Глава 4. Я просыпаюсь от того, что моя мама что-то выскребает из кармана своего свитера

Я просыпаюсь от того, что моя мама что-то выскребает из кармана своего свитера. Она кладет это на подоконник, освещенный рассеянным утренним светом. Желто-коричневая слизь и измельченная яичная скорлупа. Она весьма щепетильна и старается не упустить ни одной гадостной капли, стекающей на подоконник.

Дыхание Пейдж размеренное, кажется, она по-прежнему спит. Я пытаюсь отмахнуться от только что увиденного сна, но его обрывки не желают меня оставлять.

Раздается стук.

Дверь открывается и в нашей комнате появляется веснушчатое лицо одного из близнецов. Я не знаю, которого из них, поэтому просто думаю о нем как о Тру-Тра. Учуяв запах тухлых яиц, он с отвращением морщит нос.

- Оби хочет видеть тебя. У него есть пара вопросов.

- Чудесно, - сонно отвечаю я.

- Да ладно. Будет весело, - он посылает мне ослепительную улыбку.

- А что если я не хочу идти?

- Детка, ты мне нравишься, - говорит он. – Настоящая бунтарка.

Он прислоняется к косяку и одобрительно кивает.

- Но если честно, никто не обязан тебя кормить, предоставлять крышу над головой, защищать, любезничать и относиться по-человечески…

- Хорошо, хорошо. Поняла, - я вылезаю из постели, радуясь тому, что спала в футболке и шортах.

Мой меч с глухим стуком падает на пол. Я забыла, что эту ночь мы провели под одним одеялом.

-Тсс! Разбудишь Пейдж, - шепчет мама.

Глаза сестры немедленно открываются. Но лежит она, будто мертвая, просто уставившись в потолок.

- Миленький меч, - чересчур небрежно говорит Тру-Тра.

В моей голове раздаются тревожные звоночки.

- Не хуже электрошокера для скота.

И я почти ожидаю, что мама вот-вот шандарахнет его своим собственным, но тот спокойно свисает с ее раскладушки. Я даже чувствую себя виноватой из-за радости по случаю наличия у мамы электростека, а значит, возможности защитить себя от… людей.

Больше половины лагеря носит при себе какое-то оружие, пусть даже самодельное за неимением лучшего. Меч – это как раз нечто из области лучшего, а то, что мне не приходится объяснять, с какого перепуга я таскаюсь с подобной штуковиной, вдвойне приятно. С другой стороны, кое-что в этом мече привлекает куда больше внимания, чем мне бы хотелось. Я поднимаю его с пола и закрепляю с помощью ремня, переброшенного через плечо, препятствуя попыткам поиграть с моим оружием.

- У него есть имя? - спрашивает Тру-Тра.

- У кого?

- У твоего меча, - говорит он, подразумевая «это ж ясно, как белый день».

- Ой, пожалуйста, только не начинай, - я перебираю одежду, принесенную мамой прошлой ночью.

Пустые бутылки содовой и прочий хлам неизвестного происхождения она прихватила тоже, но к этой куче я даже не подойду.

- Знавал я паренька с катаной.

- С чем?

- С японским самурайским мечом. Ах, какой он, – Тру-Тра хватается за сердце, всем своим видом говоря, что был влюблен. – И звали его Меч Света. Я бы бабулю в рабство продал за него.

Понимающе киваю.

- Могу я дать имя твоему мечу?

- Нет, - я вытягиваю джинсы примерно моего размера, и один носок.

- Почему?

- У него уже есть имя, - продолжаю копаться в груде одежды в поисках второго носка.

- Какое?

- Мишутка.

Дружелюбие на лице Тру-Тра внезапно сменяет серьезная мина.

- Ты назвала свой несравненный, охренительный меч, призванный калечить, убивать и ставить на колени врагов под аккомпанемент рыданий их женщин, Мишуткой?

- Ага, нравится?

- Подобные шуточки – преступление против природы. Ты в курсе, надеюсь? Я отчаянно стараюсь не выдать тираду на тему «бабы-дуры», но ты усложняешь мне эту задачу.

- Да, ты прав, - я пожимаю плечами. – Следовало назвать его Малыш или Пушинка. Как тебе?

Его взгляд, направленный на меня говорит об одном: я безумней своей матери.

- Я может не так понял и у тебя там в ножнах карманная псинка заныкана?

- Оу, как ты думаешь, смогу я отыскать розовые ножны для Мишутки? А может даже со стразиками? Что? Перебор?

Он ретируется из комнаты, качая головой.

Как же просто его раздразнить. Не спеша переодеваюсь и выхожу за дверь следом за Тру-Тра.

По фактору переполненности коридор напоминает стадион Окленда во время ежегодного чемпионата по бейсболу.

Несколько мужчин среднего возраста совершают бартер пера на пузырек с лекарством. Полагаю, в Мире После эти действия сродни наркосделкам. Еще один демонстрирует что-то похожее на мизинец, за которым тянется другой парень и первый тут же прячет свой товар. Между ними завязывается шепот-спор.

Пара девушек идет по коридору, прижимая к себе несколько банок супа так сильно, словно это не суп, а золото. Они нервничают и постоянно озираются на других беженцев. Рядом с главным входом несколько человек с недавно выбритыми головами расклеивают листовки очередного апокалиптического культа.

