Глава 30. – Держите кисть твердой рукой, друзья, и используйте глубокие мазки

– Держите кисть твердой рукой, друзья, и используйте глубокие мазки. Вверх-вниз, вверх-вниз.

В небольшой художественной студии раздался сдавленный смешок. Прозвучало это так, будто кто-то подавился воздухом.

– Поэкспериментируйте со светом и грубыми мазками. Поиграйте с ними. Найдите подходящий для себя вариант.

Наклонившись к Хейвен, Келси пихнула ее локтем.

– Как думаешь, она специально это делает? – прошептала она.

– Что именно? – непонимающе спросила Хейвен.

– Все это. Так держать, ребята. Вот что я хочу увидеть – то, как ваша креативность оживает на холсте, пока я помогаю вам достичь самого пика.

Келси громко раскашлялась, пытаясь скрыть очередной смешок, однако остальные студенты сдержаться не смогли. Профессор не заметила происходящего – а если и заметила, то никак не отреагировала.

– Искусство – это личное. Работая, вы остаетесь наедине со своими принадлежностями, создавая нечто новое. Это чувственный процесс. Вы создаете любовь.

– Точно специально, – прокомментировала Келси. – Миссис Майклс – извращенка.

Поняв, о чем шла речь, Хейвен почувствовала румянец, покрывший ее щеки. Опустив кисть, она обвела взглядом абстрактные формы и линии на своем холсте, которые вдруг приобрели некий сексуальный подтекст.

– Прекрасная работа, Хейден. Потрясающе, – похвалила профессор, остановившись возле ее рабочего места.

Хейвен мягко улыбнулась, еще больше краснея.

– Спасибо.

– Не за что.

Оставшаяся часть занятия сопровождалась смешками и сексуальными намеками. Двадцать минут спустя занятие закончилось. Хейвен было настолько не по себе, что ей хотелось выпрыгнуть из собственной кожи.

Собрав свои вещи, она направилась прямиком к двери, надеясь отстрочить неизбежный и неловкий разговор со своей подругой, и спустилась с седьмого этажа в фойе. В спешке покидая большое кирпичное здание она на полной скорости налетела на человека, стоявшего на улице у парадного входа.

Понедельник определенно не задался.

– Прощу прощения, – моментально извинилась она, отстраняясь от молодого человека. Произошедшее, казалось, застигло его врасплох – не двигаясь с места, он смотрел на Хейвен, широко распахнув глаза. Они были необычного серого оттенка с голубым отливом. Его кожа была загорелой.

– Ничего страшного, – ответил парень, отпуская Хейвен. В его высоком голосе отчетливо слышался бруклинский акцент, который она часто слышала в Нью-Йорке. – Все в порядке?

– Да, – сказала Хейвен, отходя на шаг назад. – Все в порядке. Со мной все время такое.

– Что именно? – спросил парень. – Часто налетаешь на незнакомцев?

– Да.

Парень рассмеялся, на его лице появились ямочки.

– В такие моменты выражение «клеиться к людям» приобретает новый смысл, да?

Хейвен улыбнулась, услышав его шутку и с благодарностью отметив, что случившийся инцидент его не рассердил.

– Думаю, да.

Парень вновь начал что-то говорить, однако Хейвен не дала ему шанса закончить. Услышав позади себя смех Келси, она еще раз быстро извинилась и, миновав молодого человека, затерялась в уличной толпе.

Дисциплина «Живопись II» – также известная как «Art from the Heart» – с первого учебного дня нового семестра особенно полюбилась Хейвен. В течение часового занятия она позволяла себе расслабиться и ощутить все, что накопилось в ее душе. Ей не нужно было притворяться.

Профессор говорила ей об отсутствии души в ее работах. Теперь Хейвен отдавала им всю себя.

– Как думаешь, мисс Майклс возбуждает да Винчи? – спросила Келси в среду, когда они вместе покидали студию. – Пожалуй, «Тайная вечеря» – настоящее порно для нее. Она сегодня все занятия изливала свои чувства об этом, – сделав паузу, Келси поморщилась. – Изливала. Фу, и я туда же.

