Глава 8. Волны, разбивающиеся о скалы

- Я снова с вами не соглашусь, мистер, - Хеймитч уже злиться. Об этом говорит складка между бровей и небрежный тон. – Пит никогда не реагировал плохо на Энни. Да и на Финника тоже. Вы, кстати говоря, сами это видели.

- Президент Койн поручила мне… - Хеймитч его перебивает.

- Мне. Плевать. На. Это, - злобно выплевывает он каждое слово.

Охранник хмуриться, но ничего не отвечает. Хеймитч нервно перешагивает с ноги на ногу.

- Этому парню завтра ехать в Капитолий, - он показывает на меня пальцем. – Здесь у него остается беременная жена. Неужели вы думаете, что ему хочется стоять здесь и наблюдать за такими истуканами как вы вместо того, что пойти к ней и провести этот день вместе?

- Я не заставляю никого здесь стоять, - сухо отвечает охранник, даже не взглянув на меня.

Губы Хеймитча превращаются в тоненькую полосочку. Он так зол, что даже мне становится страшно.

- Ладно. Мы уйдем. Только ответь на еще один вопрос, - охранник поворачивается к Хеймитчу лицом и вопросительно наклоняет голову в бок. – Президент Койн приказала тебе относиться к этому парню как к опасному преступнику или как к тяжелобольному?

Верзила-охранник замолкает, обдумывая ответ, и тут где-то справа от нас раздается мелодичный женский голосок.

- Кто тяжелобольной?

От этого голоса у меня сразу появляется улыбка на лице. Энни тоже улыбается, увидев меня, а потом видит злого Хеймитча и сразу хмуриться.

- С Питом что-то случилось? – в ее голосе слышится волнение.

- Как к опасному тяжелобольному преступнику, - наконец отвечает охранник и отворачивается от Хеймитча. Глаза старого ментора от бешенства наливаются кровью, как у быка. Он кидает на меня взгляд, и я поджимаю губы, не зная, что ответить.

- Про кого это он? – шепчет мне Энни.

- Про Пита, - отвечаю я, и глаза у Энни широко раскрываются от удивления. Секунду она обдумывает то, что услышала, а потом с кулаками кидается на охранника. – Как! Ты! Смеешь! – верзила отмахивается от нее, как он назойливой мухи, а Хеймитч хватает Энни за руку.

- Тише, девочка. Ты можешь ударить свою руку, - Хеймитч специально произносит последнее предложение громче нужного.

Я подхожу к Энни и обнимаю ее вокруг талии.

- Пойдем отсюда, - говорю, обращаясь к ней и к Хеймитчу. – Поговорим с Питом за обедом.

Хеймитч кивает и уходит, продолжая возмущаться.

- Парень ведь сам попросил, чтобы ты пришел к нему! Они что не понимают, что удерживая его взаперти, как какую-то бешеную собаку, они сделают еще хуже?!

- Пит хотел тебя видеть? – Энни вопросительно поднимает бровь, обращаясь ко мне. – Почему я не знала?

- Он сказал мне это за завтраком. Я забыл тебе рассказать.

- Хм… И что же он хотел?

- В том-то и дело, что не знаю. Эти гориллы нам даже не разрешили с ним поговорить.

- Он знает, что это уезжаешь завтра? – голос Энни срывается, как и каждый раз, стоит ей только заговорить об этом.

- Да… Президент говорила это при нем.

- Ты переживаешь за него? – тихонько спрашивает Энни уже около нашего отсека.

- Конечно, - не задумываясь, отвечаю я. - Они с Китнисс стали для меня почти семьей.

- Не почти семьей, а семьей, - добавляет Энни, и я согласно киваю. – Я позабочусь о нем, пока вас не будет. Хеймитч мне поможет.

- Отлично, - отвечаю я, а в горле у меня возникает неприятный комок. «Пока вас не будет».

Становится тоскливо от мысли о расставании. Энни замечает это и нежно обнимает меня.

- Не переживай. Обо мне тоже позаботятся. Тем более, я теперь не одна, - я не вижу ее лица, но точно знаю, что она улыбается. Моя рука уже по привычке переносится ей на живот. Он уже не такой плоский, как раньше, и это меня только радует. Энни носит широкие рубашки, чтобы даже этот маленький бугорок никто не заметил. Во всем дистрикте об этом знают единицы: я, Хеймитч и пара врачей (ну и охранники Пита, которые, готов поспорить, даже не обратили на эту информацию внимание). Ей не хочется, чтобы кто-то переживал из-за ее беременности, в то время как поводов для волнения и так предостаточно.

