Главная страница Случайная страница
КАТЕГОРИИ:
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
|
Часть первая 3 страница.
На следующее утро Реймон, проснувшись, получил от Нун второе письмо. Наэтот раз он не отбросил его с презрением, а напротив, поспешно вскрыл, надеясь что-нибудь узнать из него о госпоже Дельмар. Так оно и было; но вкакое затруднительное положение попал Реймон из-за того, что две еголюбовные интриги так тесно переплелись между собой. Молодая креолка немогла больше скрывать свою тайну. От горя и страха она так сильноосунулась, что госпожа Дельмар заметила ее болезненное состояние, хотя ине понимала его причин. Нун очень боялась строгого полковника, но ещебольше стеснялась своей доброй хозяйки. Она прекрасно знала, что тапростит ее, но Нун готова была умереть от стыда и отчаяния при мысли, чтопридется признаться во всем. Что будет с ней, если Реймон не избавит ее отпредстоящих унижений! Он должен наконец позаботиться о ней, иначе онабросится к ногам госпожи Дельмар и расскажет ей обо всем. Эта угроза подействовала на господина де Рамьера, и потому он преждевсего решил удалить Нун от госпожи Дельмар. " Без моего согласия вы не смеете ни в чем признаваться, - ответил оней. - Постарайтесь приехать сегодня вечером в Ланьи - я буду там". Дорогой он обдумывал, как ему поступить в дальнейшем. Нун быладостаточно благоразумна и не могла рассчитывать на то, что он узаконит ихотношения. Она никогда не решалась говорить о браке, она была скромна ивеликодушна, и потому Реймон не считал себя очень виноватым. Он успокаивалсебя тем, что не обманывал ее и что Нун сама должна была знать, на чтоидет. Материальная сторона вопроса также не смущала Реймона, - он готовбыл щедро обеспечить несчастную девушку и взять на себя все заботы, которые подсказывала ему совесть. Но ему было тягостно признаться в том, что он больше не любит ее, ибо он не умел обманывать. Хотя его отношение кней могло показаться вероломным и лицемерным, в душе он оставалсяпо-прежнему искренним. Он любил Нун лишь чувственной любовью, а госпожуДельмар любил по-настоящему, всем сердцем. До сих пор он не лгал ни той, ни другой. Ему не хотелось лгать и в дальнейшем, однако он чувствовал, чтоне способен как обманывать бедную Нун, так и нанести ей смертельный удар.Приходилось выбирать между подлостью и жестокостью. Реймон был оченьнесчастен. Он подошел к воротам парка Ланьи, так ничего и не решив. Со своей стороны, Нун, не ожидавшая столь скорого ответа, вновь обреланадежду. " Он не разлюбил меня, - решила она, - он не собирается менябросить. Сейчас он несколько охладел ко мне, оно и понятно. В Париже, гдестолько развлечений, где все женщины добиваются его любви, он пересталдумать о бедной креолке. Увы, кто я такая? Разве он пожертвует ради менязнатными дамами, более красивыми и богатыми, нежели я? Почем знать, -подумала она в простоте душевной, - быть может, сама французская королевавлюблена в него". Размышляя о всех соблазнах роскоши, окружавшей ее возлюбленного, Нунпридумала способ, как ему лучше понравиться. Она нарядилась в платье своейхозяйки, затопила камин в ее спальне, расставила всюду самые красивыецветы, какие только нашла в оранжерее, приготовила фрукты и тонкие вина, словом, создала изысканную обстановку свидания, а раньше это никогда неприходило ей в голову. Взглянув на себя в зеркало, Нун убедилась, что самаона несравненно прекраснее тех цветов, которыми себя украсила. " Он часто повторял, - подумала она, - что я хороша и без драгоценностейи что ни одна знатная дама во всем блеске своих бриллиантов не стоит моейулыбки. А теперь он увлекается этими женщинами, которыми раньшепренебрегал. Ну же, смотри веселей, Нун, оживись, улыбайся, и, может быть, сегодня ночью ты вернешь его любовь". Реймон оставил лошадь в лесу, у лачуги угольщика, и проник в парк спомощью имевшегося у него ключа. На этот раз он не боялся, что его примутза вора. Почти вся прислуга уехала в Париж вместе с хозяевами, садовникбыл посвящен в их тайну, а парк Ланьи Реймон знал, как свой собственный. Ночь была холодная. Густой туман окутывал деревья, и Реймон с трудомразличал их темные стволы сквозь дымку, одевшую их белой влажной пеленой. Он несколько минут бродил по извилистым аллеям, прежде чем очутился удвери беседки, где его ждала Нун. Она вышла к нему навстречу, закутанная вшубку с капюшоном, наброшенным на голову. - Здесь нельзя оставаться, - сказала она, - тут слишком холодно.