Хейвен закатила глаза.

– Это картина на религиозную тему. Сомневаюсь, что она видит в ней какой-либо эротизм.

– Ладно, тогда «Мона Лиза», – сказала Келси. – Это ведь работа да Винчи, верно? Или Ван Гога. Или Пикассо?

– Да Винчи, – ответила Хейвен. – Как ты вообще учишься в Школе изобразительных искусств?

– Я занимаюсь совершенно другими вещами, – ответила Келси. – Я разрабатываю дизайн на компьютере, а вы занимаетесь любовью на холстах.

– Мы создаем любовь на холстах.

– Какая разница? – спросила Келси. – И то, и другое меня настораживает.

Покачав головой, Хейвен отвела взгляд от своей подруги, когда они вышли из здания. Ее глаза моментально встретились с парой серо-голубых, принадлежавших парню, с которым она столкнулась два дня назад. Он улыбнулся ей, слегка помахав. Хейвен покраснела от того, что он узнал ее.

– Видишь, я права, – подытожила Келси, заметив покрасневшие щеки Хейвен. – Вас всех это заводит.

В пятницу, покидая здание, Хейвен вновь заметила молодого человека. В следующие понедельник и среду он вновь находился на том же месте. Ровно в час дня они продолжали обмениваться любопытными взглядами, вежливыми улыбками и легким взмахом руки. Он все время находился на улице возле здания, слово кого-то или чего-то ждал.

В пятницу, две недели спустя, Хейвен попросили остаться после занятия. К тому времени, когда она покидала здание, коридоры были уже пусты, на улице не осталось ни одного студента. Выйдя через парадный вход, она надела рюкзак и, пройдя несколько шагов, остановилась. На углу здания, облокотившись на стену, стоял молодой человек.

Он поднял голову, когда она приблизилась.

– Привет.

Хейвен вежливо улыбнулась.

– Привет.

Оттолкнувшись от стены, от преградил ей путь.

– Помнишь меня?

– Да, – ответила Хейвен, чувствуя, как гулко забилось ее сердце. Было гораздо лучше, когда он ничего не говорил. – Я ведь не ударила тебя, нет? Мне правда очень жаль. Я спешила и…

– Расслабься, – перебил ее парень, рассмеявшись. – В тот день ты сбежала, поэтому у меня не было шанса с тобой поговорить.

– О, – Хейвен с опаской смотрела на парня. – О чем?

Парень пожал плечами.

– О чем угодно.

– Эм, хорошо.

Они смотрели друг на друга, в то время как в воздухе между ними все больше и больше нарастала неловкость. Хейвен сделала шаг в сторону, дабы обойти его, однако он вновь заговорил, останавливая ее.

– Могу я проводить тебя на следующее занятие?

Хейвен покачала головой.

– Сегодня у меня больше нет занятий.

Он начал было отвечать, однако Хейвен спешно удалилась.

В понедельник молодой человек вновь попытал удачу.

– Может, пообедаем?

Очередной отказ.

– Я не голодна, но в любом случае спасибо.

– Может, выпьем? – предложил он в среду.

– Мне не хочется пить, – пробормотала Хейвен, проходя мимо него.

В пятницу парень, как часовой, вновь стоял у дверей здания.

– Могу я проводить тебя домой?

– Я пока не собираюсь возвращаться домой.

В понедельник Хейвен была во всеоружии. Она вышла из здания вместе с Келси, попутно разговаривая с ней, однако парень вновь оказался на один шаг впереди нее. Заметив их, он оттолкнулся от стены и, остановившись перед ними, развернулся к Келси.

– Прощу прощения, мисс. Могу я присоединиться?

Келси нахмурилась, мгновенно замолчав.

– Присоединиться?

– Да, – ответил парень. – Видите ли, я уже несколько недель пытаюсь поговорить с Вашей подругой, поэтому сейчас мне немного завидно.

