Повреждение как последствие пролеченной раковой опухоли мозга

встречается в случаях, относящихся к онкологии – науке о диагностике, лечении и профилактике злокачественной опухоли. Следует отметить, что рак в начале XXI века можно смело отнести к излечиваемым заболеваниям (ещё 50 лет назад этого сделать было невозможно, так как смертность от рака составляла практически 100%). Сам факт того, что люди, пережившие рак, живут творческой, полноценной жизнью в течение многих десятилетий после успешного лечения (ныне здравствующий А.И. Солженицын и ушедший из жизни на пороге своего 90-летия известный политический деятель СССР

А.Я. Пельше), убедительно доказывает правильность данного положения. Всё дело в том, что существуют два фактора, делающие рак таковым,

каков он есть. К категории первого фактора относится практически полное

отсутствие болевых симптомов. Но ведь само понятие«болезнь»происходит от слова «боль»! Боль есть защитная реакция организма, сигнал, обозначающий призыв: помоги мне, удали меня, спаси ткань, орган, организм в целом. Небольшой прыщик, микроскопическая царапина являются мощными стимулами громкого болевого сигнала. А огромная опухоль – нет. Если бы любой человек проходил полную диспансеризацию по раку каждые полгода (это неосуществившаяся мечта последних министров здравоохранения СССР Е.И. Чазова и И.Н. Денисова), рак

окончательно перестал бы быть опасной болезнью, так как излечивался на ранних дометастазических стадиях.

По-прежнему не разгаданной загадкой рака является сущность малигнизации –превращения нормальной здоровой клетки в клеткузлокачественную. Давайте сравним рак с туберкулёзом, гриппом или дифтеритом. Существует много форм туберкулёза, так как это заболевание может поражать разнообразные органы. Бывает туберкулёз глаз, языка, кожи, лёгких, костей и т.д. (всё, что угодно, кроме туберкулёза сердца, так же, как и рака сердца). Однако в любом случае патологический процесс обуславливается проникновением в организм чужеродного компонента – палочковидной бактерии, получившей по фамилии микробиолога, выделившего её и описавшего её свойства, – название «палочки Коха».

Нечто подобное происходит и в случае острого респираторного заболевания, и в случаях аденовирусной инфекции, дифтерита, кори, коклюша, свинки и т.д. В организм человека попадают чужеродные компоненты, стимулирующие развитие патологического процесса. Они могут проникать в ткани и органы алиментарным (через вкушаемую пищу), респираторным (через вдыхаемый воздух) и другими способами, но в любом случае эти вещества чужеродны и в принципе должны и могут отторгаться организмом, – данная реакция является иммунной защитой организма.

Совсем иная ситуация создаётся в тех случаях, когда речь идёт о злокачественной опухоли, ведь её фрагменты не попадают в организм с выпиваемой минеральной водой, не вдыхаются с весенним воздухом или паром в бане. Конечно, существуют канцерогенные вещества, способствующие росту опухоли, но они являются скорее катализаторами (ускорителями), чем инициаторами этого драматического процесса. Всем нам известно из курса школьной биологии строение клетки: ядро, цитоплазма с её органоидами, митохондриями, рибосомами, эндоплазматической сетью, аппаратом Гольджи и т.д. Но подобная клетка в принципе является научной абстракцией, так же как идеальный газ или абсолютно чистое вещество,

потому что все клетки – это узко специализированные конструкции, призванные выполнять отведённые им эволюцией функции: проводить нервные импульсы, осуществлять газообмен, нейтрализовывать токсические вещества и прочее. Единственный вариант сходства клетки со знакомой нам по школьному учебнику конструкции – это молодая зародышевая, ещё не специализированная клетка, интенсивно дробящаяся, увеличивающая при этом количество тканевых компонентов зародыша. Потом клетки идут по пути узкой специализации.

Процесс превращения нормальной клетки в клетку патологическую, раковую и его интимный молекулярно-биологический смысл до сих пор остаётся загадкой биологии. Как только она будет разгадана окончательно, излечиваемость рака статистически сравняется с излечиваемостью ангины или бронхита.

Вторым фактором, делающим рак смертельно опасной болезнью, является способность раковой ткани к метастазированию. Метастазы – это участки раковой ткани, которые могут путешествовать по организму с током крови и лимфы, оседать на самых разнообразных тканях и органах и сообщать им информацию о пролиферации. Трагическим примером подобной ситуации может явиться случай с молодой женщиной, успешно прооперированной по поводу рака груди: после излечения ей сделали силиконовый протез, она родила здоровых детей, даже вскормила их сохранной грудью, но через десять лет обнаружила кровь в своей моче и пошла к урологу. Тот направил её к онкологу, а последний зафиксировал заключительную стадию рака почек. Всё дело в том, что на протяжении последних лет в организме женщины функционировали не уничтоженные излучением или химиотерапией метастазы опухоли грудной железы.