Ступайте за мной и молчите. Реймон почувствовал непреодолимое отвращение при мысли о том, что онвойдет в дом госпожи Дельмар в качестве возлюбленного ее горничной. Однакопришлось уступить. Нун быстро шла впереди него, к тому же свиданиепредстояло решающее. Они прошли через двор, Нун успокоила лаявших собак, бесшумно открыладвери и, взяв его за руку, молча повела по темным коридорам. Наконец онивошли в круглую комнату, изящно и просто обставленную, где цветущиепомеранцевые деревья разливали свое тонкое благоухание. В канделябрахгорели восковые свечи. Нун усыпала паркет лепестками бенгальских роз, разбросала фиалки подивану; нежное тепло ласкало тело; хрусталь сверкал на столе среди спелыхфруктов, красиво уложенных на зеленом мху в корзинках. Ослепленный внезапным переходом от мрака к яркому свету, Реймон впервую минуту растерялся, но почти тотчас же понял, где он находится.Изысканный вкус и целомудренная простота обстановки - на полках красногодерева романы и книги о путешествиях, пяльцы с красивым и ярким вышиванием- немым свидетелем терпения и грусти, арфа, чьи струны, казалось, ещетрепетали тоской и надеждой, гравюры, изображающие пастушескую любовьПавла и Виргинии, горные вершины острова Бурбон и лазурную бухту Сен-Поля, в особенности же узкая кровать, наполовину скрытая кисейным пологом, белаяи девственная, с пальмовой веткой у изголовья, сорванной, вероятно, в деньотъезда из родных мест, - все, все говорило ему о госпоже Дельмар. ИРеймона охватило странное волнение при мысли, что закутанная женщина, которая привела его сюда, может быть и есть сама Индиана. Точно вподтверждение этой фантазии, он увидел напротив себя в зеркале отражениедамы в белом нарядном платье, в тот момент, когда она, приехав на бал, сбрасывает с себя шубку и предстает перед взорами всех, ослепительная, полуобнаженная, в ярком освещении зала. Но это заблуждение длилось всегосекунду. Индиана, конечно, была бы одета гораздо скромнее. Она прикрыла быгрудь густым тюлем; возможно, она украсила бы волосы живыми камелиями, новряд ли расположила бы их на своей голове в таком соблазнительномбеспорядке. Она могла бы надеть атласные туфельки, но ее целомудренныеодежды никогда не выдали бы тайн ее стройных ножек. Нун была выше и полнее госпожи Дельмар, и видно было, что онанарядилась в чужое платье. Она была прелестна, но в ней не былоблагородного изящества. Она была красива, но это была женщина, а не фея.Она сулила наслаждение, но не могла дать блаженства. Реймон, не поворачивая головы, оглядел ее в зеркале, а затем перевелвзгляд на то, в чем отражался чистый облик Индианы: на музыкальныеинструменты, картины и на узкую девичью кровать. Его опьянял легкий запах, оставшийся в этом святилище от ее присутствия, он трепетал при мысли о томдне, когда сама Индиана откроет для него двери этого рая. А Нун, скрестивруки, стояла за его спиной и восторженно смотрела на него, уверенная, чтоон очарован ее стараниями понравиться ему. Наконец он прервал молчание: - Благодарю вас за все приготовления, которые вы сделали ради меня, вособенности же за то, что вы привели меня сюда, но я уже достаточнонасладился этим очаровательным сюрпризом. Пойдемте отсюда, в этой комнатенам не место: я обязан уважать госпожу Дельмар даже в ее отсутствие. - Это жестоко, - ответила Нун; она не поняла его, но видела, что онхолоден и недоволен. - Очень жестоко! Я надеялась вам понравиться, а выменя отталкиваете. - Нет, дорогая Нун, я вас не отталкиваю и никогда не оттолкну. Япришел, чтобы серьезно поговорить с вами и доказать свою привязанность. Яочень признателен вам за желание понравиться мне, но я предпочитаю видетьвас без этих чужих украшений - ваша юность и красота не требуют никакихуборов. Нун, только наполовину поняв, что он хотел ей сказать, горькозаплакала: - Какая я несчастная! Я просто ненавижу себя, раз я вам больше ненравлюсь... Я должна была предвидеть, что вы скоро разлюбите меня, бедную, необразованную девушку. Я ни в чем вас не упрекаю, - я знала, что вы намне не женитесь. Но если б вы любили меня по-прежнему, я бы пожертвовалавсем, ни о чем бы ни жалела, безропотно перенесла бы все. Увы, я погибла, я опозорена!.. Меня, наверное, выгонят. У меня родится ребенок, он будетеще несчастнее, чем я, и никто меня не пожалеет!.. Каждый будет считатьсебя вправе всячески унижать меня. Но знайте, я перенесла бы это срадостью, если бы вы все еще любили меня. Нун долго не могла успокоиться. Правда, она выражала свое горе не темисловами, что я здесь привожу, но