Глава 7. Сидя на нижних ступенях лестницы, Кармин опустил голову и впился пальцами в свои непослушные волосы

Сидя на нижних ступенях лестницы, Кармин опустил голову и впился пальцами в свои непослушные волосы, не сводя глаз с черной сумки с одеждой, стоявшей возле его ног. На сумке лежала старая акустическая гитара.

Из гостиной раздался звон часов, который, как показалось Кармину, длился целую вечность. Время было бессердечной стервой, неумолимо утекая оно словно насмехалось над ним. Секунда, две секунды, двадцать минут, час. Могло пройти целое столетие, ускользнувшее из виду в мгновение ока.

Грудь Кармина разрывалась от боли. Ему хотелось, чтобы она, наконец, прекратилась.

Услышав позади себя шаги, он ощутил подступающую тошноту. Он боялся того, что Хейвен проснется и застанет его на лестнице – в глубине души он предательски надеялся на то, что это все же случится и что она остановит его, несмотря на осознание того, что было уже слишком поздно.

– Я удивлен, что ты еще здесь, – сказал Винсент, проходя мимо сына. – Я думал, что ты уже уедешь к этому времени.

– Я тоже, – ответил Кармин дрогнувшим голосом, продолжая смотреть на сумку. – Она меня возненавидит. Она будет жалеть о том, что вообще впустила меня в свою жизнь.

– Когда-нибудь она поймет причину твоего решения.

Ощутив подступавшие слезы, от которых щипало глаза, Кармин сжал руки в кулаки.

– Это, блять, морально убьет ее.

– Да, скорее всего.

– Отлично, – проворчал Кармин, сердито смотря на отца. – Спасибо, ты умеешь подбодрить.

– Ты бы предпочел ложь? – спросил Винсент, приподняв брови. – Разумеется, это серьезно ранит ее, Кармин. Это неизбежно.

– Пиздец, – сказал Кармин. – Все должно было быть иначе. Не заканчиваться вот так. Мы должны быть вместе, должны убраться подальше от всего этого и просто наслаждаться жизнью. Мы хотели хотя бы раз просто, блять, пожить. И посмотри теперь, куда все это нас привело.

– Ты взвешиваешь за и против? – спросил Винсент. – Еще не поздно передумать.

– Поздно, – ответил Кармин. – И стало поздно в тот момент, когда я пошел к Салу. Она заслуживает лучшего, чем та жизнь, которую я могу ей предложить.

– Что же тогда ты хочешь от меня услышать, сын?

– Что ей будет лучше без меня, что нам будет лучше порознь.

– Хорошо, – согласился Винсент, – но кто убедит в этом тебя самого?

Этот вопрос застал Кармина врасплох. Многозначительно посмотрев на отца, он попытался подыскать нужный ответ, дабы облегчить свое беспокойство, однако мысль о том, что ему придется покинуть этот дом без Хейвен причиняла куда большую боль, чем Кармин когда-либо мог представить.

Распахнувшаяся входная дверь прервала ход его размышлений. Зайдя в дом и заметив Кармина, Доминик замер и, прищурившись, захлопнул за собой дверь. Он редко выходил из себя, но в те редкие моменты, когда это случалось, он становился непредсказуемым – зачастую, его слова ранили ничуть не меньше, чем кулаки Кармина.

– Смотрю, ты еще не успел ее бросить, – заметил Доминик.

Слова брата серьезно задели Кармина.

– Оставь его в покое, Дом, – вмешался Винсент. – Ты только усугубляешь ситуацию.

– Усугубляю?! – с удивлением воскликнул Доминик. – Кто-то же должен удержать его от совершения самой большой ошибки в его жизни. Она – самое лучшее, что вообще случалось в его жизни!

– Думаешь, я не понимаю этого? – разозлился Кармин. – Она заслуживает свободы выбора!

– Так почему тогда ты отнимаешь у нее это право? – спросил Доминик. – Ты делаешь это для того, чтобы она была вольна выбирать то, что пожелает, и при этом сейчас ты решаешь за нее!

– Я не могу допустить того, чтобы это решение стало для нее первым: чтобы она выбирала между своими мечтами и мной. Как я вообще могу у нее об этом спрашивать? Она все время волнуется обо всех, кроме себя, потому что все эти мудаки сломили ее. И я буду точно таким же, как и они, если попрошу ее выбрать меня! Но она должна определиться в этой жизни самостоятельно, она заслуживает этого, независимо от того, осознает она это или нет.

