Воображение

Из кн. Брушлинский А.В. «Субъект: мышление, учение, воображение»

Согласно наиболее распространенной и почти общепризнанной точке зрения, под воображением понимается обычно «психический процесс, состоящий в создании новых образов на основе переработки прошлых восприятий». Следовательно, здесь прямо указывается, что специфика самого воображения — создание нового. < …>

В огромном большинстве случаев при этом признается, и, на наш взгляд, справедливо, что воображение представляет собой одну из разновидностей непосредственно лишь чувственного познания, а не собственно мышления. Чувственное познание составляют ощущения, восприятия, представления и воображение. Последнее представляет собой возникновение новых чувственных образов, но не новых мыслей, идей, понятий и т.д. < …>

Итак, традиционное и наиболее распространённое понимание фантазии и ее источников может быть выражено несколько огрубленно в виде следующей формулы: восприятие — это всегда только «старое» восприятие; представление — это воспроизведенное старое же восприятие; воображение — это новое представление (причем последнее сразу же перестает быть таковым). Подобное понимание имеет под собой довольно веские основания. И действительно, в каждом процессе познания всегда с необходимостью функционирует нечто старое, уже известное (выработанные прежде знания, способы действия и т. д.), и на этой основе открывается нечто новое, до того неизвестное. < …>

Однако, когда воображение в своей специфике выступает «как процесс преобразующего отражения действительности», то неизбежен вывод, что все остальные формы познания являются тогда отражением не преобразующим, а зеркальным, чисто механическим, пассивным и т. д. < …>

В действительности же основным способом существования психического является его существование в качестве процесса, в качестве деятельности. Психическое как процесс означает, что в ходе непрерывного, в частности в идеальном плане, взаимодействия субъекта с объектом, в ходе постоянного преобразования последнего из него «вычерпывается» новое содержание, которым все более насыщается, обогащается психика, и потому она развивается и выполняет столь важную роль в регуляции поведения. Иначе говоря, существование психического в качестве процесса исключает существование динамического образа в качестве «простой репродукции», т. е. мертвого, застывшего, пассивного отпечатка. Поэтому нет никакого «репродуктивного» мышления. Его существование означало бы, что психическое не выступает как процесс, как непрерывное взаимодействие субъекта с объектом. Такая репродуктивность несовместима с процессом. Она приостановила бы мышление, вообще познание, лишила бы его содержания и вовсе оторвала бы его от объекта — от источника его обогащения и развития.

Следовательно, традиционное определение фантазии как «преобразующего» отражения не выражает ее специфики и потому неправомерно. Оно ведет к признанию всех других форм психического отражения чисто механическими и пассивными, что явно ошибочно. Из познавательной деятельности по сути дела изымается все самое основное и существенное, его творческий момент и все это богатство главных «механизмов» и операций познания включается в состав воображения, приписывается только ему. В итоге огромное многообразие различных форм и способов познания (восприятие, представление, мышление и т. д.) полностью опустошается и сводится к «простой репродукции», а роль воображения в познавательной деятельности неизмеримо возрастает. < …>

В конечном итоге, принимая во внимание, что преобразование образа предмета отнюдь не является специфичным только для фантазии и учитывая, что фантазия, как и любая другая психическая функция, не должна выступать в качестве некоего «деятеля», подменяющего собой реальный субъект и его деятельность, С. Л. Рубинштейн приходит к следующему основному выводу в отношении воображения. По его мнению, «воображение», т. е. процесс преобразования образа предмета, — это аспект, сторона, и притом необходимая сторона, всякого процесса чувственного отражения действительности, вообще единого общего процесса психического отражения мира человеком. Иначе говоря, фантазия вовсе не рассматривается здесь как отдельный, относительно самостоятельный психический процесс, существующий наряду и в связи с другими процессами: восприятием, представлением, мышлением и т. д. Только такой новый подход к воображению является единственно перспективным, даже если он равносилен отрицанию фантазии (по крайней мере в ее традиционном понимании). Возможно, что намеком на ее отрицание является также и тот факт, что С. Л. Рубинштейн, формулируя вышеприведенный основной вывод, нарочито берет слово «воображение» в кавычки. < …>

Очень важно, кроме того, учесть, что в изучении мыслительного процесса психология уделяет особо пристальное внимание различным способам и «механизмам» взаимосвязи между мышлением и чувственным познанием. (Напомним, что формальная логика, наоборот, отвлекается от взаимосвязей мышления с ощущениями, восприятиями и представлениями.) В реальном познавательном процессе даже самые абстрактные понятия и чувственно-наглядные элементы всегда функционируют только в единстве и взаимопроникновении. Наглядные элементы в мышлении — это более или менее генерализованное содержание восприятий, обобщенные образные представления и особые схемы (план, замысел и т. д.), которые как бы предвосхищают словесно еще не развернутую систему мыслей. С помощью таких наглядных схем устанавливается особенно тесное взаимодействие между чувственным познанием и абстрактным мышлением.

Таким образом, для того чтобы содержательно ставить и решать вопрос о якобы ведущей роли воображения в познавательной, вообще в творческой деятельности, надо прежде всего обратиться к конкретному исследованию мышления во всем богатстве не только его логических, но и психологических закономерностей, во всем многообразии его взаимосвязей с ощущениями, восприятиями, представлениями и т. д. Но тогда оказывается, что в результате весьма различных и многочисленных специальных исследований такого типа — теоретических и экспериментальных — для воображения (в любом его понимании) либо вовсе не остается места, либо ему отводится весьма незначительная, отнюдь не решающая роль. По крайней мере к такому выводу приводит анализ основных современных монографий по психологии мышления.