высказывала те же мысли и говорила во стораз лучше меня. В чем кроется секрет красноречия, которое вдруг появляетсяу невежественного и примитивного человека под влиянием настоящей страсти иглубокого страдания? Слова тогда приобретают какое-то иное, необычноезначение. Обыденные фразы звучат трагически под влиянием чувства, которымони продиктованы, и благодаря выражению, с каким они произносятся. В такиеминуты самая простая женщина точно преображается и в пылу волнениястановится красноречивой и говорит убедительнее, чем женщина своспитанием, привыкшая сдерживаться и владеть собой. Реймон был польщен тем, что сумел внушить такую беззаветную любовь; благодарность и жалость к Нун, а отчасти и удовлетворенное тщеславие, зажгли в нем на мгновение ответное чувство. Нун задыхалась от слез. Она сорвала цветы, украшавшие ее голову, идлинные волосы рассыпались по ее полным, красивым плечам. Если бы не ореолстрадания и покорности судьбе, окружавший госпожу Дельмар и придававший ейособый интерес в глазах Реймона, Нун в этот миг совсем затмила бы ее своеюкрасотой. Она была прекрасна в порыве любви и горя. Побежденный Реймонпривлек ее к себе, усадил рядом с собой на диван и, придвинув маленькийстолик с графинами, налил ей немного апельсиновой воды в позолоченныйбокал. Его внимание, больше чем прохладительный напиток, подействовало наНун. Немного успокоившись, она вытерла глаза и бросилась к его ногам. - Люби меня по-прежнему, - сказала она, страстно обнимая его колени. -Повтори еще раз, что ты меня любишь, и ты исцелишь, ты спасешь меня! Поцелуй меня как раньше, и я никогда не пожалею, что погубила себя, давтебе несколько часов наслаждения! Она обняла его своими смуглыми, нежными руками, окутала длиннымиволосами, ее большие черные глаза горели огнем страсти, и она захватилаего своим пылким желанием, той восточной негой, которая покоряет волю изаставляет молчать рассудок. Реймон забыл все: принятое решение, своюновую любовь, место, где он находился. И ответил ласками на безумные ласкиНун. Он пил с ней из одного бокала, и от крепких вин, в изобилии стоявшихперед ними на столике, оба окончательно потеряли рассудок. Понемногу обрывки смутных воспоминаний об Индиане стали возникать водурманенном мозгу Реймона. Образ Нун, отраженный стенными зеркалами, расположенными друг против друга, множился до бесконечности, и казалось, что комнату населяет толпа призраков. Реймон старался различить в этомдвойном отражении более нежные черты, и ему стало казаться, будто в одномиз дальних и смутных обликов он узнает гибкую и стройную фигуру госпожиДельмар. Нун, охмелев от непривычных для нее возбуждающих напитков, не отдаваласебе отчета в странных речах своего возлюбленного. Если бы она не была втаком же опьянении, как он, она поняла бы, что даже в разгаре страстиРеймон думает о другой. Она поняла бы, что он целует шарф и ленты, принадлежащие Индиане, вдыхает аромат ее духов, сжимает в своих горячихруках шелк, покрывавший прежде ее грудь. Нун принимала на свой счетвосторги своего возлюбленного, в то время как Реймон видел не ее, а толькоплатье Индианы, которое она надела. Целуя черные волосы Нун, он мысленноцеловал черные локоны Индианы. Индиану видел он в пламени пунша, зажженного рукою Нун. Это она манила его и улыбалась ему из-за белогопрозрачного полога; о ней он мечтал даже в ту минуту, когда, опьяненныйвином и любовью, увлек на это скромное, девственное ложе свою обезумевшуюот страсти креолку. Когда Реймон проснулся, рассвет уже пробивался сквозь ставни; он нескоро пришел в себя и долго лежал неподвижно, думая, что видит во сне икомнату и кровать, на которой лежит. В спальне госпожи Дельмар все ужебыло приведено в порядок. Нун, уснувшая накануне королевой, утром сновапроснулась горничной. Она унесла цветы и убрала остатки ужина. Мебельстояла на своих местах, ничто не выдавало любовной оргии прошедшей ночи, икомната Индианы вновь обрела свой невинный и благопристойный вид. Подавленный стыдом, Реймон встал и хотел уйти, но оказалось, что онзаперт. Окно находилось на высоте тридцати футов, и ему поневоле пришлосьостаться в комнате, где он, подобно прикованному к колесу Иксиону, долженбыл мучиться угрызениями совести. Он упал на колени перед измятой и оскверненной им постелью, от одноговида которой сгорал со стыда. - О Индиана, - воскликнул он, ломая руки, - как я тебя оскорбил! Сможешь ли ты простить мне такое святотатство? Но если б даже ты ипростила меня, я сам не прощу себе этого. Гони