Мифологическая и антропологическая модели Клода Леви-Строса

Он начал с поиска ответа на вопрос: почему миф нельзя уничтожить даже самым плохим пе­реводом? Отсюда следовало то, что мифологачность про­является на ином уровне. " Миф — это язык, но этот язык работает на самом высоком уровне, на котором смыслу удается, если можно так выразиться отделиться от язы­ковой основы, на которой он сложился" [157, с. 187].

Он высказал следующую гипотезу, что сутью мифа яв­ляются пучки отношений и в результате комбинаций этих пучков образуются составляющие единицы мифа. Реаль­но идя вслед за Владимиром Проппом, он попытался ус­тановить структуру мифа, группируя его по функциям. Структура мифа об Эдипе раскладывается им на четыре колонки. В первую попали события, которые можно обозначить как переоценка родственных отношений. Это, к примеру, " Эдип женится на своей матери Иокасте". Во второй колонке представлены те же отношения с обратным знаком, это недооценка родственных отношений, например " Эдип убивает своего отца Лайя". Третья колонка рассказывает о чудовищах и об их уничтожении. В четвертую попало то, что три героя имеют затруднения в пользовании своими конечностями (там присутствуют хромой, левша, толстоногий). Все это дает ему возмож­ность ответить на вопрос, почему в бесписьменной лите­ратуре столь значимы постоянные повторения ситуаций? Он дает следующий ответ:

" Повторение несет специальную функцию, а именно выявляет структуру мифа. Действительно, мы показали, что характерная для мифа синхронно-диахронная струк­тура позволяет упорядочить структурные элементы мифа в диахронические последовательности (ряды в наших таблицах), которые должны читаться синхронно (по ко­лонкам). Таким образом, всякий миф обладает слоистой структурой, которая на поверхности, если так можно вы­разиться, выявляется в самом приеме повторения и бла­годаря ему" [157, с. 206].

Свое внимание структуре Леви-Строс объясняет сле­дующим образом: " Структура не имеет обособленного со­держания: она сама является содержанием, заключенным в логическую форму, понимаемую как свойство реаль­ности" [156, с. 9]. Яков Голосовкер сходным образом ак­центирует форму, объясняя это тем, что она ограничива­ет временную текучесть. " Форма есть идея чистого посто­янства, например, столь явственная в геометрии. Но она такая же и в музыке" [70, с. 127]. Однако для Леви-Стро­са в структурности лежит вся суть мифа, ради которой он существует:

" Мифы и сказки как разновидности языка использу­ют его " гиперструктурно". Они образуют, так сказать, ме­таязык, структура которого действенна на всех уровнях. Благодаря этому свойству они, конечно, должны быть прямо признаны сказками или мифами, а не историчес­кими или художественными повествованиями. Будучи речью, они, несомненно, используют грамматические правила и слова из лексического набора. Но к привычно­му прибавляется и другой параметр, поскольку правила и слова служат здесь для построения образов и действий, являющихся " нормальными" обозначающими для обозна­чаемых речи и одновременно значащими элементами по отношению к дополнительной системе значений, которая развертывается в другом плане" [156, с. 31].

Таким образом, центральным для Леви-Строса являет­ся восприятие мифа как структуры, даже содержанием которого является структура.

Для анализа антропологического материала он применил структурные принципы, считая недостаточным чисто эмпирический анализ. Структура, в его понимании, состоит из трех эле­ментов, что придает ей динамизм. " Третий элемент тер­нарной структуры должен быть всегда пуст, готовый при­нять любое значение. Он должен быть элементом диахронии, то есть элементом истории и случайности, ас­пект, отражающий распространение социальных и куль­турных феноменов" [514, р. 72]. Жиль Делез говорит о па­радоксе Леви-Строса, когда в двух сериях — означаемой и означающей — имеется естественный избыток означа­ющих и естественный недостаток означаемых. В резуль­тате возникает " плавающее означающее", которое может выразить любую конечную мысль. Есть также " утоплен­ное означаемое", которое хотя и задано, но не определя­ется и не реализуется (например, слова " ерунда", " как его, бишь" и т.д.). " То, что в избытке в означающей серии, — это буквально пустая клетка, постоянно перемещающее­ся место без пассажира. То, чего недостает в означаемой серии — это нечто сверхштатное, не имеющее собствен­ного местоположения: неизвестное, вечный пассажир без места, или нечто всегда смещенное" [84, с. 71].

Соответственно, он воздает хвалу лингвистике за соз­дание подлинно научного инструментария.