Строение

Тридцать лет тому назад, пишет художник, была у меня картина «Строят город». В ней мне хотелось выразить стремле­ние к созиданию, когда в разгаре сложения новых твердынь нагромождаются башни и стены. С тех пор радостно было воз­вращаться к тому же понятию созидательства, которое является естественным противоположением разрушению.

Такую же радость прикасания к созидательству ощутили мы, посещая столицу Маньчжу-Ди Го Синьцзян. В наши дни, когда мы пережили столько разрушений, каждое строительство является особо ценным. Еще недавно нам твердили разные житейские мудрецы, что мир находится в агонии материаль­ной депрессии, материального небывалого кризиса и потому всякое строительство неуместно. Мы слышали дикие выкрики вандалов: — Долой культуру, деньги на стол.

Ради этих меняющих свою условную ценность бумажных знаков люди готовы были произнести мерзкую хулу на самые высокие понятия. Эти кощунники думали, что материальный кризис мира можно разрешить материальными вычислениями. Но проказа зашла слишком далеко. Кризис мира вовсе не ма­териальный, но именно духовный. Он может быть исцелен лишь духовным обновлением. Холодный язык мозга обманул счетчиков, и опять настоятельно требуется обратиться к тому вечному языку сердца, которым создавались эпохи расцвета.

Еще недавно в статье «Черта мира» нам приходилось гово­рить о том необычайно очевидном явлении, что сейчас весь мир неслыханно резко разделился по черте света и тьмы, сози­дания и разрушения. Потому-то так особенно болезненно отражается каждое разрушение. Потому-то так особенно радостно звучит сейчас каждое построение. Не скрываем, что к стыду человечества силы тьмы весьма организованы, тогда как пози­тивные поиски затруднены многими блужданиями и неосмот­рительными отравлениями. Тем драгоценнее именно сейчас видеть строительство. Ведь мы знаем, какими трудностями сейчас окружен каждый строитель, каким подвижником должен он быть, чтобы перебороть натиски разрушения, хаоса, тьмы. Правда, тьма рассеивается от света, но ведь этот свет должен быть интенсивнее тьмы, чтобы рассеять ее.

Друзья, вы можете себе представить мою сердечную радость, когда в новой столице Маньчжу-Ди-Го нам пришлось воочию убедиться в реальности обширного строительства. Строится целый город. Широко планируется множество государственных и образовательных учреждений. Когда мир содрогается от не­разрешимости материальных проблем, тогда здесь, на просторах Азии, как в далекое блестящее историческое время, складыва­ется большое строительство.

Каждое сердце человеческое, которое направлено к основам созидания, порадуется, узнав, что несмотря на бури потрясе­ний, здесь идет строительство. Оно увлекает в своем движении множество энергии и укрепляет ее очевидностью созидательных возможностей. И в Америке, и в Европе, по всему миру боль­шинство людей вообще не знает, что творится в новой Импе­рии. Газеты чаще сообщают о каких-то нападениях, нежели о строении. Многие люди вообще с трудом понимают язык Азии, который является прежде всего языком сердца. Я уверен, что множество светлых сердец, устремленных к созиданию, будут готовы приобщиться к моей радости, услышав, что мы видели здесь бодрое напряженное строение, видели заботливо обрабо­танные пашни и ощутили большой нерв начинания.

Среди маразма уныния и упадка этот созидательный темп звучит как настоящий героизм. В восточном искусстве особен­но часто развита анонимность, также и в каждом строительстве мы обычно не знаем имен сотрудников, вложивших свою энер­гию в новое построение. От имени всех, устремленных к созидательству, мне хочется поблагодарить всех тех, от великих до малых, которые устремляют свою энергию к созданию, каждое создание приносит с собой и сотрудничество. В этом звучном понятии, произнесете ли вы его порусски, как сотрудничество, или в иностранной форме, как кооперация, заключены живые основы, противостоящие силам разрушения. Там, где есть сотрудничество, там есть и взаимопомощь, там за пределами ус­ловных трактатов рождается светлое улучшение жизни.