меня теперь прочь, нежная идоверчивая Индиана, ведь ты не знаешь, какому грубому и низкому человекухочешь ты отдать сокровища твоей невинности! Гони прочь, презирай меня -меня, не пощадившего этого чистого и священного приюта, меня, упившегося, как лакей, твоими винами вместе с твоей служанкой, меня, осквернившегосвоим нечистым дыханием и гнусными поцелуями твои одежды, которые наделана себя другая! Я не побоялся отравить мир твоих одиноких ночей, позволилсоблазну и блуду проникнуть на это ложе, которое уважал даже твойсобственный муж! Как сможешь ты впредь найти покой под этим пологом, надтайной которого я надругался? Какие грешные сновидения, какие нечистыемысли будут отныне томить и иссушать твой бедный мозг? Какие порочные идерзкие образы начнут витать вокруг твоего девственного ложа? Какоецеломудренное божество захочет теперь оберегать твой сон, чистый, как сонребенка? Разве не обратил я в бегство ангела, охранявшего твое изголовье, разве не открыл путь в твой альков демону сладострастия, разве не продалему твоей души? Что, если безумная страсть, сжигающая тело этойчувственной креолки, пристанет теперь к тебе, подобно одежде Деяниры, иистерзает тебя? О, я несчастный, несчастный преступник! Если б я мог смытьсвоей кровью позор, которым запятнал твое ложе! И Реймон горько рыдал у постели Индианы. Вошла Нун в передничке и Мадрасе. Увидя Реймона, стоящего на коленях, она решила, что он молится. Она не знала, что светские люди не привыклимолиться, и молча ждала, когда он соблаговолит обратить на нее внимание. Увидев ее, Реймон почувствовал смущение и гнев, но не посмел ниупрекнуть ее, ни обратиться к ней с дружеским словом. - Почему вы заперли меня? - спросил он наконец. - Подумали ли вы о том, что уже светло и я не могу уйти, не скомпрометировав вас? - Вам незачем уходить, - ласково ответила Нун. - В доме никого нет, никто не узнает, что вы здесь; садовник не бывает совсем на этой половине- ключи от нее находятся только у меня. Сегодняшний день вы проведете сомной, вы мой пленник! Ее план привел Реймона в отчаяние; он чувствовал теперь к своейвозлюбленной только отвращение. Но ему пришлось подчиниться; к тому же, несмотря на все муки, которые он испытывал в этой комнате, какие-тонепреодолимые чары удерживали его здесь. Когда Нун ушла, чтобы принести ему завтрак, он стал рассматривать придневном свете окружавшие его предметы - немых свидетелей одиночестваИндианы. Он перелистал несколько книг, раскрыл ее альбом, потом быстрозакрыл его, боясь снова оскорбить ее нескромным проникновением в ееженские тайны. Затем он начал ходить по комнате и вдруг заметил на стене, напротив кровати госпожи Дельмар, большую картину в дорогой раме, затянутую густой кисеей. А что, если это портрет Индианы? Сгорая от нетерпения, забыв своиблагие намерения, Реймон вскочил на стул, отколол кисею и с удивлениемувидел портрет красивого молодого человека, изображенного во весь рост. - Мне кажется, я где-то видел это лицо, - сказал он Нун, стараяськазаться равнодушным. - Ах, как нехорошо, сударь, - ответила она, ставя завтрак на стол, -нехорошо, что вы хотите узнать сердечные тайны моей хозяйки. При этих словах Реймон побледнел. - Сердечные тайны? - сказал он. - Если это действительно сердечнаятайна и ты о ней знаешь, Нун, зачем же ты привела меня сюда? - Какая там тайна, - сказала с улыбкой Нун, - господин Дельмар сампомогал вешать сюда портрет сэра Ральфа. Разве заведешь сердечные тайныпри таком ревнивом муже? - Сэр Ральф, говоришь ты, кто это сэр Ральф? - спросил Реймон. - Сэр Рудольф Браун - двоюродный брат госпожи Дельмар. Ее друг детства, да, можно сказать, и мой также. Он такой добрый! Реймон с удивлением и беспокойством разглядывал портрет. Мы уже упоминали, что сэр Ральф, несмотря на свое невыразительное лицо, обладал красивой внешностью; белый, румяный, высокого роста, с густойшевелюрой, всегда безукоризненно одетый, он, пожалуй, не мог бы вскружитькакую-нибудь романтическую головку, но, несомненно, мог понравиться особеположительной. Флегматичный баронет был изображен в охотничьем костюме, приблизительно таким, каким мы видели его в первой главе нашей повести, окруженный своими собаками, с красавицей Офелией на переднем плане, которую из-за ее серебристой шерсти и чистоты шотландской породы поставиливпереди всех. В одной руке сэр Ральф держал охотничий рог, а в другой -поводья великолепного английского скакуна, серого в яблоках, занимавшегопочти весь задний план. Это была прекрасно исполненная картина, настоящийфамильный портрет, где каждая мелочь, каждая деталь была выписана скропотливой добросовестностью. Портрет этот мог бы растрогать до слезкормилицу, вызвать громкий лай собак и привести в восторг портного.