Е.И. Рерих. Избранные Письма 9 страница

Также Карл Иванович пишет, что, как всегда, клевета и рассказы о каких-то задуманных репрессиях и т.д. по расследованию оказываются лишенными всякого основания. Завистников много. На днях он побывает у министра народного просвещения и еще раз коснется вопроса разрешения открытия курсов (там все еще военное положение). Ты знаешь, что я предложила ему открыть при Обществе нечто вроде нашей школы искусств в Америке. Конечно, по отделу искусств будет труднее всего, кажется, кроме театрального и литературного, у них нет кандидатов в преподаватели.

Возвращаюсь к Карлу Ивановичу; несмотря на нападки на него четы Иогансон пока что он мне нравится, конечно, он полная противоположность мягкому и щедрому Феликсу Денисовичу, но в нем есть редчайшие качества – добросовестность и понимание ответственности. По крайней мере, мне так кажется, конечно, жаль, что я не могу лично повидать его. Надеюсь, что он выработается в ценного сотрудника. Также он пишет, что Алексеев принял очень к сердцу Указ работать самостоятельно и сказал, что он отказался от ложного понимания «гуру» и готов повиноваться. Видимо, сердце Карла Ивановича лежит к нему, может быть, он думает, что принятием Алексеева он усилил бы свое влияние, но я твердо стою на том, чтобы они его не приближали и дали бы поработать времени над его затронутой аурой и выявить всю свою сущность. Ведь никто не запрещает ему работать самостоятельно. Сейчас нужно особенно осторожно допускать в члены Общества. Нужна полная благонадежность во всех отношениях. Мы очень огорчены: твои письма и Юханчика от 23 июня и до 1 июля, так же как и от 15 июля до 23-го, так и не дошли до нас. Замечается прилив нового интереса к нашей корреспонденции. Ведь все не входящее в обычные рамки так тревожит маленькие умы. Только что искали в нас большевиков, а теперь, слышу, стараются изобрести нечто новое. Если бы только они знали, как мы далеки от вмешательства в какие-либо их интересы! Но людям, привыкшим видеть везде врагов, трудно допустить, что могут быть интересы высшие, поверх всякой вражды и отвратительной подпольной интриги. Сейчас получила из Америки интересную книжечку, написанную женщиной, называется она «Прохибитинг Поверти»[166]. Ею зачитываются в Вашингтоне, и она выдержала восемь изданий. Говорят, план социальных реформ, изложенных в ней, может быть приемлем. Цель этих реформ, конечно, предоставить каждому возможность иметь все необходимое для существования до конца его жизни и полное прекращение безработицы. Есть очень интересные и остроумные главы, раскрывающие всю нелепость существующей финансовой системы. Я еще не прочла ее до конца, но думается мне, что в ней слишком много забот о материальных благах и забыты главные духовные ценности, без которых никакое материальное благосостояние не может быть прочным и неминуемо повлечет за собою все отрицательные и разлагающие следствия. По прочтении перешлю ее Вам.

На этой неделе пришли только книги от Вас и ни одного письма. Спасибо, родные, за думы, прочли стих. Георгий[167]. Начала писать ответ Тарасову, объяснила ему все твои ответы, перешлю тебе копию. Монсун у нас продолжается, но уже поворот к похолоданию. За последнее время много землетрясений в разных местах, и солнечное сплетение часто напряжено. Страшно счастлива, что мои суровые обращения подействовали на Галахада и он стал действовать смелее. Знаю также, что Шаткий стал больше прислушиваться, это очень важно. Продолжаю посылать самые дружественные объединяющие мысли. Все наши, даже Авирах, просили меня начать писать Галахаду, но я предпочитаю передавать прежним путем, прося лишь передавать точно, как мои слова, а не ее. Да, сейчас более чем когда-либо нужна твердость, люди счастливы, когда им указывают, они так потеряны нагромождением всяких событий. Никто не знает, что несет завтра.

Юханчик мой родной, береги нашего Пасика и себя самого. Никакая мера предосторожности не лишняя. О том же прошу и Володю. Храните и берегите друг друга. «На Бога надейся, но сам не плошай» – мудрая пословица. Прилагаю Вам несколько пропущенных страничек из книги «Знамя Преподобного Сергия». В Риге кто-то напечатал ее и прислал мне небольшую стопочку. Хорошо бы вклеить их в те, которые Вы имеете.

