Глава 53. Он застыл, словно скала посреди реки, обтекаемый людским потоком

Он застыл, словно скала посреди реки, обтекаемый людским потоком. Глядит на меня, ни замечая ничего вокруг: ни сверкающей ткани, ни оперения всевозможных цветов и оттенков, ни масок на чьих-то лицах, ни шампанского на подносах.

Быть может, время для него остановилось, но для других оно по-прежнему течет. Велиал продолжает движение, растворяясь в толпе, в то время как Уриил приближается к Раффи. И если тот не среагирует в ближайшее время, ему придется поприветствовать Политика.

Ангелы вокруг Раффи раскрывают свои крылья, стоит приблизиться Уриилу. Если он не поступит аналогичным образом, Уриил его точно заметит. Вероятно, даже остановится переброситься парой фраз. Узнает ли он голос Раффи? Явка на ангельскую вечеринку с демоническими крыльями за спиной равносильна визиту в тир в костюме мишени.

Мы всё ближе и ближе к Раффи. Я пытаюсь маякнуть ему глазами, молча кричу «Уходи!», но он будто впал в транс и остается на месте, продолжая смотреть на меня.

Буквально за секунду до того момента, когда стало бы слишком поздно, он наконец моргает и замечает Уриила. Раффи опускает подбородок и быстро отворачивается, собираясь скрыться в толпе, но попадает в поток ангелов, стремящихся поприветствовать Уриила.

Как помочь Раффи, не подписав себе смертный приговор, исполнение которого обещает немало мучительных мгновений? Ничего не приходит на ум.

С другой стороны, если я и отвлеку Уриила, он не станет прилюдно меня линчевать. Скорее дождется, когда мы вернемся в отель, чтобы там порубить на кусочки и скормить своим скорпионам.

Надеюсь, что так и будет. Я про часть до «вернемся в отель».

Сделав пару быстрых шагов, я выбиваюсь из общего ритма с Энди и сразу же спотыкаюсь. Пролетев немного вперед, я врезаюсь в спину Уриила, не рассчитав силу удара, с которой перестаралась.

Уриил в свою очередь натыкается на одного из идущих впереди лакеев и проливает на руку немного шампанского. Он мрачнеет и медленно разворачивается. Этот взгляд обещает мне вечные муки.

Я даже готова к тому, что сейчас, откуда ни возьмись, выпрыгнут скорпионы и здесь же меня повяжут, а затем отведут в подземелье, где в непроглядной тьме уже поджидают маленькие смертята, мечтающие о том, как будут резать меня кусочки. Бес-ко-неч-но. Даже притворяться испуганной не нужно – глядя на выражение лица Уриила, я уже начинаю седеть!

А рассчитала я верно – разделаться со мной он успеет после того, как пригладит пёрышки или чем там еще занимаются ангельские политики. Отсрочку я посвящу разработке плана по спасению собственной шкуры.

Справившись с гневом и яростью, Уриил расслабляет черты лица и возвращается к своим обожателям. Серийного маньяка сменяет милейший политик, а Раффи нигде не видно.

Проходит несколько минут, прежде чем сердце прекращает вырываться из груди. Я смотрю только вперед и веду себя как эталонный аксессуар на ножках. Мне стыдно взглянуть на Энди, представляю, в каком она ужасе. Мы обе прекрасно понимаем, что провались одна – другая отправится следом. Уриилу нужны двойняшки, одняшка его не устроит.

Я переживаю за Раффи, удалось ли ему затеряться в одном из темных углов. Волнуюсь за Пейдж, о том, что с ней происходит, и когда я ее найду. Нервничаю из-за мамы и Клары – смогли ли они бежать. А теперь еще одна головная боль по имени Энди. Нам придется уйти вместе, потому что не важно, погибну я или спасусь – она обречена. Как и все те люди на Алькатрасе…

За что мне все это, а?

Ответственность за маму и Пейдж давит на плечи, ломая кости. Я пытаюсь утешить себя мантрой в стиле «я не герой – я ребенок». Герои имеют привычку зрелищно погибать, и смерть их всегда мучительна. Как-нибудь обойдусь. Смогу через все пройти, а после залягу на дно. И заживу настолько унылой жизнью, тихой и неприметной, что мне позавидуют камни. В Мире После иначе нельзя.

