Почему так священны и прекрасны горы?

Взглянем на наш объект с другой стороны; попробуем прочитать форму горы как некий текст или совокупность знаков. Идея горы (эйдос), или ее архетип — это конус. Рассмотрим форму конуса. Продольное сечение его вертикальной плоскостью — это треугольник; сам же конус является телом вращения треугольника вокруг своей высоты.

Что отличает эту форму? Она подчиняется числу три, происходит из триады, материализует триаду. Это число — метафизическое, оно относится к самым распространенным в природе и культуре. Высшим проявлением триадичности можно считать тройственную сущность богов во многих религиях. Треугольник, стоящий на основании, визуализирует восхождение. Древние орфики в своих мистических гимнах молят богов о восхождении к божеству, к блаженству. Двигаясь по образующим конуса к вершине, мы поднимаемся от материального к духовному, от низкого к высокому, от многообразия плоскости к Единству высшей точки.

Не это ли цель всякого духовного роста?

Кроме того, в основании конуса лежит круг, а тело вращения круга-шар. И круг, и шар-фигуры архетипические, от них образованы многие вещи и понятия: шар Вселенной, шаровидность Бога (по Пифагору) и небесных тел, круги планетных орбит, круг бытия, шарообразность растительных и животных форм, световых и звуковых волн. Исследование круга привело к открытию иррационального числа пи, которое деликатно намекает нам на существование в природе вещей, непостижимых разумом.

Чем привлек Н. Рериха горный пейзаж? Художник искал Высоты, удаления от земных дел, захлестнувших его соотечественников, искал чистого горного воздуха и первооснов жизни. Его горы похожи на волны моря, это волны материи и времени.

«Брахмапутра»

«Весь хребет»

Поэтому в них нет мелких деталей, они не могут служить убежищем для зайцев и диких ослов. Даже воды на них не стоят. Эти горы — скорее абстрагированная визуализация всеобщего закона волнообразности бытия. Но сколько жизни в этой абстракции! Здесь, поистине, Бог Живой.

Г. В. Чичерин пытался определить, какую религию исповедует Николай Рерих: назвав его «полубуддистом-полукоммунистом», Чичерин не угадал. Как боги выше добра и зла, так Рерих выше конкретных религиозных конфессий. Его вера-это вера в Единое, в Самое Само (по выражению А. Ф. Лосева), в то единение идей, где нет различия между мифом и наукой, наукой и искусством, а тем более между религиозными конфессиями.

Живопись Рериха необыкновенно экспрессивна. Она излучает энергию и внушает сильные чувства; она то гремит трубным гласом пурпурных, красных, оранжевых тонов, то стелется органными бархатными звуками синего, фиолетового, темноголубого, то замирает в ночном молчании черного.

«Гесер-хан»

«Клад захоронений»

«Красные горы»

Палитра горных пейзажей как будто скопирована с палитры Скинии Собрания — первого храма Богу Моисея. Заповедано было пророку построить храм; ограду его двора сделать из покрывал голубого, пурпурового и червленого цвета, и крученого виссона, а покров скинии — из кож бараньих красных и кож синих.

«Монголия»

«Мост славы»

«И каждый, у кого была шерсть голубого, пурпурового и червленого цвета, виссон и козья шерсть, кожи бараньи красные и кожи синие, приносил их».(Исх.35: 23).

Красный, пурпуровый и червленый — это цвета не только Бога Яхве, но и многих восточных богов. В Индии эти пламенные и солнечные цвета присущи богам Агни, Ушас, Сурье, Ашвинам, Рудре; в Месопотамии Митре, в Иране Ахура-Мазде, в Египте Амону-Ра и Атону, Исиде, Гору …Красный — это также цвет тибетского божества Падмы.

В этом цвете не только жизнь, но и губительный огонь, в котором сгорает всё живое. В крови душа земной твари, но когда возгорается Божий гнев на беззакония сынов Адама, то кровь их течет из точила гнева Божия обильным потоком, затопляя землю «даже до узд конских, на тысячу шестьсот стадий» (Откр.14: 19). Мир гибнет в крови и огне.

