На вышке

«На вышке бывает холодно, — рассказывал наблюдатель, — так пронзительно холодно, а шевелиться нельзя. Делаешь­ся не человеком, а мохнатым комом хвои на вершине косма­той сосны. Не знаешь, неужели в этом полузамершем бездействии заключена важнейшая задача?!

Тоненький, неживой проводок напоминает о напряженном действии там, внизу, за лесом. Там чье-то ухо должно ловить мои краткие указания, будет верить им. Может быть, тысячи людей будут спасены единым словом. Если оно, это жданное слово, не придет, то и без него самое молчание окажется кому-то спасительным.

Но пока холодно на вышке. Точно забытый, точно по­кинутый, точно ненужный! Шальной снаряд может скосить и всю сосну и охапку защитной хвои. Тогда-то дела совер­шатся и без провода. Может быть, еще лучше совершатся, а вышка окажется вообще ненужной. Тягостно чувство не­нужности.

Кто знает, не ушли ли вообще? Не переменилось ли во­обще построение? Не забыли ли об одинокой вышке? И знаю, что не забудут, знаю, что вышка эта очень нужна. Но холод­но на вышке. Ветер пронзителен...

Балагуры грегочат: «Эй вы, аисты на крыше! Мы тут гра­наты кидаем, а вы шишками сосновыми бросаетесь». Засмеют, не понимают значения вышки. Не знают, как одиноко на вышках.

Забытые! И знаешь, что нужен, а все же подчас накипает какая-то ненужность. Поди уговори себя, что и в молчании держишь нужнейший дозор...»

Много вышек в жизни. Многие нужнейшие держатся до­зоры. Приносится неотложная польза. Только при всем том бывает на вышках одиноко. Слышите ли? Отзоветесь ли?

Великая годовщина. Три года войны. Три года героиче­ских подвигов. Три года народных испытаний и преуспеяний. Победы, русские победы гремят. От Гималаев сердечный при­вет Народу Русскому.