Лицо Келси озарила улыбка.

– О! Конечно!

Келси развернулась к Хейвен, подмигнув ей, и, едва сдерживая восторженный возглас, скрылась в толпе. Хейвен не двигалась с места, не веря в происходящее, в то время как парень только лишь усмехнулся.

– Раз уж твоя подруга одобрила это, то могу ли я пойти рядом с тобой, куда бы ты сегодня ни направлялась?

Хейвен покачала головой. Уму не постижимо.

– Зачем тебе это вообще нужно?

– А почему бы нет? – спросил парень. – Ты очень красивая девушка.

Хейвен перевела взгляд на молодого человека, обдумывая его слова. Он флиртовал, подумалось Хейвен. Он флиртовал с ней.

Хейвен нерешительно пожала плечами.

– Полагаю, можешь. В смысле, ты можешь делать все, что пожелаешь. Я ведь в любом случае не могу тебе помешать, верно?

– Верно, – ответил парень с акцентом. – Просвещаешь меня о том, что мы живем в свободной стране?

– Нет. Точнее, да… – Хейвен нахмурилась. – Но ведь это правда, разве нет? По крайней мере, так говорят.

– Да, но я не хочу навязываться. Я знаю, что был настойчив, но на самом деле мне хотелось просто познакомиться с тобой. Ты можешь сказать мне «нет» и я никогда больше не стану тебе докучать.

В его голосе Хейвен услышала едва уловимый намек на обиду, что удивило ее. Ей не хотелось вести себя грубо по отношению к парню, однако его появление встревожило ее, а его внимание – серьезно нервировало.

– Ты не навязываешься, – ответила она. – Мы ведь просто идем рядом, верно?

– Верно, – вновь ответил он, отводя взгляд и качая головой. На его губах появилась улыбка, когда он жестом пригласил ее вперед. – Прошу. После тебя.

Хейвен двинулась вперед, в то время как парень держался рядом с ней. Засунув руки в карманы, он смотрел под ноги.

– Так куда мы идем? – спросил он.

– В библиотеку, – ответила Хейвен.

– Библиотека находится за пределами кампуса? – спросил парень. – Это ведь школа искусств, верно? Здесь только искусство? А что-нибудь нормальное есть?

Хейвен с любопытством посмотрела на парня. Что это вообще за вопрос?

– Только искусство, но мне нравится думать, что это очень даже нормально.

Парень покачал головой.

– Я неправильно выразился.

– Насколько я понимаю, ты здесь не учишься, – сказала Хейвен. – Поскольку в противном случае ты знал бы об этом.

– Нет, я не студент, – парень рассмеялся. – Но я постоянно хожу по этим улицам на работу. Я работаю на шестой авеню на строительной площадке.

Хейвен окинула парня любопытствующим взглядом. Его одежда была чистой и отутюженной, на запястье у него были дорогие часы.

– Ты не похож на строителя.

Парень улыбнулся.

– Нет, я занимаюсь надзором. Мне не нравится пачкать руки, если в этом нет необходимости.

За время прогулки Хейвен слегка расслабилась. Парень предложил понести ее вещи и дождался ее, пока она сдавала в библиотеке книги, после чего поинтересовался тем, может ли он проводить ее домой.

– Зачем? – спросила она, стоя посреди дороги перед Нью-Йоркской публичной библиотекой. Огибавшие их люди бросали на них сердитые взгляды из-за того, что они преградили путь, однако Хейвен не двигалась с места, дожидаясь ответа.

– Разве ты уже не спрашивала меня об этом?

– Да, но… – начала было Хейвен, и сделала паузу. – Ты так добр. Обычно люди ведут себя так, когда им что-то нужно.

– Я стараюсь, – ответил он. – И мне тоже кое-что нужно.

Хейвен прищурилась.

– Что?

– Я хочу узнать тебя.

– Почему меня?

– Почему бы не тебя?

Он избегал объяснений, отвечая вопросом на вопрос. Хейвен напряглась.