Обнимаю Вас, мои родные, все думы около Вас. Привет сердечный Володе.

Е.Р.

Гибель солнечной системы[168]

В американском «Физическом Обозрении» напечатана интересная статья за подписью профессора Вида, одного из директоров обсерватории на горе Вильсона, и профессора Цвики, директора Калифорнийского технологического института.

Ученые думают, что всякая звезда, в том числе Солнце, рано или поздно должна взорваться. Наш земной мир погибнет не от постепенного остывания, не от бесконечного холода, вызванного угасанием Солнца, но от страшного пожара – результата солнечного взрыва.

Свою гипотезу ученые обосновывают на наблюдениях над «новыми» звездами, которые появляются на короткие периоды, ярко горят, отличаются поразительным блеском и затем умирают. Такая звезда была обнаружена еще в 1572 г. среди светил Млечного Пути. Она была так ярка, что ее было видно днем. Месяц спустя звезда начала угасать и через два года совершенно исчезла. С 1900 года астрономы всего мира зарегистрировали и изучали жизнь 40 «новых» звезд.

Профессора Вид и Цвики в прошлом году впервые огласили свою теорию в Американской национальной академии наук. В теперешней статье они развивают гипотезу далее. Они считают, что протоны и электроны собираются на поверхности всякой звезды, обращаясь в нейтроны, которые стремятся к центру тяжести светила. Не имея отталкивающего электрического заряда, нейтроны в конечном результате образуют небольшое, чрезвычайно плотное тело. Взрыв его и производит гибель временной звезды.

Е.И.Рерих – Н.К. и Ю.Н. Рерихам

30 августа 1934 г.

Родные мои, все еще нет весточки от Вас. Письма от 23 июня по первое июля, так же как от 14 июля по 21-е, так и не дошли до нас. Вероятно, пробудился новый интерес. Из Америки переслали клиппинг[169] об экспедиции, возглавляемой тобой. Думаю, что Модра послала его тебе. Конечно, лучше поздно, чем никогда, но все же, как было Сказано: «Это должно было появиться давно, в самом начале». Также получила письмо от Галахада, по-своему трогательное и изъявляющее полную готовность служить, но самомнительно глупое, все еще не понимает своей вины! Иначе как отсутствием ясности изложения и смазыванием со стороны Модры объяснить это я не могу. Сказано: «Важно, чтобы сама Модра поняла», а вот это-то и есть самое трудное. Восторженные речи, восхваления, но без конкретных указаний, что, как и для чего, не могут привести к ясности понимания положения и к твердым действиям. Должна сказать, что отвечать на это письмо Галахада довольно трудно. Нужно очень обдумать. Тем более что он послал и тебе письмо и ему удалось добиться от Шаткого необходимых полномочий. Но захваливать, как это делала Модра, невозможно, результатом этого является великое самодовольство и полное отсутствие действий. Нужно воодушевлять, но не сахарить. Все же мои суровые указания принесли свои плоды. Также я указала Модре, что мне не нравится в клиппинге фраза, ибо недостойно говорить – «я послал», следовало сказать – «пригласил», но, конечно, мы знаем всю малокультурность американских репортеров. От Лепети уже третью неделю нет писем, но пришел репорт и копии писем от Гущика и Артура Пеаля.

