Вопрос 16. Политико-правовые идеи Реформации

В первой половине XVI в. в Западной и Центральной Европе развернулось широкое общественное движение, антифеодаль­ное по своей социально-экономической и политической сути, религиозное (антикатолицистское) по своей идеологической форме. Поскольку ближайшими целями этого движения явля­лись «исправление» официальной доктрины римско-католичес­кой церкви, преобразование церковной организации, перестрой­ка взаимоотношений церкви и государства, постольку оно стало называться Реформацией. Главным очагом европейской Рефор­мации была Германия.

Сторонники Реформации разделились на два лагеря. В одном собрались имущие элементы оппозиции — масса низшего дворянства, бюргерство, часть светских князей, рассчитывав­ших обогатиться посредством конфискации церковных иму-ществ и стремившихся использовать удобный случай для заво­евания большей независимости от империи. Все эти элементы, тон среди которых задавало бюргерство, хотели осуществления достаточно скромных, умеренных реформ. В другом лагере объединились народные массы: крестьяне и плебеи. Они выста­вили далеко идущие требования, боролись за революционное переустройство мира на началах социальной справедливости.

Участие в реформационном движении столь разнородных общественных сил, естественно, определило наличие в нем весьма отличающихся друг от друга политических программ, представлений о государстве, праве, законе. Тем не менее эти программы содержали и общие, характерные для всей Рефор­мации идеи. Например, все сторонники Реформации признавали единственным источником религиозной истины Священное Пи­сание и отвергали католическое Священное Предание. Были они согласны в том, что миряне должны «оправдываться одною верой» без посреднической роли духовенства в «спасении» верующего. Все они желали радикального упрощения и демок­ратизации церковного устройства, осуждали погоню церкви за земными богатствами, были против ее зависимости от римской курии и т. д.

У истоков Реформации стоял и крупнейшим идеологом ее бюргерского крыла являлся немецкий теолог Мартин Лютер (1483—1546). Именно он сформулировал те религиозно-полити­ческие лозунги, которые вначале вдохновили и сплотили в Германии практически всех поборников Реформации.

Чтобы правильно разобраться в системе политико-юриди­ческих взглядов М. Лютера, надо, во-первых, учесть, что уже к середине 20-х гг. XVI в. он резко выступил против крестьянско-плебейского, революционного лагеря Реформации; во-вторых, отграничить то, что в лютеровских суждениях прямо связано со «злобой дня», от того, что содержит глубинный теоретический смысл; в-третьих, провести различие между субъективно преследовавшимися самим М. Лютером целями и исторической ролью, которую объективно сыграли высказан­ные им идеи.

Один из исходных пунктов лютеровского учения — тезис о том, что спасение достигается исключительно верой. Каждый верующий оправдывается ею лично перед богом, становясь тут как бы священником самому себе и вследствие этого не нужда­ясь более в услугах католической церкви (идея «всесвященства»). Только лишь богу — существу совершеннейшему — обя­заны люди (от пап и князей до последнего крестьянина и плебея) повиноваться рабски, служить верноподданнически. В сравне­нии с богом абсолютно все смертные ничтожны. Никто из людей не имеет превосходства над себе подобными: клир ничем не отличается от мирян, все сословия одинаковы. Эта трактовка М. Лютером основоположений христианства в условиях Реформации фактически являлась едва ли не первой раннебуржуазной версией принципа равноправия.

Возможность верующим быть внутренне религиозными, вес­ти истинно христианский образ жизни обеспечивается, согласно М. Лютеру, мирским порядком. Действенность этого порядка обеспечивается благодаря опоре учреждений светской власти (государства, законов) на естественное, а не на божественное право. Будучи в конечном счете производным от воли божьей, естественное право тем не менее представляет собой качествен­но иной феномен, чем право божественное. Опирающейся на него светской власти естественное право дозволяет управлять един­ственно внешним поведением людей, имуществом, вещами. Свобода души, область веры, внутренний мир человека находят­ся, по М. Лютеру, вне юрисдикции государства, за пределами действия его законов.