Снаружи виднеется неухоженный газон, полный мусора, которым играет ветер. Кто бы ни заприметил это здание с высоты, ни за что бы не подумал, что в здании кто-то есть.

Тру-Тра пересказывает мне шутку, успевшую за ночь обрасти бородой, связана она с тем, что высший состав Сопротивления разместился в учительской, а Оби в директорском кабинете. Мы направляемся к кирпичному зданию, пересекая школьный двор по крытому переходу, дорогая выходит длиннее, но безопасность превыше скорости.

Холл и залы главного корпуса выглядят еще более населенными, нежели здание, в котором живу я, но, похоже, это неспроста. По коридору бежит паренек, волоча за собой кабель. Еще несколько человек перемещают столы и стулья из одной аудитории в другую.

Подросток толкает тележку, заставленную сэндвичами и кувшинами с водой. Стоит ему поравняться с кем-нибудь, люди хватают еду и напитки, словно работа в этом здании является гарантией доставки пищи.

Тру-Тра берет пару сэндвичей и протягивает мне один. Как будто я тут тоже не зря околачиваюсь.

Я моментально набиваю рот своим завтраком, чтобы никто не успел сообразить, что он мне даже не предназначался. Но затем я вижу такое, отчего едва ли не давлюсь.

Оружие у людей в этом здание непривычно длинное, как если бы на ствол нацепили глушитель. В фильмах про киллеров такое частенько показывают.

Вот в чем дело: если на нас нападут ангелы, шум перестанет иметь значение, крылатые и так будут знать, где мы есть. Но если стрелять друг в друга…

Еда во рту на вкус становится похожа на посредственную холодную ветчину и чёрствый хлеб, вместо того восхитительного угощения, коим была минуту назад.

Тру-Тра вваливается в дверь.

-... грубый просчет, - звучит мужской голос из комнаты.

Люди сидят перед компьютерами, расставленными в несколько рядов, их внимание приковано к происходящему на мониторах. Со времен Нашествия мне подобного видеть не доводилось. Некоторые из присутствующих совсем не вяжутся с обстановкой, пожалуй, дело в татуировках в виде дьявольских рогов.

Остальные собравшиеся копаются в компьютерах на задних рядах и поглядывают на огромный экран напротив меловой доски. Кажется, до Сопротивления дошло, как наладить энергоподачу, по крайней мере, в одном помещении.

Центром всей этой активности является Оби. За ним попятам снует группа людей, ожидая его одобрения по какому-то поводу. Несколько человек в комнате умудряются одним глазом косить на Оба, а другим на то, чем, собственно, они заняты.

Боуден стоит рядом с ним. Нос его по-прежнему опухший и отливает синевой – последствия нашей заварушки на заднем дворе предыдущей стоянки Сопротивления, случившейся пару дней назад. Того гляди, в следующий раз он научится общаться людьми по-человечески, и прекратит свои издевки даже над такими миниатюрными девчонками как я, похожими на легкую мишень.

- Внесение коррективов в план не является грубым просчетом, - говорит Боуден. – И, черта с два, это можно назвать «антигумманизмом». Сколько еще повторять?

Потрясающе вот что, рядом с дверью стоит корзинка с шоколадом. Тру-Тра хватает парочку и одну протягивает мне. Когда я чувствую батончик «Сникерса» у себя в руке, я понимаю, что нахожусь в святая святых.

- Опережение событий и коррективы не есть одно и тоже, Боуден, - парирует Оби, просматривая документы, которые передал ему нахальный солдат. – Как мы можем следовать военной стратегии, позволяя пехотинцу влиять на старт операции, только потому, что он не в состоянии держать свой рот на замке и болтает о деталях направо и налево. Каждый прохожий и любая отельная шлюха знали обо всем заранее.

- Но это не...

- Твоя вина, - отвечает Оби - Я знаю. Тошнит уже от того, сколько раз ты это повторил.

Пока Оби выслушивает следующий доклад, его взгляд перемещается на меня. После минутной фантазии о вкусе шоколадного батончика я засовываю его в карман своего пиджака. Быть может, сумею соблазнить им Пейдж.

- Боуден, ты пока что свободен, - Оби приглашает меня приблизиться.

Когда мы проходим мимо друг друга, Боуден ворчит.

Оби усмехается мне. Женщина, сидящая в следующем ряду, внимательно смотрит на меня с более чем профессиональным интересом.

- Приятно видеть тебя живой, Пенрин, - говорит Оби.

- Приятно быть живой, - отвечаю я. - У нас планируется киновечер?

- Мы настраиваем систему дистанционного наблюдения за территорией вокруг Бей-Бридж, - говорит Оби. – Благодаря высокой концентрации технических гениев в Долине, это реально возможно.

- Двадцать пятая камера подключена, - кричит кто-то с последнего ряда столов. Остальные программисты продолжают что-то набирать на клавиатурах, но я чувствую их волнение.

- Что вы хотите найти? - спрашиваю я.

- Что-нибудь интересное, - отвечает Оби.

- У меня есть кое-что, - кричит программист позади нас. - Ангелы в Саннивэйл на автостраде Лоуренс.

- Переведи на главный монитор, - велит Оби.

В передней части аудитории оживает один из больших экранов.