- Да, - шепчу я. – Не одна.

- К твоему возвращению я уже буду похожа на толстого пингвина, - хохочет она.

- Не говори глупостей. Ты будешь только прекрасней через пару месяцев.

Я пытаюсь выдавить улыбку, но ничего не выходит.

«К твоему возвращению»…

Я вспоминаю об этих сложных многочасовых разговорах, на которых каждый из нашего отряда заверял, что готов погибнуть ради Китнисс. Возможно, многие говорили неправду, но я был честен.

К моему возвращению…

Я понимаю, что ничего не хочу сильнее, чем вернуться обратно.

***

Мы приходим в столовую раньше, чем нужно, но Пит уже сидит на своем месте, в окружении двух охранников. Он всегда приходит раньше. Обычно, его взгляд направлен в никуда, а руки до крови разжимают наручники (он говорит, что это помогает сосредоточиться), сегодня же он что-то пишет на маленьком листке бумаги.

Я подхожу ближе и пониманию, что был не прав. Он не пишет. Рисует.

Листок выглядит помятым, а рисунок на нем выполнен обычным карандашом. Ему явно выделили то, что было не жалко, вместо того, чтобы обеспечить всеми нужными принадлежностями и посмотреть, как это на него влияет.

- Как дела, Пит? – весело спрашивает Энни, усаживаясь напротив. – Ух ты! Что ты рисуешь?

Пит отрывается от своего занятия и пару мгновений смотрит на Энни с непонятным выражением на лице, сжимает наручники, и возвращается в реальность.

- Привет. Все хорошо. Сейчас покажу, - потом он смотрит на меня. – Почему ты не пришел?

- Твои «друзья» меня не пустили, - я показываю ему на двух верзил позади, и он понимающе кивает.

- Я, наверное, сам виноват. Накричал утром на Дейли, сам не знаю почему. Она расстроилась, но потом сказала мне, что не обижается. Хотя я все равно извинился, - он смотрит в какую-то точку позади меня, хотя по лицу заметно, что он уже вылетел из реальности.

- Не переживай из-за этого, - громко произносит Энни и Пит переводит взгляд на нее. – Дейли очень хорошая и все понимает. – Пит кивает и снова смотрит на меня.

- Я приготовил для тебя кое-что, Финник, - он оборачивается и смотрит на охранника. Тот кивает и достает из кармана какие-то бумажки. Пит забирает их и бережно раскладывает на столе. – Вчера ночью я вспомнил, что обещал тебе кое-что, - он протягивает мне один из листков.

На нем рисунок, нарисованный так же обычным карандашом. Я узнаю его: на высоком обрыве стоят парень с девушкой и наблюдают за закатным небом и спокойным морем.

Я рассказывал Питу о последнем дне перед Квартальной Бойней, проведенным с Энни и он пообещал мне нарисовать эту картину, если мы оба выживем, что тогда казалось нам невозможным.

- Пит… - только и могу произнести я.

- Это прекрасно, - заканчивает за меня Энни, разглядывая рисунок. – Я слышала, как вы говорили об этом на арене. Вашему разговору даже отвели отдельную программу…

Пит улыбается.

- Только вот у меня нечем это раскрасить. Да и бумаги хорошей тоже нет.

- Это все ерунда, - говорю я. – Мне очень нравится, правда. Можно я заберу его себе?

- Конечно! Они все для тебя, - он подталкивает ко мне все листочки, и я внимательно разглядываю каждый.

Мой взгляд сразу цепляется за один из них: крупным планом нарисована Энни (ее невозможно не узнать). Я внимательно рассматриваю рисунок и замечаю, что ее волосы постепенно превращаются в волны, а темный фон на самом деле является скалами. Непослушные кудри символизирует штормовое море: волны, разбивающиеся о скалы.

Энни позади меня охает.

- Пит, у тебя просто гениальный талант! – говорит она, и Пит, кажется, смущается.