В своей концепции государства М. Лютер предусмотрел — и это очень важно для понимания ее теоретического значения, — что в сфере естественного права, в границах мирских отношений светской власти следует руководствоваться практической целе­сообразностью, реальными интересами, определяемыми чело­веческим разумом. Властвует же целесообразно, управляет разумно тот князь (монарх), который употребляет власть не как привилегию, а отправляет ее как бремя, возложенное на него богом. Вообще христианский «управитель должен считать себя слугой, а не господином народа».

М. Лютер, однако, был чрезвычайно далек от того, чтобы проповедовать необходимость демократического переустройст­ва тогдашней германской государственности. Он наставлял подданных быть покорными монархам, не восставать против власти и смиренно сносить чинимые ею несправедливости.

Система лютеровских политико-правовых воззрений прони­зана противоречиями. Идея усиления роли светской власти, ее независимости от папства, которое являлось космополитичес­ким институтом, «работала» «а утверждение регионального княжеского абсолютизма. Мысли о монархе как высшем руково­дителе национальной церкви, о духовенстве как особом сосло­вии, призванном служить государству, освящение светской власти религиозным авторитетом — все это способствовало насаждению культа государства; суеверная вера в государство надолго становилась характерной чертой господствовавшего в Германии политического сознания. Внутренняя религиозность, за которую ратовал М. Лютер, не предполагала сколько-нибудь серьезного изменения общественно-политического строя той поры: не требовалось упразднять эксплуатацию крестьян фео­далами, ликвидировать абсолютистские режимы, устранять духовное порабощение верующих и т. п.

В целом эволюция деятельности и учения М. Лютера проис­ходила таким образом, что в них нарастали элементы бюргерс­кой ограниченности, узкоклассового политического утилитариз­ма, религиозного фанатизма, существенно мешавшие дальней­шему развертыванию Реформации.

Крестьянско-плебейский лагерь, который возглавил Томас Мюнцер (ок. 1490—1525), обратил реформационное движение в открытую бескомпромиссную борьбу против всяких эксплуата­торских порядков, социального неравенства, власти князей, засилья церкви. Пик этой революционной борьбы — Крестьян­ская война в Германии (1524—1526 гг.).

Социальные и политико-правовые идеи восставших кресть­янских масс были наиболее определенно изложены в «12-ти статьях» и в «Статейном письме». Первый документ состоял из относительно умеренных и конкретных требований. В нем, в частности, говорилось о необходимости выборности и сменяе­мости духовных лиц общинами, об обязательности отмены крепостного права, об уменьшении размера податей, оброков и барщины, об устранении произвола в управлении и судах и т. д. Содержание «Статейного письма», вышедшего из ближайшего окружения Т. Мюнцера, было куда радикальнее. Авторы этого письма заявляли, что крайне бедственное положение народа больше терпеть нельзя. Всем крестьянским общинам надо объединиться в «христианский союз и братство», сообща устра­нить любыми средствами (в том числе и насильственными) тяготы, создаваемые простым людям духовными и светскими господами. В «христианском союзе и братстве», который должен будет охватить всю страну, установится справедливый общес­твенный строй; его принципом явится служение «общей пользе». Поскольку «Статейное письмо» задачу учреждения такого со­юза связывало с народными массами, постольку вполне логично допустить, что в них оно видело и носителя власти при новом социальном порядке.