«Гесер-хан»

Живопись Рериха пронизана духом Апокалипсиса. В пурпурных заревах его картин видится пророчество о конце света. Кровавые краски заката переходят в пурпур Судного дня — они трубят о близости Царства Небесного, о возвращении к Богу и Святой Софии, от которых всё сущее произошло. «Конец уже близок, нежданное сбудется скоро» (В. Соловьев). По свидетельству Е. Трубецкого, исследователя древнерусской живописи, «Святая София окрашивается в пурпур… Это — пламень мудрости».(Два мира в древнерусской живописи. Пбг., 1916)

Постепенно угасая, красный становится холоднее, превращается в пурпур храма Иеговы, багряницы Христа, завесы храма Соломона.

«Ведущая»

«Майтрейя»

В нем уже нет откровенно живого, душевного, горячего, как в кошенильном или кровавом. Он замыкает линию цветов в круг, «как тот пурпур, который огнем истребит миры» (А. Белый. Символизм как миропонимание. — М. 1994, с. 209). В горных пейзажах Рериха красно-пурпурному противопоставлен сине-фиолетовый. Происходит закономерное угасание света: от красного к пурпуру, от пурпура к фиолетовому и синему, чтобы, наконец, всем краскам угаснуть в черном.

«Гора пяти сокровищ»

«Завет учителя»

«Звезда Героя»

«Капли жизни»

Синий — это цвет затененных склонов гор, это цвет неба, где бездны космоса занавешены воздушно-белой фатой воздуха; по мысли Андрея Белого, синий — это символ богочеловечества, двуединства. Синий цвет — это цвет шеи Рудры, проглотившего яд, чтобы спасти индийских богов. В последнюю Кали-югу Кришна рождается с синим телом; на тибетской мандале с пятью буддами синий цвет присвоил себе первый будда, Акшобхья, Невозмутимый, из рода Ваджра. Его любимое сочетание — синий с белым. Он символизирует вечное и неизменное сознание всех будд. «Ландшафт, соответствующий (роду Ваджра), пустынный, с резкими очертаниями, покрытый сверкающим и хрустящим белым снегом».(Франческа Фримантл. Сияющая пустота. — М. 2003, с. 195-196) Не узнаём ли мы в этой картине живопись Николая Рериха?

«Кришна»

«Священная Тангла»

«Песнь о Шамбале»

Синий в культуре древних народов-божественный цвет. Он возникает из мрака, если смешать мрак с небольшим количеством света. В Древнем Китае синим кодировался знак ЯН — мужское начало, а также Небо. На Востоке особенно любимы синий и голубой: сапфир, лазурит, бирюза-драгоценные украшения храмов, дворцов, одежды. В шумерской поэме о Гильгамеше воспевается«Экур, храм лазурный, который возвел Энлиль, Отец, Могучий Утёс, как гору высокую, на чистом месте его возвёл. Кирпичи его — глянцево-красные, основание его-лазурита синего!» (Поэзия и проза Древнего Востока. — М. 1973, с. 137)

Синий равноконечный крест-символ зарождения жизни и огня (Н. Рерих. Алтай-Гималаи. - М. 1974, с. 35)

Промежуточный между красным и синим — фиолетовый цвет. Уходя от красного всё дальше и дальше по часовой стрелке, приходим к синему, а ещё дальше к фиолетовому, пурпурному, и, наконец, возвращаемся к исходной точке — к красному. Уже от фиолетового начинается предчувствие красного, уже он виден близко, через четверть круга, как виден маяк плывущему к берегу.

