Глава13. Ночные мысли

" Я думал, ты хочешь познакомиться с Луисом".

Я открыла глаза и увидела бросающегося мне навстречу паука. Я смогла в последний момент откатиться в сторону, прежде чем его дрожащие мохнатые лапки попали мне в лицо. Я резко вскочила с кровати.

Я бегом бросилась к выключателю и в панике провела рукой по моим и без того всклокоченным волосам. Я никогда не смогу почувствовать, запутался в них паук или нет. Я наклонила голову и потрясла волосами, пока окончательно не проснулась и не поняла, что веду себя, как сумасшедшая.

Теперь я могла быть уверена, что это был всего лишь один из надоедливых кошмаров, когда кажется, что всё происходит наяву. Я никогда не слышала, что сны могут передаваться по наследству, тем не менее, факт оставался фактом: мама долгие годы видела такие сны с тех пор, как мы переехали, теперь их вижу и я. Я верила, что вижу паука, спускающегося на меня в темноте.

И каждый раз моя реакция была такой, будто я бодрствую - молниеносной и четкой. В действительности же я должна была бы понять, что этого паука не существует. Но я всё равно снова и снова вскакивала с кровати и бежала к выключателю.

Тень паука медленно растворилась перед моими широко раскрытыми глазами. Смущенно я поняла, что происходит, и подумала, что мой разум играет со мной в какие-то непонятные игры. Паука не было.

Конечно же, его не было, как и мужчины, чей неповторимый голос напомнил мне в размытых мирах сновидений о моих намерениях. " Я думал, ты хочешь познакомиться с Луисом".

Зевая, я села на край кровати и чуть было не поддалась искушению проверить ещё раз, нет ли в моих волосах паучьих лапок. Я чувствовала, будто по всему телу копошатся ножки насекомых. Мне хотелось с головой залезть в ванну и вымыть всё тело.

Я не знала, который сейчас был час. Мой радиобудильник я отключила от сети прошлой ночью, потому что я не могла больше переносить его гудение и мигание. Мои наручные часы лежали в ванной комнате, но мне совсем не хотелось туда идти; я боялась наткнуться там на настоящего огромного паука-монстра.

Я была не готова к подобной встрече. На улице было ещё темно, хоть глаз выколи, и у меня было достаточно времени, чтобы всё обдумать и, в конце концов, хорошенько выспаться. Удовлетворённая этим решением, я улеглась обратно в постель.

Действительно ли мне нужно было отправиться в путь, к этой разваливающейся конюшне? С одной стороны, я, конечно же, надеялась, что Колин забыл о моей просьбе познакомить меня с Луисом, ну, или, по крайней мере, не воспринял эту просьбу всерьёз. С другой стороны - если быть до конца честной, я каждый день ждала хоть какого-нибудь знака от него. Впрочем, каким же должен был быть этот знак? Вряд ли Колин просто заехал бы за мной на своей машине.

К тому же, ещё и моя гордость. Колин, по его мнению, был в тот вечер в своём доме вполне вежливый. А каким он показался мне? Надменным? Знающим всё лучше других? Хвастливым? Вдобавок ко всему, на протяжении всего вечера у меня было такое чувство, будто он хотел отделаться от меня. Эта история с мухобойкой. Тогда почему же он взял меня с собой домой, если я была такой назойливой? " Мужчины", буркнула я раздраженно себе под нос и жадно отпила воды из бутылки. И как мне найти эту конюшню одной? Надежды на велосипедный тур Майке не было никакой, я едва ли могла вспомнить дорогу.

И даже если бы мне во второй раз удалось найти эту конюшню, одна лишь мысль о том, чтобы приблизиться к Луису наводила на меня ужас. Ещё хуже было то, что Колин мог бы заметить мою панику. Было очевидно, что Колин относился к Луису, как к какой-то миленькой, декоративной собачке. Но каким же образом я снова могла встретиться с Колином? Пойти к нему домой? Нет, об этом нельзя даже думать, я бы никогда на такое не осмелилась.

Я не могла решить, чего же мне на самом деле хотелось. С одной стороны - Майке, школа, сумасшедшая вечеринка в стиле 80-х и возможность для Бенни уговорить меня на ещё один, наверное, уже тысячный по счёту, школьный кружок. Бении пытался сделать это уже 2 недели. Всё вполне нормально и предсказуемо, если речь идёт о нормальных людях, конечно же.

С другой стороны - было удивительное приключение в лесу, вечер у Колина и, конечно же, Луис. Прекрасный и одновременно наводящий страх. А так же моя ложь и мои тайны. Мои родители больше ничего обо мне не знали, и меня это мало заботило.

Кроме того, я уже успела дерзко заявить о своём желании познакомиться с Луисом. Несмотря на то, что это было ложью, своего рода уловкой, я уже не могла отступить. Спасовать перед сером Блэкбёрном? Нет! Этого я хотела меньше всего на свете.

- Тогда я, значит, назойливое насекомое, - сказала я вызывающе ночной тишине. - Тогда я найду завтра конюшню, в которой стоит твоя ужасная лошадь.