Гущик после отказа из Америки собирать требуемые им суммы написал Лепети невероятно грубое письмо и обнаружил всю сущность свою, которая признает лишь кэш [170] и больше ничего. Мое письмо к нему, которое он должен был получить через неделю после этого его письма к Лепети, попадает в точку. Ибо я, между прочим, писала ему, что «многие темные нападки начались из-за того, что после кризиса в Америке Н.К. не смог больше помогать так, как он делал это раньше. Но во всем худом есть свое хорошее, – мы узнали своих друзей». Но в своем письме он дает верные отзывы о чете Икскуль и Артуре Пеале, который почему-то мне никогда не нравился, хотя я ничего о нем не знала. Теперь он тоже обнаружился в связи с инцидентом Мирона. Вообще эпизод этот много что выявил. Вскрыл предательское гнездо в Ревеле. Из письма Артура Пеаля к Лепети ясно, что он и Икскуль намеревались использовать Тарасова для своих информаций, как сам Артур Пеаль пишет: «Он мне полезен», и страшно возмущен тем, что Карл Иванович Стурэ назначен объединителем групп в трех странах. Вообще столько грубого в его письме, и часть этих грубостей можно было бы избежать. Как я пишу Лепети: «Конечно, можно было бы избежать получения грубого, но весьма показательного письма от г-на Артура Пеаля, если бы Вы по получении моего письма относительно назначения Карла Ивановича представителем наших Прибалтийских групп немедленно уведомили о том соответственных лиц. Потому пункты 5 и 6 в письме Артура Пеаля имеют основание. Ведь мое уведомление об этом назначении было получено Вами раньше, нежели Карлом Ивановичем. Н.К., назначив Феликса Денисовича представителем и объединителем Прибалтийских групп, конечно, знал, что он делал, и Высокое Одобрение назначения Карла Ивановича тоже имеет свое великое основание, хотя, может быть, кто-то и изумляется, зная о существующей розни между обитателями этих стран. Высшая Мудрость действует Путями Неисповедимыми».