– Ты ведь не из полиции, нет? Ты обязан рассказать мне, если ты полицейский.

Парень с удивлением смотрел на Хейвен.

– Нет, я не из полиции. И они не обязаны тебе об этом рассказывать. Кто тебе это сказал?

– Подруга.

– Она неправа. Полицейский может вполне законно тебе лгать.

– Ты уверен?

– Да.

– Значит ли это, что ты – один из них?

Парень рассмеялся так громко, что его смех, казалось, эхом отразился от близлежащих зданий и напугал идущих мимо людей.

– Большинстводевушек опасались бы того, что парень – серийный убийца или что-нибудь вроде того.

– Ты ведь не серийный убийца?

– Нет, – ответил парень. – И я не полицейский. Я же сказал – я работаю на стройке.

Хейвен собиралась было ответить, планируя позволить парню проводить ее домой, однако в этот момент у него в кармане зазвонил телефон. Достав его, он сбросил звонок. Его улыбка померкла.

– Тебе повезло, – сказал он. – Работа зовет. Мне было очень приятно познакомиться с тобой…

Он сделал паузу, приподняв брови. Хейвен поняла, что не представилась.

– Хейден.

– Хейден, – повторил парень, улыбаясь. – Можешь звать меня Гэвином.

* * * *

Пинг, понг, пинг, понг, пинг.

Коррадо лежал на нижней койке, прикрыв глаза рукой и слушая звуки, издаваемые шаром для пинг-понга, который ударялся о стол и ракетки за пределами его небольшой камеры. Игру в настольный теннис сопровождала болтовня – шум был настолько громким, что у него застучало в висках. Крепко зажмурившись, он попытался абстрагироваться от окружающего мира, однако с каждой минутой шум, казалось, становился все громче и громче.

Впервые с момента своего прибытия он пожалел о том, что пожелал остаться не в изолированной камере.

В федеральной тюрьме «Metropolitan Correctional Center» было практически нечем заняться, смотреть было не на что и разговаривать было не с кем. Большая часть заключенных коротали время за игрой в пинг-понг и карточными играми, однако подобное времяпрепровождение нисколько не прельщало Коррадо. Время от времени он выходил в тюремный двор, дабы подышать свежим воздухом, но большую часть дней он просто смотрел на серые стены, отсчитывая часы и абстрагируясь от окружающих. Минуло три недели, и, Бог знает, сколько еще времени ему придется здесь провести.

Пинг, понг, пинг, понг, пинг.

Коррадо пытался спокойно относиться к происходящему. После всего, что он сделал за эти годы, несколько месяцев заключения были более чем мягким наказанием. Оценивая свои неудобства, Коррадо предположил, что их не хватило бы и на день, чтобы расплатиться за страдания, которые он причинил людям. Что же до его жертв, которых он лишил жизни, то срок его пребывания в тюрьме был бы сравним для них с парой жалких часов. Он проведет в «Metropolitan Correctional Center» несколько месяцев и вернется к своей жизни.

Несмотря на это, новый день казался Коррадо невыносимым. Он едва мог сохранять самообладание из-за ударов мячиков для пинг-понга, болтовни заключенных, и криков охранников, которые расхаживали по этажам и командовали.

Вздохнув, Коррадо поднялся с койки. Его сокамерник, лежавший на верхней койке, оторвал взгляд от книги и с опаской посмотрел на него. За последние три недели они перекинулись всего лишь парой слов.

– Все нормально?

– Мне нужна минута.

Выйдя из камеры, Коррадо, не мешкая, направился к заключенным. Некоторые из них занимались своими делами, однако большая их часть собралась вокруг стола для настольного тенниса. Коррадо прошел через толпу – люди инстинктивно расступались перед ним – и направился прямиком к мужчине за дальним концом стола. Крупный парень из южного района Чикаго, получивший несколько лет за торговлю наркотиками, был самым шумным. Крепко держа ракетку, он рассмеялся и ударил по мячику, не замечая приближающегося Коррадо.

Пинг, понг, пинг, понг, пинг.