– Ничего глупее в своей жизни я еще не слышал, – сказал Доминик. – Ты вообще слышишь, что говоришь? Какое право ты имеешь решать за нее? Потому что тебе кажется, что тебе виднее? И как это ты вообще снизошел до нее?

– Пошел ты! Возможно, она хочет быть со мной, но я – не тот человек, с которым она должна быть.

– Это тебе так кажется, – сердито сказал Доминик, подходя вплотную к Кармину. – Но, как я уже говорил, ты не потрудился даже поговорить с ней об этом. Ты предположил это. Кому какое дело до того, чего хочет Хейвен, верно? Мы все просто возьмем и скажем, что понимаем ситуацию лучше, чем она и решим все за нее, а потом сделаем вид, что именно это ей и нужно, хотя в действительности это может знать только лишь она сама.

– Она хочет будущего, Доминик. Она хочет быть свободна.

– Но она не свободна, – ответил Доминик. – И не обретет свободу до тех пор, пока подобные тебе люди будут решать за нее. Я думал, что ты выше этого, Кармин, но, вероятно, я ошибся. Возможно, ты на самом деле и не любишь ее.

Эти слова стали для Кармина последней каплей, высвободившей его гнев. Поднявшись на ноги, он замахнулся и со всей силы ударил своего брата в челюсть. Пошатнувшись от удара, Доминик отшатнулся назад, но быстро восстановил равновесие и бросился на Кармина.

Запнувшись о сумку, Кармин наступил на гитару и проломил ее корпус, когда Доминик швырнул его в стену. Винсент попытался разнять их, однако Доминик был слишком силен. Он прижал Кармина к стене левой рукой и замахнулся для того, чтобы ударить его. Пытаясь отмахнуться от брата, Кармин приготовился к удару, однако его не последовало, поскольку их остановил стальной голос, раздавшийся из кухни.

– Прекратите!

Выйдя в фойе, Коррадо оттолкнул Доминика в сторону и встал между братьями.

– Он не понимает, что несет, – сердито сказал Кармин.

– Я?! Это ты несешь чушь!

– Я сказал, прекратите! Вы оба не представляете, о чем говорите! Неужели вы настолько глупы, что никак не можете понять сути теории причины и следствия?

– Но это не просто какой-то там негативный побочный эффект, – с издевкой сказал Доминик.

– Именно он, – заметил Коррадо. – Что бы Кармин ни сделал, Хейвен всегда будет лишена свободы выбора в полном смысле этого слова. Я сам лишил ее определенного выбора! И с этим ничего не поделаешь! Некоторые вещи в ее жизни были предопределены еще до ее рождения, и мы не в силах этого изменить. Невозможно переписать прошлое!

Доносившийся с первого этажа шум привлек внимание Селии. Она медленно спустилась по лестнице, неся свой багаж. Обведя взглядом комнату, она нахмурилась, заметив на полу вещи Кармина.

– Все мы должны чем-то жертвовать, – продолжил Коррадо, разворачиваясь к Доминику и внимательно смотря на него. – И разве не так расстается большинство пар? Один уходит, в то время как другого об этом даже не спрашивают. Или же ты считаешь, что Кармин не имеет права разрывать отношения? Тебе не кажется это лицемерным, если принять во внимание твою тираду? В действительности, Кармин не выбирает будущее за Хейвен. Он решает, каким будет его собственное будущее.

Обернувшись к Кармину, Коррадо заметил бушующий в нем гнев.

– А тебе пора взять себя в руки. Ты сидел здесь все утро и жалел себя, и это действует мне на нервы. Возвращайся наверх и оставайся там, либо же покинь этот дом и уйди, третьего не дано. Теперь твое место в Чикаго, поэтому будь мужчиной и выполняй то, что должно. Ты либо берешь ее с собой, либо нет, Кармин. Какой бы выбор ты ни сделал, она в любом случае чего-нибудь лишится. Вопрос только в том, что именно она потеряет.

В фойе воцарилась тишина, все взгляды были направлены на Кармина, желудок которого сводило от нервов.