Дело в том, что г-н Артур Пеаль очень возмущен вмешательством Карла Ивановича и тем, что инструкции о назначении и относительно частного характера переписки г-на Тарасова пришли от Карла Ивановича, а не из Европейского Центра. Ибо, как он пишет Лепети, «ведь Вы стоите на вершине (?) и должны были бы знать об этих инструкциях». И затем его возмущает вмешательство неизвестной Е.И.Рерих, ибо Карл Иванович написал ему, что, согласно инструкциям, полученным им от Е.И.Рерих, он сообщает ему... Конечно, точного текста этого письма я не знаю. Но все же прошу тебя, Пасик, еще раз подтвердить Лепети, что в отсутствие твое ты передал мне водительство, ибо Владыка Указал мне водительствовать и постоянно утверждает, что это необходимо для пользы дел. Как сказано, если бы не письма Урусвати, то Рига и многое другое развалилось бы. Шклявер должен сообщать мне о действиях таких предателей, как Артур Пеаль и др. Ты не можешь себе представить, какие грозные письма пришлось мне писать Модре, чтобы сдвинуть это упрямое и трусливое сознание. И только когда она передала Галахаду точные Указания и мои слова, это самодовольное и малодушное существо задвигалось. Ведь мне приходится писать длиннейшие письма, иногда по 15 страниц. Везде сейчас такие темные нападения, нужно их отбить. А наши воины все еще в приготовительном классе. Так, ты знаешь, что говорилось об Икскулях. Голубок говорит, что семья Икскуль отказалась от него, зная его странные качества, и этот тип пользуется Артуром Пеалем и через него ставит всевозможные вопросы Карлу Ивановичу относительно занятий в Ревеле, но тот предупрежден о величайшей осторожности. Между прочим, сам Артур Пеаль в письме к Шкляверу (я запросила его копии всей переписки с Прибалтийскими группами) сообщает, что в их кружке находится какая-то особа-медиум с необычайным ясновидением и знанием, и которую расспрашивают относительно движения Рериха и следуетли примыкать и т.д.? Теперь видишь, как нужно быть осторожными со всеми этими типами и насколько лучше было бы, если бы они вообще отошли. Они могут только умалить и загрязнить светлое имя, так я и написала Лепети. Сегодня сказано: «Урусвати вскрыла предательское гнездо. Артур Пеаль – предатель». Ведь если бы Владыка в свое время не указал затребовать копии писем, а я не вызвала бы к переписке с собою Тарасова, мы ничего бы не узнали, и предательство расцвело бы махрово. Все пошли на удочку авторитета Мирона Тарасова. Между прочим, сам он, может быть, и не так уж плох, просто опасен своим самомнением и невежеством. Посмотрим, что он ответит намое второе письмо к нему. Много грязи сообщает Гущик о некоем Багрове, Артуре Пеале и чете Икскуль. Мы сами знаем, конечно, как нужно процеживать все сведения, но определенное данное о них подтверждает отрицательные сведения. Конечно, меня больше всего обеспокоило допущение медиумов в группы. Во всяком случае, я пишу Лепети, чтобы он всем подчеркивал, что все наши группы – учреждения культурно-просветительные, примкнувшие к идеологии Рериха, но никаких спиритических кружков мы не поощряем. Не хватало, чтобы начали устраивать спиритические кружки имени Рериха!!! Кроме дискредитирования имени, это ничего не принесет; итак, сообщение Карла Ивановича, что Мирон Тарасов не имеет официальных полномочий на толкование книг Учения (что было сделано по Указу), вызвало страшное возмущение в Артуре Пеале, они потеряли своего главного осведомителя; он пишет Лепети, что никто не имеет права запрещать ему переписываться с Тарасовым, который настолько интеллектуально превосходит самого Карла Ивановича (и тут же кадит и Лепети). Конечно, это чепуха и ложь, ибо никто ничего не запрещал, его просто уведомили, что такого поста, как «духовный советник при Европейском Центре», не имеется. Только после получения этого грубого письма Шклявер известил его, что всю переписку с Тарасовым он должен рассматривать как частную, и что Тарасов никаких официальных полномочий не имеет, и, конечно, глубокоуважаемая Е.И.Рерих имеет все причины давать инструкции. На что я пишу ему: «Теперь сами Вы видите, насколько неосмотрительно было уведомить всех циркулярным письмом, что они могут обращаться по вопросам о Доктрине к г-ну Тарасову. Ибо, конечно, такое приглашение, исходящее от Вас без всякого пояснения о совершенно частном характере такого Вашего предложения, должно было ввести многих в заблуждение. Во всяком случае, хорошо, что Вы пояснили г-ну Артуру Пеалю о том, что имеются все причины, почему водительство доверено сейчас мне. Г-н Артур Пеаль очень заблуждается в своем понимании Иерархии и не ему судить о ней. Раз Н.К. почти недосягаем сейчас кроме того, мы не можем утяжелять его сейчас такими делами, естественно, что я, как Доверенная, принимаю водительство и с Помощью Высшей надеюсь провести корабли, и, конечно, в таких лоцманах, как г-н Гущик и Артур Пеаль, мы не нуждаемся. Я очень прошу Вас всегда и везде подчеркивать, что мы никого не зазываем и не навязываем собирать группы. Это их частное дело, но, раз примкнув к великому имени, естественно, что известная координация в действиях, так же как и обоюдная осведомленность, должна иметь место, иначе мы насадим такие заведения около имени, о которых упоминает г-н Гущик, и расплодим таких типов, как известные Вам Германова, сам Артур Пеаль и др. В одном Гущик был прав – предупреждая Вас относительно четы Икскуль и Артура Пеаля, – о них же предупреждал в свое время и Феликс Денисович. Также всегда и везде следует пояснять, что с нашими группами связаны, главным образом, задачи культурно-просветительные, так, как их понимает большинство... Лишь истинно просвещенный ум и сердце могут понять чистоту и красоту высокого служения Общему Благу, изложенного в Учении Живой Этики. Потому в отсутствие Н.К. будем сугубо бдительны и будем держать имя выше высшего, не запятнаем Знамени, доверенного Вам, – Знамени Европейского Центра. До сих пор оно так прекрасно развивалось и росло в общем уважении и значении... Всюду столько почитателей Н.К., так что такие группы, как... нам не нужны и могут лишь умалить и загрязнить чудесное, светлое имя. Потому прошу Вас отвечать им очень достойно, без всяких зазываний и всем указывать на задачи культурно-просветительные. Так, под водительством Карла Ивановича тоже начнутся такие курсы. Порадовалась образованию новой группы под водительством д-ра Серафининой, ибо, насколько можно судить по письмам, она искренний и устремленный человек. Прошу Вас послать ей мои поздравления и сердечные пожелания всякого успеха в ее светлом и столь полезном начинании».