Фиолетовый сродни красному, хотя и находится по другую сторону спектра. Оба они — цвета экстремальные, оба заняли прочное место в сферах божественного, царственного, мистического. «Лиловая аура Матери Мира светит нам. Кто не преклонится? Кто дерзнет на неё? Учение о Ней горит фиолетовым лотосом. Матерь Мира, на гору взгляни, ибо светятся горы огнем твоим!» (Е. И. Рерих. Криптограммы Востока. — М.2003, с. 55)

Фиолетовый у Рериха — это преображенный синий на пути к умиранию всякого цвета — к чернома мраку. Он более, чем красный и пурпурный, несет в себе образ мирового зла, противостоящего божественной воле. Даниил Андреев назвал этот образ «Гистург, Великий мучитель — последняя глубина демонического Я, носитель высшей воли, власти и желания». «Безмерно жуток его облик …как бы возлежащий на бушующем лиловом океане, с черными крыльями, раскинутыми от горизонта до горизонта, он поднимает свое серое лицо в зенит, где полыхают инфра-лиловые зарева, раскачиваются и гаснут протуберанцы, а в самом зените блещет светило непредставимого цвета, отдаленно напоминающего фиолетовый. Горе тому, на кого Гагтунгр опустит свой взор и кто этот взор встретит открытыми очами…» (Д.Андреев. Роза мира. - М. 1991, с. 76)

Пейзаж, в котором доминирует насыщенный фиолетовый цвет — редкое явление в живописи.

«Шекар-дзонг»

Обычно он вызывает негативные ассоциации. Так, Гете замечает в фиолетовом беспокойство и утомляющее действие, Кандинский — болезненность, неустойчивость, нечто погашенное и печальное, Гоген — устрашающее и неотвратимое. Курт Воннегут так изображает гибель земного шара: смерчи — «огромные червяки с фиолетовой пастью» поднимаются над океанами.

В сине-фиолетовом колорите — предчувствие гибели мира. Но не только об этом трубит и поёт живопись Николая Рериха; она предвещает новый, грядущий мир, когда спустится Мессия с сияющих вершин Шамбалы и мир озарится пурпурным светом Матери Мира и Майтрейи, и не будет больше в мире ни плача, ни воздыхания, но жизнь вечная… В Гималаях молятся Шамбале и Майтрейе, свято верят в грядущую их власть над Новой землей. Ведь пурпур- это средина между фиолетовым и красным, а красный-это цвет жизни, тепла, души, согревающего огня, цветения и плодоношения. Красный связывает прошлое с будущим: в крови Христа, в чаше Грааля он будет храниться вечно, чтобы не забывало новое человечество, кому оно обязано своей новой жизнью.«Там, где моя чаша — там ваше спасение» (Криптограммы Востока, 2003, с. 132)

Белого мало в колорите Рериха. Он бережет белое для самого священного — вершин Шамбалы, одежды Матери Мира (ведущей путников по верному пути), для блеска чистых вод Брахмапутры…

«Канченджанга»

«Священная Тангла»

Белая Гора, Белое Братство, белые облака, подобные горам, сияющие на горизонте — всё это недостижимо теперь, но сбудется после, в обетованном грядущем царстве Майтрейи.

«Песнь о Шамбале»

«Чантанг»

«Кришна»

Что указывает на ирреальность горных пейзажей Мастера? Как было уже сказано-их монументальность, колоссальный масштаб, космический охват, обобщённость форм, устремленных ввысь, и ещё одна существенная особенность — трактовка света. Свет у Рериха не списан с натуры. Он не излучается из конкретного источника: свет здесь, как в храме Святой Софии в Константинополе, бродит, где хочет. Это тот свет, который возник по слову Божьему в первый день творения, когда небесные светила еще не созданы. Здесь свет — это Слово, а Слово — этоБог. Сам художник видит в этом свете Materia Lucida — светоносную материю.(Алтай-Гималаи, 1974, с. 64).

В живописи Художника — предостережение и надежда, земное и небесное, музыка и цвет. Это искусство посылает нам здоровье и залечивает раны. Закончим словами Елены Рерих: «Счастливы понявшие звук и цвет». И еще повторим: Да принесут горы мир людям и холмы правду.

«Сострадание»

«Будда-победитель»

«Сошествие во ад»