Мы следуем за Уриилом, в то время как он пробирается через толпу, снова направившись к подмосткам, расположенным на лужайке со стороны океана. На сцене я вижу длиннющий стол, застеленный белой скатертью. Океанский бриз треплет ее края, норовя утащить за собой, но тарелки и столовые приборы надежно ее якорят. Ангелы заняли места по обе стороны от центрального стула, словно апостолы на Вечере.

Уриил прогуливается перед столом, затем замирает посреди сцены и окидывает взором торжество. А нам что теперь делать? Присесть и приткнуться? Секундное замешательство заканчивается тем, что мы с Энди занимаем позиции справа и слева от Уриила, опять превращаясь в статуи.

Как по команде шум вечеринки стихает и все смотрят на нас. Вернее, на Уриила, но стоим мы настолько близко, что, кажется, все эти взгляды адресованы именно мне. Благо, это не так.

В какой-то момент я ловлю себя на сканировании лужайки в поисках Ангела Сарказма.

Я глубоко вздыхаю. Мне что, и правда, хочется, чтобы Раффи все еще был здесь? Он и так едва не попался. И если не уберется подальше и поскорее – проблем не оберется.

И вместе с тем, я продолжаю думать, а вдруг он меня видит?

Согласно регламенту, я обязана смотреть прямо перед собой, но сама изучаю лица гостей.

- Добро пожаловать, братья и сестры, - говорит Уриил, едва гомон толпы смолкает. - Мы собрались здесь сегодня по двум причинам: объединиться перед лицом угрозы и отпраздновать знаменательное событие. Одна из новостей, с которыми я к вам пришел, повергнет нас всех в ужас. Но и есть и счастливая весть. Начнем мы, пожалуй, с первой.

Публика с интересом внимает его словам.

- До того, как люди посмели напасть на нашу обитель, предполагалось, что ведут они себя подобающим образом: проповедуют благодетель, не создают проблем. А теперь до меня дошла информация о таких злодеяниях, на которые мы не имеем права закрыть глаза.

Уриил жестом просит кого-то подняться. Ангел ведет на сцену дрожащего человека. На нем потертые джинсы, футболка с портретом ребят из группы «Rolling Stones», а на носу – очки. Лоб покрывает испарина, самого мужчину сильно трясет, он умирает от страха.

Ангел вручает Уриилу какой-то сверток, тот раскрывает ткань, позволяя содержимому выпасть на сцену.

- Скажи нам, человек, - обращается он к бедняге. – Скажи нам всем, что прятал ты в этом тряпье.

Тот начинает задыхаться, из его груди вырываются громкие хрипы, а сам он с ужасом оглядывает толпу. Когда молчание затягивается, ангел, поднявший мужчину на сцену, хватает его за волосы и дергает на себя.

- Перья, - выдыхает несчастный. – Г-горстка п-перьев.

- И? – спрашивает Уриил.

- В-волосы. Золотистая прядь в-волос.

- И что еще, человек? – тон Уриила становится ледяным.

Взгляд заключенного мечется из стороны в сторону, он загнан в угол и полон отчаяния. Охранник, не выпускавший его волос из своей руки, повторяет предыдущее действие, чуть не свернув несчастному шею.

- Пальцы, - всхлипывает мужчина.

Слезы текут по его щекам. Интересно, кем он трудился прежде, до того, как цивилизованный мир развалился на части. Доктором был? Учителем? Продавцом в бакалейной лавке?

- Два… отрезанных… пальца, - добавляет он, рыдая. Ангел отходит назад, а мужчина обхватывает себя руками, силясь унять дрожь.

- Кому они принадлежали?

Охранник поднимает руку, и человек тут же отшатывается, прикрывая свое лицо.

- Я перекупил их, - всхлипывает он. – И никому не вредил, клянусь! Никогда никому не вредил.

- Чьи это волосы, перья и пальцы? – уточняет вопрос Уриил.

- Я не знаю, - хнычет мужчина.

Охранник выкручивает ему руки: да так, что кости хрустят. Мужчина кричит от боли.

- Ангела.

Захлебываясь от слез, он падает на колени и с ужасом оглядывает враждебно настроенную толпу.

- Ангела, - еле шепчет он снова и снова.

Но в тишине, воцарившейся на лужайке, я уверена, все его слышат.