Рак помолодел, и значительно. Ещё сто и даже пятьдесят лет назад разговор о раке подростков, а тем более детей, не вёлся, так как считался бесплодным. В настоящее время рак, особенно крови и мозга, – явление достаточно распространённое в детско-подростковой популяции. В Рязани

функционирует единственное научно-исследовательское учреждение медицинского профиля – институт детской гематологии, открытый в 1994 году, одним из ведущих спонсоров его являлась Н.И. Ельцина. В данном НИИ так же, как и в прочих институтах такого типа, успешно пролечиваются разные формы онкологических заболеваний детей и подростков. Небезынтересным является тот факт, что уровень излечивания рака в раннем возрасте на порядок выше, чем в зрелом, а тем более в пожилом. Очевидно, защитные силы юного организма отличаются большей активностью, а его иммунная система функционирует совершеннее.

Но даже в случае очень успешного пролечивания опухоли специалисты сталкиваются с огромными зонами нервного вещества в коре больших полушарий головного мозга, уничтоженного раком полностью. В том случае, если это участки, определяющие функционирование счётных операций, у ребёнка, переболевшего раком, фиксируется уже упомянутая выше акалькулия. Если это зрительные зоны, школьник жалуется на физические трудности, возникающие при чтении, если – слуховые, он нуждается в сурдопротезировании.

Во всех этих случаях мы имеем дело с ММД (минимальными мозговыми дисфункциями). Кстати, это относится не только к онкологии, но и к сосудистым, травматическим, инфекционным повреждениям, точнее – к их последствиям для психического развития человека. Естественно, ребёнок, прикованный после полиомиелита к инвалидной коляске, не может служить иллюстрацией ММД, так как здесь мы имеем дело с максимумом дефекта, точнее, его неврологических последствий.

С дефицитарным дизонтогенезом сталкиваются специалисты,

работающие со слепыми и слабовидящими (тифлопсихологи и тифлопедагоги), глухими и слабослышащими (сурдопсихологи и сурдопедагоги) людьми. Ранее проявления подобных аномалий назывались рецепторопатиями. В настоящее время данный термин не то чтобы устарел, но, по крайней мере, стал непопулярным вследствие изменения методологии

дефектологической работы. Ведь корень «пато» предполагает наличие болезни (вспомните слова: патология, невропатолог, патогенные организмы). Но является ли патологией врождённая слепота, органическая глухонемота, и даже, хоть это и не относится к теме, дебильность, детский церебральный паралич или ранний детский аутизм?

Вопрос спорный. Очень интересная наука, называющаяся «патологическая физиология», является своеобразной философией медицины. Она описывает проявление болезни в целом, изучает причины заболеваний, их распространение, а также динамику патологического процесса. Исходя из патофизиологических представлений, грипп и СПИД, туберкулёз и шизофрения, ангина и язва желудка имеют определённые причинные факторы, независимо от того, являются они врождёнными или приобретёнными. Прогрессируя во времени, патологические симптомы (признаки) могут усиливаться, взаимодействуя друг с другом, образовывать симптомокомплексы (синдромы) того или иного недуга. Прогрессируя, симтомокомплексы достигают пика, и тогда речь идёт о кризисе заболевания, после которого наступает или смерть, или при лучшем варианте выздоровление.

Возможен рецидив заболевания даже после полного на первый взгляд выздоровления, и тогда речь идёт о ремиссии недуга.

Разве что-либо подобное мы можем фиксировать при врождённой глухонемоте, имбецильности или раннем детском аутизме? Конечно же, нет. Слепой от рождения никогда не прозреет (исключение – микроскопично). Тяжёлый дебил никогда не станет интеллектуально развитым человеком. Гиперкинетический синдром при детском церебральном параличе можно частично снизить с помощью иглоукалывания или фармакологически, но невозможно ликвидировать до конца. Эти и подобные примеры дают возможность сделать вывод относительно того, что вышеупомянутые и прочие проявления дефицитарного дизонтогенеза представляют собой не

столько болезнь, сколько особый путь аномального развития личности с его спецификой, определённым своеобразием и принципами.