Невыразительнее его был только сам оригинал. Несмотря на это, он привел Реймона в бешенство. " Как, - подумал он, - этот молодой широкоплечий англичанин пользуетсяпривилегией находиться в спальне госпожи Дельмар! Его дурацкое изображениевсегда здесь в качестве равнодушного свидетеля самых сокровенных минут еежизни! Он наблюдает за ней, охраняет ее, следит за всеми ее движениями, ежечасно владеет ею! Ночью он видит, как она спит, и проникает в тайны ееснов; утром, когда она, вся в белом, встает с кровати, вздрагивая отхолода, он видит, как она спускает на ковер нежную босую ножку; когда она, одеваясь, старательно задергивает на окне занавески, запрещая дажедневному свету нескромно касаться ее, когда она думает, что одна в комнатеи скрыта от чужих глаз, - его наглая физиономия глядит на нее и взор егоупивается ее прелестями! Этот мужчина в охотничьих сапогах присутствуетпри ее одевании! " - Что, этот портрет всегда задернут кисеей? - спросил он. - Всегда, когда госпожи Дельмар нет дома. Но не трудитесь закрывать его- она на днях приезжает. - В таком случае, Нун, вы хорошо сделаете, если скажете ей, что упортрета дерзкое выражение лица... На месте господина Дельмара я бы спервавыколол ему глаза, а уж потом повесил его сюда. Ну и глупы же эти ревнивыемужья: воображают невесть что и не замечают того, что следует видеть. - Чем вам не нравится лицо нашего доброго господина Брауна? - спросилаНун, оправляя постель Индианы. - Лучшего хозяина не найти! Прежде я неособенно любила его, так как всегда слышала от своей госпожи, что онэгоист, но с того дня, когда он принял в вас такое участие... - Правда, - перебил ее Реймон, - он оказал мне помощь, это верно. Но онсделал это по просьбе госпожи Дельмар. - Моя госпожа очень добрая, - сказала бедная Нун, - с ней всякий станетдобрым. Когда Нун говорила о госпоже Дельмар, Реймон слушал ее с интересом, окотором она и не подозревала. День прошел довольно тихо. Нун так и не решилась заговорить о самомглавном. Наконец вечером она сделала над собой усилие и вызвала своеговозлюбленного на объяснение. Реймон стремился только к одному - удалить опасного свидетеля иизбавиться от женщины, которую он разлюбил. Но он считал необходимымобеспечить ее и робко предложил ей щедрое вознаграждение. Бедная девушкавосприняла это как горькую обиду. Она рвала на себе волосы и, наверное, размозжила бы себе голову о стену, если бы Реймон силой не удержал ее.Тогда он пустил в ход все свое красноречие, всю хитрость, которыминаделила его природа, и стал убеждать ее, что хочет оказать помощь не ей, а будущему ребенку. - Это мой долг, - сказал он, - деньги предназначаются ему, и вы неимеете права из-за ложной гордости лишать его этой помощи. Нун несколько успокоилась и вытерла глаза. - Хорошо, я приму их, но обещайте любить меня по-прежнему; этимподарком вы исполняете свой долг по отношению к ребенку, но не поотношению ко мне. Ваши деньги дадут ему возможность жить, а я... я умру, если вы меня разлюбите. Возьмите меня к себе в услужение. Я многого нетребую и не думаю о том, чего другая на моем месте сумела бы добитьсяхитростью. Позвольте мне быть вашей служанкой, устройте меня к своейматушке. Она останется мною довольна, клянусь вам; и если вы разлюбитеменя, я по крайней мере буду вас видеть. - Вы требуете от меня невозможного, дорогая Нун. В вашем положениинечего и думать о том, чтобы поступить куда-нибудь на место, а обманутьмою мать, злоупотребить ее доверием было бы низостью, и на это я никогдане соглашусь. Поезжайте в Лион или Бордо, а я позабочусь о том, чтобы выни в чем не ощущали недостатка до тех пор, пока вам снова можно будетпоказаться на людях. Тогда я устрою вас к кому-нибудь из моих знакомых, даже в Париже, если вы этого пожелаете... если вы настаиваете на том, чтобы быть ближе ко мне... Но жить под одной крышей нам невозможно... - Невозможно?.. - воскликнула Нун, скорбно сложив руки. - Я вижу, чтовы меня презираете и стыдитесь. Так нет же, я не уеду! Я не хочу умирать водиночестве в каком-нибудь далеком городе, где вы покинете меня. Что мнечесть? Мне нужна только ваша любовь! - Нун, если вы боитесь, что я вас обману, поедемте вместе. Мы уедемтуда, куда вы пожелаете. Я последую за вами куда угодно, но только не вПариж и не к моей матери; я позабочусь о вас, как велит мне долг. - Да, а потом вы бросите меня в чужом городе, на следующий же деньпосле приезда, как ненужную обузу, - сказала она с горькой улыбкой. - Нет, нет, я остаюсь, я не хочу лишиться всего сразу. Если я последую за вами, ярасстанусь с той, кого до нашего знакомства любила больше всего на свете.