Мысль о том, что власть следует передать простому народу, шла, несомненно, от Т. Мюнцера, по мнению которого лишь обездоленному люду чужды эгоистические цели и он движим общими интересами, стремится к «общей пользе». Т. Мюнцер порицал лютеровское понимание существовавшего светского государства как организации, устанавливающей и охраняющей с помощью юридических законов «гражданское единство» меж­ду разными конфликтующими слоями общества с их различны­ми потребностями и религиозными верованиями Он считал, что М Лютер, обосновывая изъятие из ведения светского государ­ства всех общезначимых дел религиозно-этического плана, фактически оправдывал узурпацию данного государства соци­альными верхами, которые распоряжались им вовсе не ради поддержания «гражданского единства», а в целях удовлетворе­ния своих корыстных партикулярных интересов Волю и цели бога способно осуществить только то государство, которое сооб­разует свое бытие с общей целью мирового развития, целью всего сущего

Для того чтобы сбросить «безбожников с трона правления» и выдвинуть на их место людей низших и простых, надо восполь­зоваться мечом Это, по Т. Мюнцеру, неизбежно и законно. Другого средства нет, пока светские и духовные князья грубой силой подавляют трудящихся крестьян Новый строй тоже будет вынужден прибегнуть к мечу, ибо ему придется защищать власть общественного целого над эгоистическими социальными группировками

Т. Мюнцер был реалистически мыслившим революционным вождем и не предрешал в деталях формы государственного устройства, принципы управления и т. п в обществе, где простой трудящийся народ и впрямь окажется источником и субъектом политической власти Во взглядах Т Мюнцера есть зачатки республиканских идей, в известной степени эти идеи восходят к соответствующим представлениям таборитов Отчет­ливо было сформулировано им требование обеспечить охрану основ государства, определение направлений государственной политики и постоянный контроль над нею исключительно сами­ми народными массами. В этом ярко выразился демократизм мюнцеровской программы

Как теолог (хотя он и приблизился к атеизму) Т. Мюнцер черпал доказательства правоты своих убеждений в Библии, как человек активного революционного действия он стремился к практическому воплощению на земле «царства Божьего» — общественного строя, в котором не будет существовать ни классовых различий, ни частной собственности, ни обособлен­ной, противостоящей членам общества и чуждой им государ­ственной власти

К числу виднейших идеологов и влиятельных деятелей Ре­формации принадлежал Жан Кальвин (1509—1564). Обосновав­шись в Швейцарии, он опубликовал там богословский трактат «Наставление в христианской вере» (1536 г) Сердцевина кальвинского сочинения — догмат о божественном предопреде­лении Согласно Ж Кальвину, бог заранее твердо определил одних людей к спасению и блаженству, других — к погибели Люди бессильны изменить волю бога, но могут догадываться о ней по тому, как складывается у них жизнь на земле Если их профессиональная деятельность (ее предуказывает бог) идет успешно, если они набожны и добродетельны, трудолюбивы и покорны властям (установленным богом), значит, бог благоволит к ним

Из догмата об абсолютном божественном предопределении для истинного кальвиниста проистекал прежде всего долг цели­ком посвящать себя своей профессии, быть максимально береж­ливым и рачительным хозяином, презирать наслаждения и расточительность Из этого догмата также следовало, что благо­родство происхождения и сословные привилегии феодалов во­все не столь важны, ибо не ими обусловливаются предызбранность и спасение человека Таким образом Ж. Кальвин сумел дать специфическими религиозными средствами мощный им­пульс процессу формирования буржуазной социально-экономи­ческой практики и духовной атмосферы капитализма в Запад­ной Европе.

Пробуржуазный характер носила и произведенная Ж. Каль­вином коренная реформа устройства церкви. Церковные общи­ны стали возглавлять старшины (пресвитеры), избиравшиеся обычно из наиболее богатых мирян, и проповедники, не имевшие специального священнического сана, исполнявшие религиозные функции как служебные обязанности. Пресвитеры вкупе с проповедниками составляли консисторию, которая ведала всей религиозной жизнью общины. Идея подобного переустройства церкви, воспринятая в учениях о политике, в своем дальнейшем развитии явилась концептуальной базой для разработки рес­публиканских и даже республиканско-демократических про­грамм.