- Мне просто хотелось, чтобы частичка твоего дистрикта всегда была с тобой. И Энни… ее-то ты точно не забудешь, но зато сможешь увидеть в любой момент, - на секунду Пит становится тем самым парнем, которого я знал до восстания, но его лицо мгновенно изменяется, и я сразу понял почему.

В столовую заходит Китнисс, в сопровождении Джоанны, и идет к нашему столу. Я собираю все листочки и аккуратно кладу их в свой карман. Взгляд Пита был обращен куда-то вдаль, и я дотрагиваюсь до его руки, чтобы он вернулся обратно.

- Спасибо, Пит. Это то, что нужно. Правда, спасибо.

Он улыбается, но уже не так радостно, как пару секунд назад и кивает.

- Надеюсь, это тебе поможет.

Энни под столом сжимает мою руку, и я стараюсь улыбнуться ей как можно искренней.

***

Я раскладываю рисунки на столе в нашем с Энни отсеке и еще раз внимательно разглядываю каждый. Мне не хочется прощаться, но я знаю, что придется, причем очень скоро.

- Как думаешь, Пит когда-нибудь станет прежним? – спрашиваю я.

- Нет, - не задумываясь отвечает Энни, но через мгновение добавляет. – Когда все закончится, он станет сильнее. Как и все мы.

- Да… - я сворачиваю все рисунки в трубочку и засовываю их в карман. – Ты права.

- Так будет даже лучше, - Энни улыбается и тянется ко мне. – Тебе идет форма.

Я улыбаюсь.

- Тебе идет беременность.

Она усмехается, но через мгновение становится серьезной.

- Я буду скучать, - ее голос такой грустный, что хочется плакать.

- И я буду, милая. Очень-очень сильно.

- Но мы все равно будем вместе. Помнишь…?

- Конечно, помню. «Это сильнее смерти и страха», - цитирую я нашу фразу.

- Я не хочу об этом думать, Финник…

- И не думай. Думай о ребенке, о себе, о том, что все будет хорошо. Мне так будет легче.

- Хорошо.

- Будь сильной, малышка.

- Обещаю, - ее голос дрожит, но она не плачет.

- Спасибо за это, - я целую ее в закрытые веки, в лоб, щеки, шею, губы. Мне хочется запомнить ее запах, ее нежную кожу. Она гладит меня ладошкой по голове, и я перехватываю ее руку и целую каждую косточку, каждый пальчик. Потом наклоняюсь и целую ее в живот, прислоняясь щекой к своему будущему ребенку. Он, пока что, не шевелиться, но я точно знаю, что он меня слышит. – Позаботься о мамочке, пока меня не будет, ладно? – Энни улыбается, и я снова целую ее. – Тебе не понравится то, что я скажу, но я должен. Если что-то случится, ты не должна замыкаться в себе. Живи дальше, воспитывай нашего ребенка и знай, что я всегда буду рядом, - я переплетаю наши пальцы. – Я никогда не отпущу твою руку.

Она смотрит на меня и улыбается. Я уверен, что в любой другой момент она бы уже плакала и билась в истерике, но пару минут назад она пообещала мне быть сильной.

Я целую ее еще раз. Вкладываю в этот поцелуй всю свою любовь.

- Мне пора, - еле слышно говорю я.

- Иди, - так же тихо отвечает она. – Я буду тебя ждать. Так долго, как понадобится. И не переживай за меня. Пока ты держишь мою руку, пока не отпускаешь меня, все будет хорошо.

Я просто киваю, потому что боюсь, что не сдержу эмоций, если отвечу.

Она улыбается мне.

Я стараюсь улыбаться в ответ.

- Я люблю тебя, Энни.

- Я люблю тебя, Финник.

Я выпускаю ее не руку, но ощущение теплых пальцев в моей ладони остается. И останется там навсегда. Она говорит, что все будет хорошо, пока я буду держать ее руку. А я никогда ее не отпущу.

С огромной неохотой я выхожу из отсека и бреду по пустым коридорам.

Оборачиваюсь. Энни с улыбкой машет мне рукой. Я тоже улыбаюсь, но быстро отворачиваюсь, потому что по щеке начинает бежать слеза.

Как вдруг получилось так, что эта хрупкая маленькая девочка стала сильнее меня?

Мне вдруг хочется смеяться, но я подавляю это чувство, чтобы никто не подумал, что я схожу с ума.

Я просто улыбаюсь.

И ухожу.