Вообще хорошо, что удалось выявить истинные лики. Это так важно. Г-жа Икскуль написала мне длиннейшее письмо, уже в гораздо более скромном и почтительном тоне, и пишет, что, получив мое письмо, сердце ее сжалось, ибо она почувствовала в нем сдержанность и недоверие. Но на это письмо буду отвечать очень, очень осторожно. Думаю, что подтверждение Лепети моего авторитета в письме к Артуру Пеалю, должно быть, произвело впечатление, отсюда и скромный тон письма с целым рядом вопросов по книгам Учения. Получила гору писем из Югославии на мое и твое имя. Почти что заболела от этих тяжелых эманации. Такое узкое сектантское сознание. Не нравится мне Михаил Никитин – сектант и ханжа. Есть еще письма от новых молодых женщин и юношей – все восторженные, все самомнительные и все требующие. Дукшинская очень мило выполнила поручение. М... встретил ее словами: «Ведь Фуяма, кажется, декадент?..» Она демонстрировала воспроизведения и передала книгу, говоря о высоком патриотизме Фуямы. М. был будто бы растроган и очень благодарил ее и просил передать Фуяме горячее спасибо. У бедной Дукшинской случилось большое горе – ее ближайшая подруга, десять лет разделявшая все ее убеждения, предала ее. Книга «Чаша Востока» оказалась им не по сознанию и много чего всколыхнула. Я запретила высылать им ее. Михаил Никитин с пеной у рта кощунствует в своем письме на озлобленного Махатму, который может отрицать существование Бога и который является таким антиподом нашему Великому Владыке Преподобному Сергию! Истинно, лопата и метла нужна, чтобы очистить эти сознания! Там такое маседуан[171] из всех Высших Понятий! Понимаю, что более интеллигентный Асеев держится в стороне. Нужно будет действовать каноном «Господом твоим», и очень осторожно, и таким образом постепенно расчистить эти заросли. Дукшинская пытается писать тебе через Радну и ждет ответа. Но я сказала Радне, чтобы она ей написала: ввиду разъездов Н.К. все письма к нему направляются в Наггар. Нельзя тебе утяжеляться такой перепиской! В своих письмах молодежь выражает свою любовь к поэзии – хорошо, что вкус у них недурен. Буду поощрять их в этой любви к поэзии. Это так возвышает дух. Теперь из длиннейшего письма к Мирону приведу тебе только пояснение твоих ответов ему.

«Разберу Ваши недоумения относительно ответов, данных Вам письменно. Так, на Ваш вопрос – " должен ли я сразу встать как руководитель? " – ответить иначе, нежели это сделал Н.К., и нельзя. Но Вы истолковали этот ответ так, как подсказывала самость Ваша. На выраженное Вами желание собирать новые молодые силы вокруг Живой Этики Н.К. соответственно и ответил, ибо, естественно, тот, кто собирает, тот и водительствует вначале, и лишь от него зависит удержать свое положение. Но Вы решили, что собирать долго и хлопотливо, гораздо проще попросить г-на Шклявера оповестить циркулярным письмом всех уже собранных о Вашем якобы духовном приоритете над ними, ибо как иначе понять приглашение обращаться к Вам за разъяснением по вопросам Доктрины, так же как и Ваши утверждения, что Вы принятый ученик и даже сын Учителя М.? Причем Вам, видимо, не пришло на ум, что среди этих ранее собранных могут быть люди, гораздо более знающие, нежели Вы, и обладающие прерогативами, о которых Вы не слышали, и даже имеющие уже своих руководителей. Но, желая именно руководить и пояснять, Вы, имея книгу " Иерархия", сами поняли ее однобоко, лишь в приложении к другим, и вторгнулись в цепь установленной Иерархии, не выполнив и самого основного условия, именно, что каждое избранное нами, одобренное или порученное нам действие мы выполнить должны своим умом, своими руками и ногами. Тот, кто понимает, что есть ученичество, знает твердо это основное правило и не ожидает ничего готовенького. Каждый желающий быть замеченным должен быть пионером и самоответственным в полном смысле этого слова. Теперь второй вопрос – " можно ли мне и кружку иметь как символ печать...? " Ответ был – можно. Но разве можно запретить избирать печати и символы, какие кто хочет? Но в данном случае в этом разрешении заключалось испытание Вам. И как видите, испытание это было нужно. У истинного ученика разве могла зародиться мысль употреблять этот знак? Тем более, как сами Вы пишете, что Вы предполагали, что им могут пользоваться только принятые ученики Учителя. Следовательно, в этом Вашем вопросе сказалось все легкомыслие и непонимание сокровенности и святости как Имени, так и понятия принятого ученика. Могу сказать Вам, что ни один истинно принятый ученик не будет пользоваться этою буквою с тремя точками. Прежде всего из уважения к Владыке, иногда пользовавшемуся этим знаком, хотя и слегка в измененном виде (отсюда и разрешение Н.К.). Но подписью этою Вы могли ввести в заблуждение неведующих и вызвать нарекания некоторых правоверных теософов. Принятие ученика не во внешних знаках, – все эти погремушки в ходу лишь среди выродившихся ныне в бутафорию когда-то прекрасных Общин. Так, кольцо, данное Вам Н.К., должно было служить Вам напоминанием принятого Вами на себя обязательства, для Вашего ободрения, но, конечно, ничего общего с принятием в ученики оно не имеет». Затем идет мое изложение пути ученичества. И кончаю: «Итак, внимательно прочтите мое послание и скажите себе честно: можете ли Вы решиться на жизнь, полную самоотвержения, мужества и напряженной работы на Общее Благо, терпеливо ожидая, несмотря, может быть, на годы молчания, вести от Владыки? Но если Вам доступен путь сердца, требующий великой несокрушимой преданности, этого редчайшего по благородству качества, то путь Ваш может неожиданно и украситься и укоротиться. Все в руках человека. Пусть это ободрит и устремит Вас. Желаю Вам от всего сердца найти в существе своем устремленную любовь к Великому Облику, необходимое мужество, терпение к самоусовершенствованию и готовность к подвигу самоотречения во имя Общего Блага. Время такое грозное, что все должны осознать ПОДВИГ и стать истинными героями. Итак, будьте ГЕРОЕМ».