Но я не так уж боюсь позора, чтобы пожертвовать разом и любовью и дружбой.Я брошусь к ногам госпожи Дельмар, расскажу ей все, и она простит меня, яуверена, потому что она добрая и любит меня. Мы родились с ней чуть ли нев один день, она моя молочная сестра. Мы никогда не расставались, и она незахочет, чтобы я ее покинула. Она будет плакать вместе со мной, будетзаботиться обо мне и полюбит моего ребенка - моего несчастного ребенка! Бог не дал ей детей - кто знает, быть может, она воспитает моего ребенкакак своего! Ах, я, должно быть, совсем обезумела, задумав уехать от нее, -ведь только она одна в целом свете и пожалеет меня! Эти слова повергли Реймона в ужасное смятение, но в эту минуту во дворепослышался шум подъезжающей кареты. Испуганная Нун подбежала к окну. - Госпожа Дельмар! - воскликнула она. - Бегите! В спешке они не могли найти ключа от потайной лестницы; Нун схватилаРеймона за руку и быстро потащила его в коридор. Но они не дошли и дополовины его, как услышали, что кто-то идет им навстречу. В десяти шагахот них послышался голос госпожи Дельмар, и свеча, которую нессопровождавший ее лакей, уже озарила своим колеблющимся светом ихиспуганные лица. Нун едва успела вернуться в спальню, увлекая за собойРеймона. Он мог бы спрятаться пока в ванной, отделенной от спальни стекляннойдверью, но она не запиралась, и госпожа Дельмар могла в любую минуту войтитуда. Чтобы выиграть время, Реймон бросился в альков и притаился запологом. Госпожа Дельмар, вероятно, не сразу ляжет спать, а Нун темвременем улучит минутку и поможет ему ускользнуть. Индиана быстро вошла, бросила на кровать шляпу и с нежностью сестрыпоцеловала Нун. В комнате было так темно, что она не заметила волнениясвоей подруги. - Разве ты ждала меня? - спросила она, подходя к камину. - Как тыузнала о моем приезде? И, не дождавшись ответа, она сказала: - Господин Дельмар будет здесь завтра. Я тотчас выехала, как толькополучила от него письмо. Мне хотелось встретиться с ним здесь, а не вПариже. Я потом расскажу тебе, какие причины заставили меня так поступить.Но что же ты молчишь? Ты как будто не рада моему приезду? - У меня очень тяжело на душе, - сказала Нун, опускаясь на колени, чтобы снять с Индианы ботинки. - Мне тоже надо поговорить с вами, но несейчас. А теперь пойдемте в гостиную. - Боже меня сохрани, что за выдумка? Там смертельный холод. - Нет, там топится камин. - Что ты говоришь! Я только что проходила через гостиную. - Но вас ждет ужин. - Мне не хочется есть. К тому же, наверно, ничего не приготовлено.Пойди принеси мое боа, я оставила его в карете. - Хорошо, я потом схожу за ним. - Не потом, а сейчас. Ступай же скорей! С этими словами она шаловливо подтолкнула Нун, и та, чувствуя, как ейважно не потерять смелость и присутствие духа, решилась на несколько минутвыйти из комнаты. Как только она вышла, госпожа Дельмар заперла дверь назадвижку и, сняв шубку, положила ее на кровать рядом с шляпой. В этуминуту она так близко подошла к Реймону, что тот невольно попятился.Кровать была на очень подвижных колесиках и с легким скрипом сдвинулась сместа. Госпожа Дельмар удивилась, но не испугалась, так как подумала, чтотолкнула кровать сама; тем не менее она раздвинула полог и вдруг, прислабом свете горящего камина, увидела на стене тень от мужской головы! В ужасе она закричала и бросилась к камину, чтобы позвонить и позватьна помощь. Реймон предпочел бы уж лучше вторично сойти за вора, чем бытьзастигнутым в таком положении, но если он не выйдет, госпожа Дельмарсозовет прислугу и скомпрометирует себя. Уверенный в любви Индианы, онбросился к ней, пытаясь успокоить ее и помешать ей позвонить. Боясь, чтоего услышит Нун, которая, несомненно, была где-то поблизости, онпрошептал: - Индиана, это я, не бойся и прости меня! Индиана, проститенесчастного, потерявшего из-за вас рассудок; я не мог решиться уступитьвас мужу, не повидавшись с вами хотя бы еще раз. И он сжал Индиану в своих объятиях - отчасти чтобы растрогать ее, отчасти чтобы не дать ей позвонить; в это время Нун, трепеща и замирая отволнения, постучала в дверь. Госпожа Дельмар, вырвавшись из