Возможность была удобной, потому что после волейбола в раздевалке, я услышала, как Майке, Лола и чудо с большой грудью Надин договорились пойти в кино. Их, значит, не будет в конюшне. Никто на меня не будет смотреть, если я снова свалюсь от страха.

- Хорошо, - пробормотала я довольно.

Я просто вернусь к тому месту, где возле руин Колин подобрал меня, и продолжу идти по дороге дальше. Может быть, она приведёт в конюшню. Я сначала послушаю новости о погоде и проверю в интернете, будет ли дождь. И оденусь соответствующе.

Медленно освещение в моей комнате начало резать мне глаза. Я выключила все лампы, окунулась назад в темноту и свернулась в клубок на кровати. Это принесло облегчение. Теперь осталось закрыть глаза и покориться силе сна. Он был желанным, уютным гнёздышком для моих запутанных чувств, и поэтому я с нетерпением ждала того момента, когда мое сознание покинет реальность, и я наконец стану свободной.

Я очутилась в белой просторной местности. В низине примостился старый каменный дом, центр уединенного сельского двора с колодцем и убогими сараями. На горизонте возвышались скалистые холмы, а ледяной ветер склонял несколько голых деревьев на восток.

С пьянящей скоростью я приблизилась к дому и заглянула в одно из квадратных окон. Женщина с тёмно-рыжими волосами сидела спиной ко мне на табуретке и снова и снова проводила себе по груди.

Я протиснулась с помощью силы воли через закрытое окно и с любопытством наблюдала, как её материнское молоко стекало в медную чашу, образовывая голубоватую пену. Мне было не стыдно подглядывать за ней. Она ведь меня не видела. Но я видела её очень отчётливо, и если бы захотела, то так же и крупным планом.

Она не выглядела счастливой. Нет, её лицо было переполнено страхом, как и в ту ночь, когда она посмотрела наверх, на холодный чердак, где ребёнок лежал один и не спал в своей колыбели.

Теперь она встала, подошла к двери и открыла её. Я последовала за ней. С тихим всплеском молоко разлилось на влажную солому перед порогом. Покрытая грязью свинья подбежала, хрюкая, к нему. Её короткий пятачок затрясся, когда она понюхала просочившееся в землю молоко, чтобы, наконец, жадно слезать остаток.

О Боже - ребёнок! Ребёнка больше не было в живых. Молоко текло напрасно. Я позволила матери пойти назад в дом. Она оставила ребёнка замерзать там, наверху, беззащитного и одинокого. Но почему она выглядела испуганной? А не печальной или виноватой? Почему я не могла увидеть даже след не чистой совести в её светлых глазах?

Моё сердце почти разбилось при мысли, что ребёнок без тепла и близости, был брошен на произвол судьбы. Быстрое движение заставило меня посмотреть в сторону. Это был серый в белую полоску котёнок. Целеустремлённо он проскользнул через меня и направился к сараю. Быстро, как ветер, я последовала за ним. В сарае было темно, но я сразу же смогла распознать каждую деталь.

Не контролируемое чувство счастья наполнило меня, когда я увидела ребёнка, лежащего на соломе - небрежно завёрнутого в грязные тряпки, но живого и с ясными блестящими глазами-бусинками.

Прямо рядом с ним стоял лохматый толстый пони с колючей гривой и густыми клочьями волос на лодыжках. Тёмноволосая девочка, не старше десяти, прислонилась, сидя на коленях, к круглому телу лошади. Ритмично она доила напухшее вымя кобылы, которая терпеливо ждала и иногда успокаивающе фыркала.

Очарованно младенец смотрел на девочку и кобылу. Неохотно девочка взяла льняную тряпочку, окунула её в тёплое молоко кобылы и дала ребёнку сосать. Он пил большими глотками.

Его кулачки, которые в течение доения лежали неподвижно рядом с ушами, сомкнулись на руке девочки и стали делать там маленькие, нежные насосные движения. Но девочка освободилась от них, как будто бы она обожглась.

Снова и снова она окунала льняную тряпочку, пока молоко не кончилось. Ребёнок лежал молча. Не плакал, не жаловался. Только этот интенсивный тёмный взгляд, от которого девочка постоянно пыталась отвернуться.

Когда ребёнок насытился, девочка резко поднялась, одно мгновение напряжённо смотрела на маленький свёрток из лохмотьев у своих ног и выбежала в конечном итоге без единого слова из сарая. Кобыла повернула лениво голову и подула своим тёплым дыханием в лицо ребёнка, в то время как котёнок, мурлыча, прижался к завернутому телу.

Ребёнок вытянул руку и схватился за бархатную морду пони. Кобылка не шевелилась, позволяя малышу это делать. Он из любопытства нащупал длинные волосы, лежащие у неё на морде и влажные дырки её ноздрей.

Я хотела дотронуться до ребёнка только один раз. Всего лишь один раз. Но когда я протянула руку, то растворилась, и меня поглотила пустота. «Это не твой мир», - послышалось у меня в голове. – «Не твоё время».

На короткое время я проснулась. На улице уже начало рассветать. Мысль о том, что ребёнок жил, даже если его не любили и отказались от него, смягчило моё сердце. Он ещё жил, поэтому всё было хорошо.

Утро подарило мне глубокий, спокойный сон.