– Я не могу отвезти ее в Чикаго. Эти люди уже и без того достаточно испортили ей жизнь.

Доминик в отчаянии всплеснул руками, в то время как Коррадо кивнул.

– Тогда соберись, жду тебя через пять минут в машине. Если тебя там не будет, то я вернусь за тобой, и, поверь мне, доводить до этого не стоит.

Достав из кармана ключи, Коррадо направился к выходу, позвав с собой Селию. Печально улыбнувшись Винсенту, она быстро обняла Доминика, украдкой посмотрев на Кармина, и проследовала за мужем на улицу.

Сделав глубокий вдох, Кармин посмотрел на отца и достал из кармана связку ключей. Сняв ключ от дома в Чикаго, он протянул оставшиеся отцу.

– Отдай мою машину Хейвен. Она ей понадобится. Если она откажется, то может продать ее или обменять, или даже, блять, сжечь – пусть сделает, что пожелает. Это уже неважно.

Взяв сумку и оставив на полу сломанную гитару, Кармин направился к двери.

– Не жди того, что я буду рядом, когда твое решение разорвет тебя на части, – сердито сказал Доминик. – «Я тебя предупреждал» будет единственным, что ты от меня услышишь.

* * * *

Проснувшись и открыв глаза, Хейвен посмотрела на часы, с удивлением отметив, что был уже полдень. По ее телу пробежала дрожь, в горле запершило, когда она попыталась прочистить его, в груди застыло дурное предчувствие. Пытаясь согреться, она закуталась в одеяло, прикрыв свое обнаженное тело, и осмотрелась вокруг.

Кармина нигде не было.

Неохотно выбравшись из постели, она приняла горячий душ, после чего оделась. Дурное предчувствие становилось все сильнее и сильнее. В висках начало стучать, глаза защипало – казалось, все ее тело охватила ноющая боль. Несмотря на дрожь и тщетные попытки согреться, ее кожа была горячей, словно по ее венам курсировало пламя.

Заметив лист бумаги, лежавший на подушке Кармина, Хейвен озадаченно посмотрела на него, увидев на листе свое имя. Хейвен вновь охватило странное чувство, которое она с трудом поборола прошлой ночью. Взяв лист бумаги дрожащими руками, она открыла его и увидела, что это было письмо, написанное неразборчивым почерком Кармина.

Хейвен,

Франклин Делано Рузвельт говорил, что свободу невозможно подарить, ее можно только достичь. Думаю, я учился в пятом классе, когда услышал о нем – помню, как меня выводило из себя то, что мне нужно было учить историю, которая давным-давно канула в лету. В то время я был маленьким, невежественным идиотом, и, думаю, в этом вся суть. Многое в своей жизни я принимал как должное и совершенно не ценил мелочей – мелочей, которых ты в своей жизни была лишена. В том, что случилось с тобой, не было ничего правильного, и я понял это только после того, как узнал тебя. Жаль, что другие не понимают этого. Многим людям не мешало бы познакомиться с тобой. Возможно, тогда наш мир не был таким гнилым.

Мне следовало бы догадаться, что слова о твоей свободе не сделают тебя свободной на самом деле. Свободы необходимо достичь, и именно это тебе предстоит сделать, tesoro. Тебе придется достичь свободы. Весь мир лежит у твоих ног, тебя ожидает жизнь с бесчисленным множеством возможностей, и ты лишилась бы ее, если бы осталась со мной. И я знаю, что в этих возможностях кроются твои мечты – все то, о чем ты всегда мечтала и чего хотела – и ты не должна отказываться от них ради меня. Ты уже и без того от многого отказалась в своей жизни из-за разных эгоистичных ублюдков, но я не эгоистичен… больше не эгоистичен. Это твоя заслуга.

К тому времени, когда ты прочтешь это, я уже уеду. Я больше не могу здесь оставаться. Это было бы несправедливо по отношению к тебе, и я никогда не смогу себя простить, если ты променяешь на меня свою настоящую жизнь – ту самую, в которой ты сможешь убраться подальше ото всего этого дерьма, и где ты сможешь быть просто девушкой по имени Хейвен. Будь собой и не позволяй людям тобою манипулировать. Ты должна показать всем этим мудакам, как много они упустили из-за того, что не знали тебя. Покажи им, что они никогда не смогут управлять моей девочкой.