объятийРеймона, подбежала к двери, отперла ее и упала в кресло. Бледная, помертвевшая от страха, Нун бросилась к двери, чтобы скрыть от слуг, которые то и дело проходили по коридору, эту странную сцену. Она была ещебледнее, чем ее хозяйка, колени ее тряслись, и, прижавшись спиною к двери, она ожидала решения своей судьбы. Реймон понял, что при некоторой находчивости он может обмануть сразуобеих женщин. - Сударыня, - сказал он, становясь перед Индианой на колени, - моеприсутствие здесь должно показаться вам тяжким оскорблением. - Я у вашихног, чтобы вымолить прощение. Согласитесь выслушать меня наедине, и я вамвсе объясню... - Замолчите, милостивый государь, и уходите отсюда прочь! - сдостоинством сказала госпожа Дельмар, овладев собою. - Уходите нескрываясь, открыто! Нун, выпустите этого господина, пусть вся прислугавидит его и пусть позор его поведения падет на него одного. Нун, решив, что тайна ее раскрыта, бросилась на колени рядом сРеймоном. Госпожа Дельмар молча с изумлением смотрела на нее. Реймон хотел было взять руку госпожи Дельмар, но она с негодованиемотдернула ее. Покраснев от гнева, она встала и указала ему на дверь. - Уходите прочь, - повторила она, - говорю вам, уходите! Ваше поведениегнусно! Так вот каким образом собирались вы действовать, милостивыйгосударь, спрятавшись, как вор, у меня в спальне! Следовательно, таков вашобычный способ вторгаться в чужую семью! И это та чистая любовь, в которойвы клялись мне вчера вечером! Так-то вы собирались оберегать, уважать изащищать меня! Так вот каково ваше обожание! Вы встречаете женщину, оказавшую вам помощь, женщину, которая ради того, чтобы вернуть вас кжизни, не побоялась гнева своего мужа; вы выказываете ей притворнуюблагодарность, клянетесь в любви, которой она достойна, - и в награду зазаботы, в награду за доверие хотите воспользоваться ее сном и самым подлымпутем достичь своей цели! Вы подкупаете горничную, на правах признанноговозлюбленного прокрадываетесь к ней чуть ли не в постель, не стыдитесьпосвятить слуг в тайну несуществующих отношений... Да, сударь, вы сделаливсе, чтобы как можно скорее разочаровать меня! Ступайте вон, говорю вам, не смейте больше ни одной минуты оставаться здесь! А вы, несчастная, вамне дорога честь вашей хозяйки, и вы заслуживаете того, чтобы я васвыгнала. Отойдите от этой двери, я вам приказываю! Нун, помертвев от изумления и отчаяния, впилась глазами в Реймона, какбы требуя от него объяснения этой непонятной тайны. Затем с безумнымвидом, шатаясь, она подошла к Индиане и крепко схватила ее за руку. - Что вы сказали? - воскликнула она, в ярости стиснув зубы. - Он любитвас? - Как будто вы не знали этого, - ответила госпожа Дельмар, отталкиваяее с силой и презрением. - Вы отлично понимаете, зачем мужчина прячется запологом алькова в спальне женщины. Ах, Нун, - прибавила она, видя отчаяниедевушки, - какая неслыханная подлость! Никогда не думала, что ты на нееспособна! Ты хотела продать мою честь, а я так верила тебе!.. И госпожа Дельмар заплакала от гнева и горя. Никогда еще не была онатак прекрасна, но Реймон не осмеливался смотреть на нее, так как гордыйвзгляд оскорбленной им женщины невольно заставлял его опускать глаза. Онбыл убит, повержен в прах. Будь он наедине с госпожой Дельмар, он, конечно, смог бы смягчить ее гнев, но присутствие Нун парализовало его.Выражение лица Нун было ужасно: ярость и ненависть совершенно исказили еечерты. Стук в дверь заставил всех троих вздрогнуть. Нун снова бросилась кдвери, чтобы преградить вход в комнату. Но госпожа Дельмар решительнооттолкнула ее и повелительным жестом приказала Реймону скрыться в глубинекомнаты. Со свойственным ей в трудные минуты самообладанием она набросилана себя шаль, приоткрыла сама дверь и спросила стучавшего слугу, что емунадо. - Приехал господин Рудольф Браун, - ответил тот - Он спрашивает, можетели вы принять его. - Передайте, что я очень рада и сейчас выйду к нему. Затопите камин вгостиной и велите приготовить ужин. Постойте, принесите мне ключ откалитки парка. Слуга ушел. Госпожа Дельмар все так же стояла возле двери, не закрываяее. Она не желала слушать того, что говорила ей Нун, и своим надменнымвидом повелевала Реймону молчать. Через несколько минут лакей вернулся. Госпожа Дельмар, продолжаядержать дверь приоткрытой и, таким образом, скрывая господина де Рамьераот взглядов слуги, взяла ключ, приказала поторопиться с ужином и, кактолько слуга отошел, обратилась к Реймону: - Приезд моего кузена, сэра