Посмотрим, что ответит он. Думаю, что не откажется получать интересующие его сведения. Между прочим, не говорил ли он тебе, что он слышал голос Учителя, который посылал его к тебе и говорил ему о получении кольца? Как сказано: «Не Мой голос посылал его». Или это желание произвести на меня впечатление? Но мальчик талантливый. Много приходится мне давать объяснений по книгам Ледбитера и «Письмам Махатм». Но Учитель доверил мне все очищение Учений. Можно удивляться извилинам мышления. Мой Клизовский недавно пропел гимн Инквизиции, будто бы спасшей планету от поголовного одержания!!! Как тебе это нравится? Пришлось разъяснить ему, что такое Инквизиция. Много интересных вопросов приходится разбирать. Делаю это иногда с величайшим удовольствием.

Радость! Пришла телеграмма о Вашем возвращении, надеемся, что Вы нашли все наши письма и важное письмо к тебе, Пасик, от Друга, утверждающее твою Иерархию. Через час пришли и Ваши письма от 15-го по 26 июля, но от 23 июня по первое июля так и не дошли. Печать очень стертая, должно быть, долго были в пути, одного листа из копий не досчитали. Все дрожало внутри, когда читала о новой Кельциаде, привожу нашу Беседу: «Скажу: неуважение к имени и те зерна, которые посеяло хамство, могут быть искуплены лишь кровью сердца. Как можно ожидать уважения от сборщиков трав, когда знающий Иерархию Света был Никодимом? Зерна дали свой посев. И если Урусвати подняла огненный меч духа, то, истинно, на спасение дел. Я одобряю твою мысль, нужно пробить то грубое сознание (написать полный рекорд Галахада). Трудно разъяснить, если сознание противится, ведь сознание Модры было так полно самостью и возвеличением Галахада. О ботанике Я тоже предупредил. Слишком обелен Галахад. Когда, зная, что сослуживец черный, представитель департамента позволяет чернить имя, то результаты очень печальны. Не может белый прятаться за черного без темных последствий. Так пусть Модра и Галахад поймут, что негоже, негоже, негоже устроили. Пусть будет официальный рекорд. Все были так убеждены, что окружающие Галахада были темные, но виноват прежде всего сам Галахад, и не будем его оправдывать. Мы ждем разрушения от темных, но Мы требуем больше понимания от тех, кому столько дано (Модры и Галахада). Мы не ждем понимания от темных сослуживцев. Так скажу: было бы ужасно, если бы не твои огненные письма. Урусвати, напиши Галахаду, и Мы вместе прочтем». Да, я всегда чувствовала это обеление, с ним нужно говорить очень твердо, – сознание так грубо. И сахарные приседания Модры все испортили. Ботаник получил инструкции от сослуживца за спиною Галахада; воображаю, что пришлось Вам претерпеть от этих трусов и хамов! Неужели Вы возьмете их в дальнейшую поездку? Родные мои, сердце так остро чувствует Ваши тяготы. И подумать только, что человеческая самость так много может напортить. Если бы ты прочел недостойный детский лепет первых писем Модры к Галахаду. Удивительно вообще, что нечто сложилось. Нет, сейчас нужна твердость, настойчивость и предупреждения. Ибо именно Князь тьмы старается соблазнить спокоем малые трусливые сознания. Именно, правильно указала Урусвати, что соблазн Князя тьмы в том, что он сулит спокой, но Мы говорим: час последний. Лишь ускоренное очищение даст планете возможность спасти ее. Конечно, огненный взрыв спасет планету. Огненный взрыв должен проявиться во всех явлениях. Лишь очищение пространства, лишь очищение сознания, лишь очищение Учений дадут явление очищающих взрывов духа. Конечно, тьма сгущается, но, когда напряжение сил тьмы достигнет своего предела, тогда Силы Света утвердят свою мощь. Так, нужно готовиться к принятию великого напряжения. Свет побеждает тьму. Чудо у дверей.