Удар.

От бетонных стен и металлических дверей зала отразился ужасающий хруст, когда кулак Коррадо соприкоснулся с лицом мужчины. Из его носа хлынула кровь, когда он, застигнутый врасплох, с глухим стуком упал на пол. Толпа моментально затихла, отступая назад. На этаже раздался свист и звуки предупреждающих сирен.

Коррадо не двигался с места, подняв над головой руки, когда к нему бросились офицеры. Проигнорировав его добровольное повиновение, они схватили его и прижали к ближайшей стене. Заведя руки ему за спину, охранники надели на него наручники и сковали ноги ограничителями. За считанные секунды его увели от других заключенных.

– Глупый шаг, Моретти, – сказал офицер, когда его поместили в одиночную камеру, ярко освещенную мерцающей флуоресцентной лампой. – Тебе повезет, если ты не получишь в придачу обвинение в нападении.

Коррадо сухо рассмеялся. Прокурор даже не станет тратить на это время. Ему удалось избавиться от четырех сфабрикованных обвинений в убийствах, от семи обвинений в нападениях, от трех обвинений о вымогательстве и от десятка обвинений о ношении и использовании оружия. Дело о драке ничего не даст, толку от него не больше, чем от штрафа за превышение скорости.

Офицер покачал головой, снимая с Коррадо наручники и ограничители. Отсутствие реакции с его стороны заметно рассердило офицера.

– Ты не так уж и хорошо все продумал, как тебе кажется. Ведь в противном случае ты не оказался бы в тюрьме.

– Это временно, – ответил Коррадо, потирая руку. От силы удара у него начали опухать костяшки.

– Пожалуй, так и будет, – пробормотал офицер. – Уму не постижимо.

– Я не удивлен, – усмехнулся Коррадо. – Кажется, понимание – не самая сильная Ваша сторона.

Проигнорировав колкость, офицер запер камеру и удалился. Оказавшись, наконец, в одиночестве, Коррадо лег на твердый, тонкий матрас и вновь прикрыл глаза рукой. Окружавшая его тишина успокоила его, позволяя заснуть.

Проснувшись, он отметил, что стук в висках практически прекратился. Сев на койке, он посмотрел на дверь и заметил открывшееся окошко, через которое до него донесся голос офицера.

– Почта.

Офицер закинул в камеру два уже вскрытых конверта, которые приземлились на пол. Коррадо это нисколько не удивило. Его почта регулярно проверялась, задерживаясь на несколько дней, в течение которых сторона обвинения бесчисленное количество раз пыталась отыскать скрытое сообщение, обнаружить которое им никогда не удалось бы.

Дело было не в том, что его не существовало, а в том, что им было не под силу расшифровать их код.

– Слышал, у тебя День рождения, – сказал офицер. – Это правда?

– Да.

Офицер рассмеялся.

– Одиночная камера – чертовски отличный подарок.

Поднявшись, Коррадо забрал письма, когда офицер закрыл окно. В первом конверте находилась простая поздравительная открытка синего цвета от его жены, лишенная какой бы то ни было сентиментальности. С любопытством изучив второй конверт, Коррадо достал лист бумаги. Короткое послание было написано обычной шариковой ручкой:

Розы – алые,

Фиалки – синие,

Я приступил к делу,

А Вы?

P.S.: Мне всегда казалось, что фиалки сиреневые, а не синие. Я крайне удивлен. Думаю, мне нужно набраться опыта – практическим путем.

Коррадо перечитал послание дважды, удивленный тем, что это письмо дошло до него. Оно не было подписано, обратный адрес был прописан неразборчиво, однако он прекрасно знал адресанта.

У Коррадо не было ни ручки, ни бумаги, поэтому он не мог ответить, но он точно знал, что сказал бы, будь у него такая возможность:

Цветы могут быть всевозможных цветов,

однако некоторые из них срывать не нужно.

Любуйся, но не пытайся пустить корни в моем саду.

Мне бы очень не хотелось засыпать тебя с головой удобрениями.