И ничего не бойся. Ты готова к этой жизни, Хейвен. Мир ждал тебя в течение восемнадцати лет. Не заставляй его больше ждать.

Кармин.

Вскочив на ноги, Хейвен бросила письмо на пол и, спотыкаясь, направилась вниз по лестнице. Чувствуя стекавшие по ее щекам слезы, она спустилась в фойе, ненароком запнувшись о сломанную гитару Кармина и на мгновение замешкавшись.

Открыв панель, она поспешно ввела код и распахнула входную дверь. У нее перехватило дыхание, когда она оказалась во власти холодного воздуха. Звуки ее босых ног отдавались эхом от заледеневшего деревянного покрытия крыльца.

Возле дома стояла «Мазда», окно которой были покрыты тонким слоем инея. Выпавший ночью снег начал таять, однако на машине еще оставалось немного снега. Она стояла на том же месте, что и вчера, и казалась совершенно нетронутой. Заметив это, Хейвен ощутила прилив надежды.

– Кармин? – позвала она, вместе со словами из ее рта вырвалось облако пара. – Где ты?

– Он уехал.

Услышав знакомый голос, Хейвен обернулась, чувствуя, как сильно колотится ее сердце. Доктор ДеМарко стоял в дверях, сочувственно смотря на нее. Хейвен ощутила жуткую дурноту, заметив это.

Этого не могло быть. Ни за что.

– Вы ошибаетесь, – сказала Хейвен. – Он не уезжал.

– Его здесь нет.

– Нет! – закричала Хейвен. – Он здесь!

– Это не так.

– Я должна отговорить его!

– Это невозможно.

Голос доктора ДеМарко был лишен всяческих эмоций, он говорил так, словно возражения не принимались ни при каких условиях, но Хейвен попросту не могла с этим смириться. Не могло быть слишком поздно.

– Его машина на месте! – запротестовала Хейвен, с отчаянием махнув рукой в сторону «Мазды».

– Не он был за рулем.

– Он не оставил бы свою машину!

– Он оставил ее тебе.

– Этого не может быть! Он любит ее!

– Тебя он любит больше.

Услышав это, Хейвен лишилась самообладания. Из ее груди вырвалось громкое рыдание, отдавшееся по двору эхом, слезы продолжали струиться по ее щекам. Почувствовав слабость в коленях, она опустилась на крыльцо, качая головой.

– Это неправильно, – плакала она. – Это ошибка. Он не мог просто уехать!

Доктор ДеМарко продолжал стоять в дверях, не шевелясь.

– Мне жаль.

– Жаль? – с удивлением переспросила Хейвен. – Вам жаль?

Прежде, чем он успел бы ответить, на пороге появился Доминик, оттолкнувший отца в сторону. Присев на корточки, он притянул Хейвен в свои объятия, утешая ее и сердито смотря на отца.

– Доминик, – сказала Хейвен, – попроси его вернуться!

– Я не могу, – ответил Доминик. – Я пытался, twinkle toes, честное слово, но он не желал меня слушать.

Рыдания Хейвен сменились истерикой, она начала икать, пытаясь отдышаться. Ей казалось, что она разваливается на части, что сердце вырвали из ее груди, в то время как она сама рассыпается на множество осколков.

– Тебе нужно успокоиться, – сказал Доминик, поглаживая ее по волосам. – Сделай глубокий вдох, хорошо? Все будет в порядке.

– Как ты можешь так говорить? – воскликнула Хейвен в исступлении. – Я не могу без него!

Доминик крепче обнял ее.

– Нет, можешь. Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, но ты сможешь. Ты сильная. Ты отлично со всем справишься самостоятельно.

Эти слова не произвели на Хейвен того эффекта, которого ожидал Доминик. Вместо утешения и успокоения она почувствовала себя так, словно последние отголоски счастья, которые еще хранились в ее сердце, исчезли навсегда.

Самостоятельно. Это слово словно проникло под ее кожу, пробудив то самое ужасающее чувство, которое она уже когда-то испытывала в Блэкберне, когда бежала по пустыне, отчаянно надеясь спасти свою жизнь. Теперь у нее не осталось ничего, кроме призрачного будущего.

Будущего в одиночестве.

– Как он мог уехать? – прошептала она. – Ведь он даже не дал мне возможности попрощаться.