О делах наших Яруя сообщает тебе. Монсун все еще продолжается, но жар спадает. В этом году много хороших груш, и яблоки недурны. Управляющий получил хороший заказ – отправляет каждый день 14 ящиков по полмаунда каждый. Еще не знаем, на какой период, думаем, что один этот заказ принесет тысячу рупий. Есть еще и другие, не такие большие. Между прочим, относительно соблазна спокоем интересно отметить, что миссис Бейли выпустила прокламацию своего учителя на три года вперед, начиная от апреля 34-го года, в которой учитель этот сулит все блага духовного просветления и опровергает возможность разрушения, «как это указывают трусы». Отсюда ее протесты против угроз Армагеддона и т.д. Интересен также призыв этого учителя к тому, чтобы все несли деньги на пропаганду его учения. Темненькая сторона этого учителя так ясна. Получила письмо от Шклявера, он уезжал подкрепиться. Ничего нового не сообщает, повторяет все старое, но, конечно, сейчас мертвый сезон в Париже. Будем подгонять, насколько возможно. Но, Пасик, с ним гораздо лучше принимать тон твердый. Он трус, да и все трусы. Все жаждут твердости и приказа. Все жаждут твердости, чтобы опереться. Эпоха Женщины должна быть эпохой Героизма, Мужества. Женщина не будет уважать трусов. Надо кончать, обнимаю Вас, любимые, также и Володю.

Е.Р.

Сегодня у нас гости, приходит С.Д.О.[172] с супругой. Наши в Америке никакого касания с Мироном Тарасовым не имеют и не имели – он их побоялся тронуть – и это лучше. Письма Зины вызвали страшное возмущение Гущика. Икскуль и Артур Пеаль гораздо хуже Гущика, опаснее.

Е.И.Рерих – Н.К. и Ю.Н. Рерихам

8 сентября 1934 г.