Брауна, избавляет вас от позора. Узнай он овашем поступке, он, как человек чести, горячо вступился бы за меня, но яне хочу из-за вас рисковать жизнью такого достойного человека и потомуразрешаю вам удалиться без скандала. Нун провела вас сюда, она вас ивыведет. Ступайте. - Мы еще увидимся с вами, сударыня, - ответил Реймон, стараясь казатьсяспокойным, - и хотя я очень виноват, вы, может быть, пожалеете, что такстрого обошлись со мной сейчас. - Надеюсь, милостивый государь, что мы больше никогда не встретимся, -ответила она. Не отходя от двери и не отвечая на его поклон, она смотрела, как онудалялся вместе со своей дрожащей, жалкой сообщницей. Очутившись наедине с Нун во мраке парка, Реймон ожидал упреков. ОднакоНун не сказала ему ни слова. Она довела его до калитки, и, когда он хотелвзять ее за руку, ее уже не было. Он тихо окликнул ее, желая знать, что жеона решила делать, но ответа не последовало. Подошедший садовник сказал ему: - Теперь, сударь, уходите - хозяйка вернулась, и вас могут увидеть. Реймон удалился в глубоком отчаянии, терзаясь мыслью, что оскорбилгоспожу Дельмар; он совсем забыл про Нун и думал только о том, как и чемзаслужить прощение Индианы. Он был из тех людей, которые загораются припоявлении препятствий и страстно стремятся лишь к тому, чего почтиневозможно добиться. Вечером, после ужина с сэром Ральфом, прошедшего в глубоком молчании, госпожа Дельмар рано отправилась к себе, но Нун не пришла, как обычно, чтобы помочь ей раздеться. Напрасно она звонила - та не являлась; тогдаИндиана, решив, что Нун поступает так умышленно, закрыла дверь и легласпать. Но она провела ужасную ночь и, как только рассвело, вышла в парк.Она вся горела, ей хотелось прохлады, чтобы унять жар, пылавший в еегруди. Еще вчера в это время она была счастлива, отдаваясь новому для неечувству опьяняющей любви! Но сколько разочарований за одни сутки! Сначалаизвестие о возвращении мужа значительно раньше, чем она его ожидала. Онатак надеялась провести эти несколько дней в Париже, в ее представлении онибыли целой вечностью, бесконечным счастьем, сном любви, за которым недолжно последовать пробуждения. Но уже наутро ей пришлось отказаться отэтой мечты, вновь подчиниться семейному игу и ехать к своему повелителю, дабы он не встретился с Реймоном у госпожи де Карвахаль. Индиана былауверена, что не сумеет обмануть мужа, если тот увидит ее в присутствииРеймона. И вот теперь Реймон, которого она так боготворила, нанес ей самоетяжкое оскорбление. Наконец, спутница ее жизни, любимая ею молодаякреолка, неожиданно оказалась тоже недостойной доверия и уважения! Госпожа Дельмар проплакала всю ночь. На берегу небольшой речки, пересекавшей парк, она опустилась на траву, побелевшую от утреннего инея.Был конец марта, природа еще только пробуждалась; утро, хотя и холодное, было прекрасно: клочья тумана разорванной пеленой лежали на воде, птицыначинали петь свои весенние любовные песни. Индиана почувствовала облегчение, и какое-то благоговейное чувствоохватило ее душу. " Богу было угодно, - решила она, - послать мне испытание, дабы япрозрела. И это счастье для меня: этот человек, несомненно, увлек бы меняна путь порока, он погубил бы меня, а теперь я знаю все его низменныепобуждения и не позволю бурной и пагубной страсти, бушующей в его сердце, соблазнить меня. Я буду любить своего мужа... Я постараюсь! Во всякомслучае, я буду ему покорна, сделаю все, чтобы он был счастлив, не буду нив чем противоречить ему. Буду избегать всего, что могло бы вызвать егоревность, так как знаю теперь цену тому лживому красноречию, которымопутывают нас мужчины. А может быть, бог сжалится над моими страданиями ипошлет мне скорую смерть". За ивами, растущими на противоположном берегу, послышался шум мельницы, приводящей в движение машины на фабрике господина Дельмара. Река, забурлив, стремительно хлынула в только что открытые шлюзы; госпожаДельмар следила грустным взором за ее быстрым течением и вдруг заметила наводе, среди тростника, какую-то темную массу, которую течение старалосьувлечь за собою. Она встала, наклонилась над водой и ясно увидела женскуюодежду - одежду, слишком хорошо ей знакомую. Ужас сковал госпожу Дельмар, а вода все прибывала, течение подхватило мертвое тело, застрявшее вкамышах, и понесло его все ближе и ближе к тому месту, где она стояла. Наее отчаянный крик прибежали рабочие с фабрики. Госпожа Дельмар без чувствлежала на берегу, а по реке плыло тело Нун.
Данная страница нарушает авторские права?