Даже если подойти к вопросу с иных – юридических позиций, можно прийти к тем же выводам. Ведь если мы признаем слепых, глухонемых или дебильных школьников больными, то, исходя из существующих правил, с ними могут работать только специалисты, имеющие государственное разрешение на осуществление лечебной деятельности, – то есть врачи. Однако любая специализированная школа, будь то учебное заведение для умственно отсталых, глухонемых, плохо говорящих, хотя и имеют штатную единицу врача, как все остальные школы общего направления, да ещё и дополнительные ставки психиатра, сурдолога, иногда психотерапевта, тем не менее, остаются всё же заведениями образовательными, а не лечебными, и подчиняются министерству образования, а не здравоохранения и социальной защиты.

Великий русский физиолог лауреат Нобелевской премии, академик И.П. Павлов занимался фармакологией, анатомией, однако гистологом не был, хотя и считал всегда своими главными учителями терапевта С.П. Боткина, физиолога И.Ф. Циона и гистолога Ф.В. Овсянникова. Будучи выдающимся учёным и блестящим популяризатором науки, Иван Петрович Павлов ввёл в оборот прекрасную метафору «анализаторы – дети мозга». Это утверждение глубоко правильно с гистологической точки зрения. Ведь в процессе зародышевого развития, на каком-то его этапе, от мозгового пузыря отпочковывается определённое количество фрагментов, растущих к периферии эмбриона. Это будущие глаза, вкусовые клубочки языка, нервные окончания пальцев (тактильные рецепторы) и т.д. И тогда основная структура анализатора может быть представлена наглядно даже без составления схемы: периферическая (рецепторная) часть, коммуникационная часть – то есть нервное волокно, связывающее рецептор с центром, и центральная (кортикальная, корковая) часть, детерминирующая осуществление конкретной рецепции.

Само понятие «анализаторы» представляется нам достаточно условным, ведь они выполняют не только функцию анализа раздражителя, воздействующего на рецептор, но в значительной степени и синтеза этих раздражителей, определяя тем самым процесс восприятия образа, поэтому логичнее было бы их называть «аналитикосинтезаторами». Однако данный термин громоздок.

Представив наглядную структуру анализатора, нетрудно понять, что повреждение его, врождённое или прижизненное, может реализовываться в трёх вариантах:

1. повреждение рецептора, драматическим примером которого может служить попадание осколка снаряда в глаза или разрушение барабанной перепонки вследствие мощного взрыва недалеко от человека;

2. повреждение нервного волокна, соединяющего рецептор с центром, примером которого может служить неврит слухового нерва, приводящий в наиболее тяжёлых случаях к абсолютной потере слуха;

3. повреждение корковой части анализатора вследствие травмы, инфекционного процесса, сосудистых или онкологических факторов. В данном случае речь идёт о корковой слепоте или глухоте.

Для любой педагогической работы необходима прежде всего методология, совокупность базовых, фундаментальных концепций, на которых строятся все конкретные методики. Современная общая педагогика

в качестве методологических основ имеет концепции развивающего обучения, глобального образования, гуманизации и гуманитаризации образовательного процесса и т.д. Специальная педагогика и коррекционная психология, отнюдь не отрицая упомянутых концепций, а наоборот, включая и их тоже в свой методологический багаж, содержит ещё и знакомые нам учения о коррекции и компенсации, абилитации и реабилитации, первичном и вторичном дефекте и т.д. Анализируя проблему в контексте темы «дефицитарный дизонтогенез», следует добавить к вышеупомянутому своду терминов ещё некоторые:

1. репарация – восстановление. Она может быть структурной (хвост ящерицы, ногти, когти млекопитающих; кровь человека, восстанавливающаяся полностью в течение трёх месяцев), и функциональной (при удалении правой почки левая начинает работать с удвоенной энергией, компенсируя функции отсутствующей почки). Если репарация является скорее физиологическим феноменом, то для языка психологии и дефектологии более уместно употребление термина «компенсаторная гиперфункция».

2. компенсаторная гиперфункция – факт усиления деятельности одних функциональных систем в ответ на частичное или полное отключение (от рождения или вследствие болезни или инвалидности) других функциональных систем. И в этом случае дефектолог, педагог, родственники инвалида имеют дело, например, с исключительно острым зрением глухонемого человека, поразительным осязанием слепого, незаурядным творческим потенциалом ребёнка с детским церебральным параличом – естественно, при условии сохранности его интеллекта. Следует напомнить, что российская дефектология базируется на принципах педагогического оптимизма, опирается не на то, что человек утратил вследствие дефекта, а на сохранившиеся функции. Таким образом, главная задача дефектолога заключается в том, чтобы активизировать процесс компенсаторной гиперфункции и тем самым способствовать наиболее оптимальной интеграции инвалида в социум наравне со здоровыми людьми.