Сам Ж. Кальвин, однако, в вопросах о государстве был очень осмотрителен Осуждая феодально-монархические круги за творимые ими насилия, произвол, беззакония и предрекая за это правителям божью кару, орудием которой могут стать их собственные подданные, он в то же время всякую власть объявлял божественной. Право сопротивляться тирании Ж. Каль­вин признавал только за подчиненными государю органами власти, церковью, представительными учреждениями. Откры­тое неповиновение и свержение тирана допустимы, на его взгляд, лишь тогда, когда использованы все способы пассивного сопротивления, исчерпаны все легальные формы борьбы. «Наи­худшей формой правления» была для Ж. Кальвина демокра­тия. Предпочтение он отдавал олигархической организации управления государством.

Отличительное свойство кальвинистской доктрины — заклю­чающаяся в ней жестокая религиозная нетерпимость ко всяким иным воззрениям и установкам, в особенности к крестьянско-плебейским ересям. Зловещую суровость доктрины дополняла и завершала не менее свирепая политическая практика Ж. Каль­вина, который в 1541—1564 гг. руководил Женевской консисто­рией. Эта консистория фактически подчинила себе магистрат города. За горожанами была установлена слежка, чуть ли не всеобъемлющей регламентации подверглись самые разные сто­роны общественной жизни, за малейшее нарушение предписан­ных норм назначались тяжкие наказания, вошли в обыкновение казни тех, в ком усматривали еретиков.

Кальвинистская идеология сыграла в истории заметную роль. Она существенно содействовала совершению первой буржуаз­ной революции в Западной Европе — революции в Нидерландах и утверждению в этой стране республики. На ее основе возникли республиканские партии в Англии, и прежде всего в Шотландии. Вместе с другими идейными течениями Реформации кальви­низм подготовлял тот «мыслительный материал», на почве которого в XVII—XVIII вв. сложилось классическое политико-юридическое мировоззрение буржуазии.

Роль, сыгранная в истории кальвинистской идеологией, ока­залась не просто заметной, но еще и неоднозначной. В сложной обстановке социально-политической борьбы, которая сопут­ствовала в ряде западноевропейских стран становлению абсо­лютных монархий, отдельные положения кальвинизма исполь­зовались представителями консервативной феодальной оппо­зиции, противниками укрепления централизованной государ­ственной власти. Эти дворянские круги, оберегая свои сослов­ные привилегии, апеллировали, в частности, к тезису Ж. Каль­вина о возможности сопротивления магистратов королю в случае попрания им божественных законов, ущемления свобо­ды народа.

Политические писатели, защищавшие интересы упомянутых дворянско-оппозиционных кругов, получили название монархо-махов (борцов с монархами, тираноборцев). Во второй половине XVI — начале XVII в. довольно широкую известность приоб­рели сочинения Ф. Гетмана «Франко-Галлия», Юния Брута (псевдоним) «Защита против тиранов», Т. Беза «О праве ма­гистратов по отношению к подданным», Дж. Бьюкенена «О царском праве у шотландцев» и др. Своеобразным было кон­кретное содержание каждого из перечисленных трудов. Однако имелось и несколько общий идей, которые так или иначе разрабатывались во всех этих сочинениях.

В них много говорилось о «народе» и от имени «народа». Но под ним подразумевались отнюдь не социальные низы, трудящийся люд, крестьянско-плебейские массы, а собрания сословных представителей, преимущественно же феодальная знать. Вся­чески подчеркивалось, что суверенитет «народа» выше преро­гатив монарха и он не должен быть ограничен волей государя. Последняя связана условиями того договора, который монархи заключают со своими подданными. Только наличие и строгое соблюдение такого договора делают государственность нор­мальной, власть самого государя — законной. Если монарх пре­ступает стоящие над ним законы (посягает на имущество, исконные свободы, жизнь подданных), становясь форменным тираном, «народ» вправе и обязан низвергнуть его.