Славные мои Пасик и Юханчик, пришли письма Ваши от 27 по 30 июля. Если сборщики хамы, то, конечно, лучше отделиться от них. Теперь Вы, конечно, имеете уже письмо от Галахада, оно поможет восстановлению, престижа. Я ему ответила. Владыка называет это послание историческим рекордом и велел, чтобы Логван хранил его. Письмо вылилось неплохое, все точки поставлены над «i», причем указано, что только в тесной кооперации с В... Р... может Америка надеяться на успех. Посмотрим. Ведь он выразил желание стать моим терафимом «юрс ту коммэнд»[173]. Сейчас пришла телеграмма – Уругвай подписал Пакт. Итак, Знамя продвигается. Мадам де Во пишет о стараниях Ле Пети и что Франция очень сочувствует Пакту и лишь перегруженность неотложными делами в настоящее время мешает министру Барту просмотреть дело Пакта и высказать свое решение. Это выяснится в ближайшем будущем, но уж слишком большая дружба у них с родственниками! Да, очень насыщенное время, и много перемен в пространстве, много наслоений, много новых явлений приближается. Так утверждается великое будущее. Истинно, чудо у дверей. Ты уже знаешь, что «Небесные Гималаи» проданы за шесть с половиной тысяч долларов. Уже выплачено пять с половиной, осталась за покупателем еще тысяча. Но, как Сказано, его друг должен был купить еще две картины, но вмешательство Радны помешало, она отвлекла его внимание на книги Учения и его собственные писания, тогда как Владыка посылал его именно для картин и для дружественных сношений с Логваном и к подходу к Учению через Логвана. Конечно, я написала об этом, но, как Сказано, вмешательство Радны многое осложнило. Как всегда, ищите ближе. Как бы не пришлось из этих сумм, кроме уже одолженных пятисот, еще дать для Европейского Центра. Так нужно торопиться с окончанием реорганизации. Много неприятностей доставляет Нортон. Передала Указание, чтобы ей сказали, если она согласится сейчас на малую часть, в будущем ей выплатят больше. Также на днях получено теплое милое письмо от Рудзитиса, как всегда, он больше всего интересуется поэзией – вначале он увлекался драмами Калидаса, сейчас Метерлинк занял все его внимание – и находит большой отголосок своему увлечению и среди своих коллег. Конечно, я поощряю их в этом увлечении. Метерлинк – такой вещий писатель. Сейчас пришли письма от Асеева, принесли много интересного. Должна сказать, что он мне все больше и больше нравится, выработается в прекрасного сотрудника. Он переслал вырезку твоей декларации, перепечатанную у них в газетах. Он предупреждает меня о предательстве Артура Пеаля, о котором он узнал все подробности от Икскуля. Он прекрасно сделал, что уведомил сейчас же о том, кто есть Артур Пеаль и Шклявера, и в следующем письме собирается написать более подробно об Артуре Пеале и пришлет мне оригиналы его писем. Сам Асеев очень высокого мнения о чете Икскуль. Прилагаю тебе копию письма Икскуль, которую он приложил к своему письму ко мне. Хорошо, что я сильно написала о Артуре Пеале и Икскуле Ле Пети и предупредила Карла Ивановича Стурэ, чтобы он был очень осторожен в Ревеле, ибо я никому там не доверяю. Сейчас он уже, должно быть, побывал там, но я имею письмо его лишь из Литвы по дороге в Виндаву, он повидался с Серафининой. Пишет симпатично о ней и ее кружке молодых художников. Также он познакомился с профессором Вольтером, почетным председателем Общества Латышско-Литовского сближения и ознакомил его с культурными идеями Н.К. Говорил также с литовским министром иностранных дел о Пакте и, как он пишет: «Услышал отрадное мнение о высоком значении и необходимости признания этого Пакта. Ведение же делом регистрации и защиты культурных ценностей в Литве, по всей вероятности, по словам министра, будет передано культурному департаменту Министерства народного просвещения, директор которого мне обещал благосклонную резолюцию по делу регистрации Рериховского Общества в Литве». Также и профессор Вольтер обещал способствовать проведению Пакта. Он предложил Правлению образовать при Обществе особый отдел пропаганды Пакта Мира. 29 августа предполагалась Конференция министров иностранных дел Эстонии, Латвии и Литвы с целью учреждения Союза Балтийских государств, и Карл Иванович намерен представить латвийскому министру маленький доклад о желательности общего признания Пакта Знамени Мира со стороны Союза Прибалтийских государств и «о вспомогательном обосновании самого Союза этим Пактом». (Не совсем понимаю эту последнюю фразу.) Как видишь, наш Карл Иванович пока что неплох и проявляет деятельность. Надеюсь, что он сумеет хорошо расследовать предательское гнездо в Ревеле. Надо очень серьезно предупредить Ле Пети, чтобы он сам прекратил сношения с Артуром Пеалем и запретил бы переписываться с ним «сыночку», ибо Артур Пеаль цинично писал, что тот ему полезен. Какое счастье, что мне удалось вскрыть это предательское гнездо! Теперь относительно Икскуля, нет ли тут двойной игры? Думаю, что и здесь Учитель поможет мне разобраться и вскрыть что нужно. Письмо Вам, родные мои, многое скажет. У нас все благополучно, монсун еще продолжается. Был Ман, приехал взвинченный очередными сплетнями; показали вырезку об экспедиции – просиял и успокоился, еще раз убедился, что мы утверждаем лишь сущую правду. Удивительно это свойство недоверия, это врожденная черта этой национальности. Они всех судят по себе. Родные мои, храните друг друга. Шлю мой сердечный привет Володе. Прошу его очень позаботиться и охранить моих родных. Обнимаю, все думы около Вас.