Глава 15. Раффи вскидывает меч в воздух

Раффи вскидывает меч в воздух. Легион ангелов поднимает свои мечи в ответ. Боевой клич звучит все громче по мере того, как строй крылатых мужчин взлетает.

Зрелище поистине захватывающее – огромное количество ангелов, взмывающих единовременно. Целый легион под предводительством Раффи летит навстречу сражению.

В моей голове раздается шепот, описывающий всю ситуацию единственным словом:

Триумф.

Сердце пропускает удар, и небо вместе с ангелами исчезает.

Теперь мы находимся в ночном поле.

Орда жутких летучих мышей с демоническими лицами бросается на меня, издавая адские крики. Раффи выступает вперед, размахивая мечом аналогично тому, как делал это в моем сне.

Рядом с ним, спина к спине, сражаются ангелы-воины, некоторых я видела в старой обители. Они шутят и раззадоривают друг друга, продолжая бороться и защищать свои товарищей от ночных тварей.

Другое слово раздается в моей голове.

Победа.

Декорации вновь сменились, теперь мы находимся в небе, в самом эпицентре бури. Грохочет гром и на фоне мрачных туч сверкают молнии, освещая место действия.

Раффи и небольшая группа воинов парят под дождем, наблюдая за другой группой ангелов в цепях.

Запястья, лодыжки, шеи и головы летящих заключенных закованы в кандалы с шипами. Причем шипы расположены на внутренне части оков и впиваются в их плоть. Дождь размывает кровь, струящуюся с их лиц, рук и ног, обращая их ручейками.

Демоны с крыльями, как у летучих мышей, сидят на плечах каждого заключенного. Они держатся за цепи, прикованные к кандалам на шее, и используют их в качестве уздечки, дергая ее то в одну, то в другую сторону. Шипы безжалостно вонзаются в кожу, отчего пленники летят неровно, будто они пьяны. Длинная цепь, висящая на кандалах, сковывающих ангельские лодыжки, связывает заключенных друг с другом.

Некоторые из узников воевали бок-о-бок с Раффи. Это они смеялись и прикрывали его спину. И это они смотрят теперь на него с непередаваемой болью в глазах, напоминая скот, ведомый на убой.

Другие ангелы также преисполнены печали, некоторые летят, склонив головы. Раффи единственный, кто отделяется от группы провожатых, касаясь рук нескольких пленников, пока те опускаются вниз.

Едва видение исчезает, еще одно слово возникает в моем сознании.

Честь.

И вот я стою под кроной деревьев Стэндфордской рощи.

Мой желудок сжимается, пока я завершаю маневр и вонзаю лезвие меча в то место, на котором секунду назад находилась белка. Мои руки так плотно обхватывают рукоятку, что костяшки побелели и, кажется, я вот-вот ее раздавлю.

Белка запрыгнула на дерево и наблюдает за мной. Это все выглядит таким мелочным и второстепенным после того, чего я только что насмотрелась.

Я выпускаю оружие и рук и приземляюсь на задницу.

Не знаю, сколько времени проходит, пока я вот так сижу, подозреваю, немало. Сейчас для меня существуют только октябрьское синее небо, запах травы и необычайная тишина, воцарившаяся с тех пор, как люди побросали свои машины.

Меч реально со мной говорит? Посылает сообщения, намекающие на то, что выкован он для славы и эпичных сражений, а не для ловли мелких грызунов и нарядов в виде симпатичных мягких игрушек?

Ага, бред.

Хотя и не бредовей того, чему я стала свидетелем.

Хотелось бы мне, чтобы мысли об этом просто исчезли. Потому как я чую аромат безумия, а это совсем не тот запах, на который я бы пошла. На первый раз прощается, думаю я и позволяю себе эту слабость.

Раффи сказал, что меч своего рода живой. И если по какой-то удивительнейшей причине это действительно так, что мешает иметь ему чувства? Быть может, он полон воспоминаний, которыми может делиться со мной.

В ночь, когда те парни напали на меня, уловил ли он, что я понятия не имела, как пользоваться им во время боя? Кто сказал, что мечу не стыдно, когда владелец размахивает им, как мельница? Быть может, он пытался меня научить азам, посылая конкретные видения?

И это меня нервирует. Надо бы махнуться с кем-то на пистолет или что-то, что не лезет в голову и имеет поменьше личных убеждений. Я поднимаюсь на ноги, разворачиваюсь к мечу спиной и делаю пару шагов.

Само собой, оставить я его не могу.

Это меч Раффи. И когда-нибудь он захочет его вернуть.

***

На обратном пути я останавливаюсь рядом с очередью за едой. Люди в ней успели смениться, но очередь короче не стала. Сопротивление разработало систему, предусматривающую выдачу продовольствия дважды в день. Пришедшие раньше разбирают готовые блюда, а пока кипит работа над следующей партией, появляются новички, так что толпа здесь вечна.

Я вздыхаю и отправляюсь в конец очереди.

Когда я наконец оказываюсь в нашей комнате, понимаю, что нахожусь в ней одна. Выход Пейдж в люди не кажется мне хорошей затеей, но надо полагать, скоро и она, и мама вернутся. Я кладу на учительский стол три бургера, о происхождения мяса в которых даже не спросила, сомневаюсь, что нас решили побаловать телятиной.

Я не преминула сообщить поварам о любви к мясу слабой прожарки, так и сказала: «котлетки с кровью, будьте добры». По-моему, это оптимальный вариант добраться до сырого мяса, не вызывая подозрений. Препарирование гамбургеров вызывает волну разочарования – лишь сердцевины котлет сохранили розоватый оттенок.

Я выковыриваю сырое мясо и откладываю его для Пейдж. Так мы хотя бы узнаем, подходит ли ей подобная пища. Хотя думать о таких вещах я стараюсь как можно меньше.

Похоже, что после своего перевоплощения и до моего прихода Пейдж не приходилось покидать лабораторию, в противном случае, она бы знала, чем утолить голод. Мне не дает покоя одна вещь: появись я днем ранее, удалось бы ее спасти от того, чем она стала?

Я утрамбовываю эти мысли в свою ментальную кладовую и методично жую бургер. Листья салат и помидоры на вкус не очень похожи на себя настоящих, чем-то овощным отдают и на том спасибо. Хлеб же, напротив, только что из печи и просто божественен. Сопротивлению подфартило, и кто-то из беженцев оказался пекарем.

Обнажив меч Раффи, я кладу его на колени, поглаживая металл. На стальные волны, которыми декорирован клинок, попадает свет, отливая серебром и лазурью.

Стоит мне расслабиться, и сознание накрывает неявная, но ощутимая тоска. Меч скорбит. И не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять о ком.

- Покажи мне еще, - прошу я его, хотя и не уверена, что вынесу «добавку». Прямо сейчас я словно выжатый лимон на подгибающихся ножках. Я смирилась с существованием ангелов в нашем безумном мире, но секретничать с неодушевленным предметом, транслирующим в твою голову свои воспоминания – это шок.

- Расскажи мне о Раффи.

И тишина.

- Окей, давай-ка пофехтуем, - я говорю с таким энтузиазмом, с каким бы предлагала ребенку поиграть. – Уроки мне не помешают.

Глубоко вдыхаю и закрываю глаза.

Ничего.

- Что ж, ладно. Не хочешь со мной водиться, уделю внимание мишке. Как на счет ленточек и бантов в темно-розовых тонах?

Комната начинает вращаться, и картина перед глазами меняется.