Эмпатия и общественная значимость продуктов творчества

Аксиологический критерий требует, чтобы в акте творчества создавалось такое новое, которое имеет общественное значение. Согласно нашей гипотезе и этот признак творчества предполагает участие психологического механизма эмпатии.

Э. В. Ильенков в статье, которую мы уже называли, утверждает, что «способность смотреть на окружающий мир глазами другого человека» приобретает собственно творческий, продуктивный характер лишь при условии, что человек обладает умением «принимать близко к сердцу» интерес другого человека, его запросы к действительности, его потребности. Это значит уметь сделать всеобщий «интерес» своим личным и личностным интересом, потребностью своей индивидуальности, ее пафосом. То, что в других выступало в виде «намека», «тенденции», приобретает в акте творчества характер нового, интегрального образа. Работа творческого воображения (напомним, что «воображение» мы рассматриваем здесь как эмпатию) организована и регулируется формами, которые, как и категории логики, имеют «универсальный» характер и представляют собой продукт длительной «дистилляции».

Культурные формы творческого воображения, в которых выражен опыт протекших поколений, усваиваются через «потребление» предметов, созданных силой этого воображения. Способность видеть глазами другого Э. В. Ильенков не считает специфической художественной способностью, в искусстве она лишь «достигает профессиональных высот своего развития, своей культуры».[74]

Сходные идеи развивает М. Г. Ярошевский, анализируя категориальную регуляцию научной деятельности. Он полагает, что объективность (а значит, и общественная значимость) научных открытий, истин объясняется тем, что верное отражение действительности достигается в ходе творческих исканий и находок, определяемых категориальным аппаратом научного мышления, «категориальной сеткой». Чтобы регулировать деятельность отдельных ученых, этот аппарат должен быть представлен такой социальный фактор, как «научное сообщество» (союзники и противники, возможные оппоненты и критики), выступающие в функции «особого, надличностного субъекта, незримо вершащего свой контроль и суд». Все сказанное побуждает постулировать в творческой личности ученого, кроме его реального «Я», второе и старшее «Я», причем глубоко дифференцированное.[75]

Применительно к художественному творчеству аналогичные идеи ранее были высказаны М. М. Бахтиным (в настоящее время развиваются германским ученым М. Науманом) в концепции «нададресата».

Каков же психологический механизм усвоения индивидом «языка» науки и искусства, путь перевода его на собственный «внутренний диалект»; каким образом перебрасывается мост между индивидуальными формами объективно и закономерно развивающегося научного и художественного познания и «тайниками» индивидуально-личностного, часто подсознательного, творческого открытия; как формируется «второе», воображенное «Я»? На эти вопросы, как мы думаем, во многом отвечает теория эмпатии.