Идеи тираноборцев своей классово-исторической сутью были обращены в прошлое. Институты старой сословно-представи-тельной системы, слабо интегрированное средневековое госу­дарство, уже пошатнувшийся церковный космополитизм мо-нархомахи противопоставили централизующейся политической власти позднефеодального общества, набиравшей силу единой национальной государственности, которые в принципе выража­ли тогда прогрессивные тенденции социального развития. Что же касается самого факта актуализации монархомахами и настойчивого внедрения ими в идеологический оборот, в язык политики таких ключевых понятий политико-юридической на­уки, как «суверенитет народа», «общественный договор», «за­конность государственной власти», «границы власти государст­ва», «право на сопротивление» и др., то этот факт имел, несомненно, позитивный практический и теоретический смысл.

Тираноборцы вели яростные атаки против концентрации в руках монархов абсолютной власти, когда появилось «Рассуж­дение о добровольном рабстве» Этьена Ла Боэси (1530—1563). В этой работе монархический строй отвергался как таковой по причине его антиобщественной, антигуманной природы. В «Рас­суждении» была предпринята попытка ответить на два основ­ных вопроса: почему миллионы людей сами отказываются от своей свободы, становясь невольниками государей, и благодаря чему государям удается достигать этого состояния и удержи­вать его.

Э. Ла Боэси полагал, что в стародавние времена властители насилием и обманом отняли у людей естественно присущую им свободу. Постепенно человеческая память забыла это зло, с ним примирились; оно укоренилось и стало воспроизводиться уже силой привычки. Государи всячески культивируют у своих подданных привычку сознавать и ощущать себя бесправными рабами. От свободы люди отрекаются также вследствие трусос­ти, страха, которые порождает в них тиранический режим. Наконец, в подневольное состояние они впадают из-за благого­вения перед верховной властью, внушаемого различными пыш­ными символами и ритуалами.

Чтобы удерживать народ в добровольном рабстве, государи обзаводятся массой приспешников. Они образуют целую кас­ту —пирамиду подручных —от нескольких фаворитов монар­ха до многих тысяч его слуг, охранников, чиновников и т. д. Вся эта каста извлекает личную выгоду из своего положения:

наживается и преуспевает, помогая монарху эксплуатировать народ и господствовать над ним.

Как мы убедились, Э. Ла Боэси выявил ряд типичных черт процедуры властвования, свойственной социально разнородно­му обществу. Причем он не только раскрыл их, но также дал им надлежащую оценку с позиций широких народных масс. Все это — важный вклад в политико-юридическую теорию, в развитие прогрессивной демократической мысли.

Итак, идеологи и деятели Реформации основательно потру­дились над тем, чтобы расшатать феодально-церковные поряд­ки, которые в XVI в. стали нестерпимо стеснять течение социально-политической жизни. Они критиковали и дискреди­тировали данные порядки. Ими руководило при этом пробудив­шееся и крепнувшее понимание светской власти (государствен­ности) не только лишь как простого проводника воли бога и церкви, но и как института, имеющего свой собственный резон, свои особенные черты, возможности и цели. Такой подход стал заметной вехой на пути консолидации представлений о государ­стве в специальную, относительно самостоятельную систему научно-теоретического знания — государствоведение.

Завоеванием -политико-юридической мысли, реалистически постигающей мир государства и права, стал сформулированный в эпоху Реформации вывод о том, что свобода мысли и совести есть предпосылка и обязательный признак антидеспотического, демократически организованного человеческого общежития. М. Лютер говорил: «Ни папа, ни епископ, ни какой бы то ни было человек не имеет права установить хоть единую букву над христианином, если не будет на то его собственного согласия». Эта идея безусловной необходимости «собственного согласия» индивида с предписываемым ему «сверху» образом мыслей по своему общественному звучанию вышла далеко за сферу рели­гиозно-нравственных отношений. Примененная к анализу и оценке политической действительности, она сыграла как в самой социальной истории, так и в науке о государстве и праве благотворную, революционизирующую роль.