Глава 12. А ночью мне снится прямо-таки гротескный сон.

А ночью мне снится прямо-таки гротескный сон.

Я в деревне, состоящей из глиняных домов с соломенными крышами. В ночи горит огромный костер, рядом с которым все пьют, едят и просто скачут вокруг в костюмах. Грохочет музыка, люди танцуют, швыряя в костер разные предметы.

Налицо все признаки вечеринки, вот только собравшиеся чем-то встревожены. Они украдкой поглядывают в темноту за своими спинами, слышится пара смешков. Гигантское пламя отбрасывает на склон длинные тени, которые отплясывают, словно зловещие создания.

Возможно, страшно еще от того, что на людях надеты костюмы монстров, слишком уж натуральные, как по мне. Сделаны они не из резины или пластика, наличие которых хоть как-то указало бы на бутафорию. Нет, костюмы шиты из кожи, голов и когтей настоящих зверей, а потому смотрятся чересчур реалистично, расслабиться в такой нарядной компании проблематично.

Неподалеку в тени возвышает фигура Раффи, за его спиной наполовину раскрыты белоснежные крылья. От вида его широких плеч, мускулистых рук и ореола крыльев за спиной перехватывает дыхание. Тот факт, что эти крылья вне моего сна отныне ему не принадлежат, несказанно меня огорчает.

Селяне поглядывают на него, особенно проходя мимо, но не шокировано или боязливо, как я того ожидаю. Их поведение говорит о том, что к ангелам они привыкшие и смотреть тут особо не на что.

Правда, это скорее позиция мужчин.

Женщины, напротив, околачиваются в непосредственной близи от него. И почему я не удивляюсь.

На селянках темные платья, смахивающие на шторы. Вокруг глаз нарисованы темные круги, а губы пылают кроваво-красным цветом. У одной имеется дьявольский рог. У других не ногти, а самые настоящие когти. Третьи могут похвастаться козьими шкурами, на которых остались и рога, и копыта. У всех перебор с макияжем.

Выглядят они странно, варварски, а вспышки пламени придают их облику еще больше первобытности.

Даже несмотря на наличие крыльев, Раффи – единственный, кто выглядит «нормально».

Странно вот еще что, в этом сне мой разум – это его разум. Я вижу людей глазами Раффи, и видит он нас чужеродными и дикими созданиями. По сравнению с ангельским совершенством эти дочери человеческие уродливы и пахнут, как свиньи. Он пытается представить, что его Хранители в них нашли. Он же не в силах разглядеть ничего, из-за чего стоило бы рискнуть и получить пусть даже незначительный выговор, что уж говорить о Преисподней.

Он мог бы великодушно прикрыть глаза на их внешность и манеры, но отсутствие крыльев – как его ангелы вынесли такое?

- Где же наши благоверные? – спрашивает одно из женщин.

Говорит она на гортанном языке, который наяву мне точно никогда не понять.

- Приговорены к Преисподней за то, что взяли в жены дочерей человеческих, - Раффи прекрасно контролирует свой голос, но в нем все же слышатся оттенки гнева.

Они были ему близкими друзьями, они были его лучшими воинами.

Женщина ударяется в слезы.

- Надолго ли?

- До Судного дня, тогда им вынесут приговор. Вам не увидеть их снова.

Женщины рыдают в объятиях друг друга.

- А как же наши дети?

Раффи молчит. Как можно сказать матери, что пришел затем, чтобы выследить и убить ее ребенка? Он снизошел на землю, что избавить Хранителей от мук смертельной охоты на собственных детей. Пусть даже ими являются нефилимы, чудовища, поедающие человеческую плоть, подобная участь – слишком извращенное наказание для отца. Он не мог обречь на это собственных солдат.

- Ты здесь, чтобы нас покарать?

- Я здесь, чтобы вас защитить.

Вообще-то он не планировал становиться на сторону жен. Но Хранители умоляли его. Умоляли. Он и вообразить себе не мог, что его свирепые воины способны умолять о чем-то, тем более о жизнях дочерей человеческих.

- От чего?

- Жены хранителей отданы будут адским тварям. Они придут за вами этой ночью. Нам нужно поспешить в безопасное место. Пора.

Я озираюсь по сторонам на все эти костюмы, костер и до меня доходит, что действо напоминает какой-то древний вариант Хэллоуина, во время которого и демоны, и монстры якобы гуляют себе по улицам. И этой ночью «якобы» окажется правдой.

Женщины боятся и хватаются друг за друга.

- Я же сказала тебе не вмешиваться в дела богов и ангелов, - говорит седая женщина, обнимая женщину помоложе. На ней надета шкура ягненка, к морде которого пришиты клыки саблезубого зверя, и все это великолепие надвинуто ей на лоб.

Раффи направляется прочь от деревни.

- Вы вправе пойти со мной или остаться. Помочь я смогу лишь тем, кто желает принять мою помощь.

Старушка подталкивает молодую женщину в сторону Раффи. Остальные семенят следом, сбившись в стаю и стараясь ускорить шаг. Со стороны они похожи на какой-то странный зверинец.

У костра продолжает звенеть музыка, в то время как Раффи и его подопечные покидают селение. Темп нарастает, пульсирует ритм, дыхание женщин ловит его, подстраивается.

Но стоит мне подумать, что вот-вот грянет крещендо, как музыка замирает.

В ночи раздается детский плач.

И внезапно он умолкает, буквально на середине крика. Обрывается так резко, что причина ее остановки не кажется мне естественной, а гнетущая тишина шевелит волосы на моем затылке.

Душераздирающе рыдает женщина. И в плаче этом нет удивления, лишь боль и скорбь.

Мне хочется броситься к огню, чтобы проверить все ли в порядке с ребенком, и в то же время я желаю унести ноги подальше от этих варварских аборигенов. Женщин, судя по всему, нисколько не удивляет случившееся у костра, они спокойны, словно все это часть некого ритуала.

Я хочу объяснить Раффи, что не все люди такие. Хочу сказать, что я не похожа на этих людей. Но кто я? Всего лишь призрак, запертый в собственном сне.

Раффи готов в борьбе, он бесшумно достает меч.

Они приближаются.

Стоит музыке зазвучать снова, ей начинают аккомпанировать голоса. Раффи оборачивается назад.

По склону скользят тени.