Стрельцова, направляясь в Одессу с сыном, дошкльником, ей надо было попасть с ним в

клинику Филатова. К тому времени Галя с семьей жила в Просковеи, кажется. Но мы с ней обе являлись невинскими, а это все равно, что родственниками, тем более, выросли мы в одном дворе, и наши семьи дружили. Ее папа, дядя Володя, весельчак и балагур, был председателем ГОРФО (иди знай что это обозначает!), а мой дедушка, Гаврил Николаевич,

тогда работал в Горисполкоме. Моя баба Маша и тетя Глаша (женские «тылы» семей) находили много общего, устраивая кулинарные состязания. Сибирячка по рождению, Глафира, в пельменном шоу была великолепна. А, вот, пирожки, блинчики и прочие печеные штучки моя бабуля стряпала лучше всех на белом свете! Свой талант к этому, она передала дочери, моей маме Нине. Это я вспоминаю к тому, что Галя Стрельцова привезла нам в Одессу столько вкуснятинок от обеих мам, что я гордая, «мол, и мы не лыком шиты», выложила на стол всю провизию и позвала Тамару Васильевну. Что она сказала, уже, наверное, можно догадаться?......................................................................................

Ну, конечно(!): «У нас в Одессе это не едят!». Повернулась и ушла, пожелав нам приятного аппетита таким тоном, что можно было подавиться.

Само собой подразумевалось, что Галя остановится у нас. Но существовало ли это «мы»?

Я пыталась пустить пыль в глаза Гале, шутила, веселилась, чтобы создать впечатление благополучной семьи. Слава «поддержал» свою маму в ее «гостеприимстве» по-своему. Он благополучно попробовал все то, что «не едят в Одессе», после чего спросил:

«Милая дама, а в какой гостинице вы остановились? Вы ведь на консультацию не на один день приехали?»

«Они поживут у нас, ладно?» - смущаясь пред Галей попросила я, обращаясь одновременно к Тамаре Васильевне, собравшейся куда-то по своим делам и остановившейся в дверях на выходе и Славику, сидящему за столом, - квартирантки ведь в рейсе и комнатка пустует?»

Если бы кто-то из них сказал в этот момент «нет», я бы провалилась на месте от стыда.

К счастью для меня, возражений не последовало. И только Галина, начиная понимать, куда она попала, с жалостью посмотрела на меня, стараясь, чтобы я не заметила. Но я заметила.

Я сознательно опускаю многие негативные моменты, дабы вовсе не удручать описание, но, поверьте, их было более, чем достаточно!

Как результат, уверенная в себе, беззаботная любимица родных и близких, - я, выглядела, даже визуально, не лучшим образом. Молчу уже о том, что я (натурально!) заикалась, наверное, на нервной почве. А у моего малыша был самый скромный гардероб, из того, что немного, что Ада отдавала со своего сына, (маленький Мстиславчик умудрялся изнашивать хорошие вещи быстрее, чем расти)

Пытаясь не упасть в глазах Гали окончательно, я читала ей свои стихи, сказки, рассказы, все то, что украдкой умудрялась писать, спасаясь от реальности. Я водила Галю по своим любимым местам Одессы, комментируя то и се. Маленький Влад и ее беленький косоглазик Димочка были очень довольны: я играла с гостем, Галя с радостью нянчилась с Дюнечкой.

Не думаю, что их визит продлился более недели. Но перед их отъездом Слава не «видевший их в упор», ако и его «мулечка», спросил у Галины:

А не забрала бы ты хоть на годик, другой, а еще лучше на совсем, этих проглотов?» Это мы то с сыном проглоты?! Я весила не более 45 кг, а Влад был совсем прозрачным худышкой. Подобное накапливалось по капле, пока 9-й вал возмущения не накрыл меня по полной. Тогда я устроила такой кипеш, который еще долго обсуждался на Греческой 7 и, наверное, мог получить название «Бунт года». К сожалению, сама я его не помню, так как в какой-то момент «отключилась», а пришла в себя среди груды осколков посуды в цепких кандалах рук своей подруги, удерживающей меня. Тогда я поняла, что сокрушила тягостную жизнь, где я была не я. Пора было вновь обретать себя настоящую.