЬМО.

-Я решил.

Он долго молчал. Я курил сигарету и пускал колечки дыма к потолку.

-Клинт?

-Ну.

-ИДИ НАХУЙ – вот что сделай!

Дейт бросил трубку.

Но я уже все решил. Я положил трубку. Надо было сделать еще звонок. Телефон зазвонил сам.

-Да.

-Клинт.

-Дейт.

-Не делай этого.

-Даже не начинай.

-Я ПРОШУ тебя. Не делай.

-Дейт.

-Вспомни, сколько ты к этому шел.

-Дейт.

-Напиши ебучий сценарий, отдай им, а потом вали куда хочешь.

-Я напишу его. За два дня.

-Ты не напишешь его за два дня. Тебе будет нужна вся неделя. И даже хуже. Ты никогда его не напишешь, если не начнешь сейчас.

-Напишу.

-Я знаю тебя, – сказал он.

-И я знаю себя, – сказал я.

-Тогда скажи честно: напишешь?

-Дейт.

-Нет. Скажи. Скажи честно. Признай это. Ты – напишешь?

-Дейт.

-Напишешь?

-Дейт.

-Ну?

-ПОШЕЛ ТЫ САМ НАХУЙ!

И я повесил трубку. Во рту было чувство, словно я повесил себя на этих проводах.

И вот: 6.19, пять пересадок, автобус, дорога, две минуты, три часа ожидания, и я застигнут врасплох тропическим ливнем. Я мог бы начать прямо сейчас. Но здесь, в этом тропическом ливне, застигнутый судьбой, взяться за ручку – будет последним, что я сделаю в своей жизни.

А ливень не думал стихать. Ни один из дождей моей жизни не думал щадить меня. Но от некоторых я укрывался зонтами. Дейт зол, Джан потеряна, моя Джан, а я даже не могу вернуться домой. Даже не могу почувствовать себя плохо. Затылок раскалывается, а я слушаю тропический ливень. Он ни о чем мне не говорит, но я уже счастлив просто слушать его.

Мне хотелось бы завыть. Хотелось броситься под ноги к Джан и умолять ее не бросать меня. Хотелось стать жалким, избитым и униженным, но верным псом, умереть там на пороге, умереть от разрыва сердца. И я не мог понять, почему я не такой жалкий человек. Я был еще ничтожнее этого.

Я думал о том, как остался бы с ней, и вот, у меня была бы эта чертова одна-единственная бутылка виски, а мне пришлось бы сидеть и смотреть на этот ебучий карнавал. Слушать, говорить, терпеть улыбки и ужимки, отвечать на них. Я забился бы в угол и пил, наблюдая оттуда, как злобный паук-отщепенец, ненавидящий чужое счастье. И Джан бы накормила меня, а я бы смотрел, как они целуются. А потом он увел бы ее другую комнату, и я бы знал ЗАЧЕМ. И курил, и пил, ничего не остается, одна бутылка – слишком мало, чтобы вынести все это. Возможно, потом я нашел бы хорошую веревку. Поднимите стропила повыше, плотники, с моими ста девяноста четырьмя. И почему бог не придумал для меня такого финала?

Вместо этого, я слушал дождь, курил и думал о Терри Бруксе. Может, это марка спиртного? Но это никак не могло быть маркой спиртного. И вот, я словно бродил по улочкам чудн о го города, и допытывался у всех, кто такой Терри Брукс, но никто не знал.

Эй, помогите! Мне нужно найти Терри Брукса! кто-нибудь!

парень, у тебя мало проблем?

Терри Брукс! никто не знает Терри Брукса?! да господи!

может, тебе нужен какой другой Терри? я знаю Терри, он может продать то, что тебе нужно. понимаешь?

Я не понимал. Я не знал. Я слушал ливень. Даже ливень обманывал меня. Здесь нет и не может быть тропических ливней.

-Привет, Джан.

-ТЕРРИ?!

-Я приехал к тебе.

-Ты… ты что, ПЬЯН?

-Слушай… я проехал чертовы ТЫСЯЧИ километров, чтобы попасть к тебе.

-Ты пьян. Клинт, ды ты же пьян!

-Чертовы тысячи километров. И ты говоришь мне, что я пьян? Это все, что ты можешь сказать?

-Но ты пьян.

-Прощай, Джанет.

-Пьян. Ты пьян.

-Я возвращаюсь.

-Пьян. Боже.

-Я пойду.

-Что? Подожди! Клинт! Ты же только приехал! ОСТАНЬСЯ!

Дальше вы читали.

Ливень закончился. Я все-таки заснул. Сигарета пропалила мне джинсы на колене.

Автобус приехал на станцию, и я спустился по гнущимся ступенькам. Я так и остался его единственным пассажиром. Махнув водителю на прощание, я закурил и направился к станции.

Я знал, что меня ждет. Долгие, долгие часы ожидания. Бессмысленного, тупого ожидания. Ничего меня не ждало. Я не мог помнить Терри Брукса, никак не мог вспомнить. Да и плевать мне было на этого парня. Кто он, бля, такой?

Но я побывал в тропическом ливне. Я видел тропический ливень или мне пригрезился тропический ливень, я не знал правды, но, видит бог, это было здорово. Похоже, я был еще не совсем конченым человеком.