Радуюсь о строительстве новой Империи Маньчжу-Ди-Го. Будем радоваться каждому строительству; будем помогать ему на всех путях мира, ибо весь мир нуждается в созидательстве. Каждый строитель уже друг человечества, и мы знаем, как безмерно труден путь каждого строителя. Не затрудним его ка­кими-то недоразумениями, суевериями или пережитками. Эво­люция строительства и сердечный язык человечества могут сказать свое решающее благое слово. «Поможем строителям» — в этой простой готовности будет разрешение множества житей­ских проблем. Французский земледелец говорит: «Когда постройка идет, все идет!».

К завету Запада добавим и мудрое завещание Востока. Славный самурай Мори, напутствуя своих сыновей, дал каж­дому из них стрелу и предложил разломать ее. Без усилия все стрелы были поломаны. Тогда глава рода дал каждому сыну одинаковое количество стрел, вместе соединенных, и никто не мог разломать их. А на другом материке в это же время писа­ли вечные слова:

«В единении сила».

РОБОТЫ

Эрик — робот, выставлен впервые в Англии на ученической выставке. Он может стрелять из пулемета по команде. Так опо­вещает местная газета под картинкой, изображающей стальное чудовище. В приложении к «Нью-Йорк Тайме» изображен какой-то ученый из Массачусетса, делающий сложные вычис­ления, а подпись гласит о том, что он изобретает мозги для робота. Итак, в разных концах мира человечество занято мыс­лями не о самоусовершенствовании, но об усовершенствовании механических чудовищ, которые должны заменять людей во многих работах.

Многие миллионы безработных и голодающих ищут работы, готовы приложить свою энергию к любому труду, лишь бы спастись от голода и холода. Но им угрожают не только живые конкуренты, но изобретаются и какие-то мозги для роботов. Неужели ко всем несчастьям и злобным выдумкам люди начнут мыслить по направлению условной механизации, забывая об истинном значении своего бытия.

Музыка в консервной банке, искусство на фильме, лекции по радио, корабли без капитана, аэропланы-бомбометы без пи­лотов и как корона механизации и венец уничтожения чело­веческого духа — война ядовитыми газами и биологическое ис­требление всего живущего. Старые заветы о том, что «да живет все живущее», кажутся какими-то неуместными. Вместо симфо­ний и опер завывает саксофон, и люди медленно движутся в механическом танце смерти.

Может быть, мы преувеличиваем. Может быть, нашествие роботов во всевозможных одеяниях не так уж опасно, но перед нами лежат многие журналы и письма с разных концов света; отовсюду слышатся вопли ужаса не только о безработице, но и об умерщвлении духа. Чуткий духовный водитель Т.Л.Васвани в издании женского журнала «Мира» выражает глубокое сожа­ление о быстро растущем цинизме. Он подчеркивает, что почи­тание героизма было основой совершенствования личности и прогресса нации. Цинизм есть форма разложения. Наши по­требности в новой интеграции мысли и жизни. Циники спра­ведливо приравнивались к воронам — между тем как почитание героя подобно расцвету в жизни народа.

Из другого края слышится — «Мы ждем героизм, кото­рый останется героическим даже в своих тайных помыслах. Мы ждем героев, которые поражают драконов в частной жизни. Мы желаем то царственное мужество, которое подавляет каж­дый недостойный импульс, как только он зарождается. Быть героичным должно заключаться в самой природе человеческой».

Древние Риши молились: «Тамасо ма джиотир гамая» — что значит: «через тьму веди нас к Свету». Поистине, исполняется именно этот путь. Тьма так сгустилась, что, потопая в ней, люди перестают желать Света. Сожигаются на глазах голодных гекатомбы зерна. Убиваются миллионы животных, чтобы не по­мешать остальным. Говорят, что все это нужно и что кто-то в конце концов оставшийся получит необыкновенную выгоду. Но кто будет тот, кто выживет и останется? И не выйдет ли против него какой-то уже давно заведенный робот и не размоз­жит ли ему голову привычным механическим движением, в то время как последняя механическая пластинка будет доигрывать джаз из похоронного марша Шопена?

В то же время, несмотря на все эти странные в своей при­роде признаки, мы не можем быть пессимистами. Можно знать, что роботы еще покажут себя во всем своем механическом невежестве. Именно они, как уже и случалось, остановят самое нужное уличное движение (траффик), они не донесут спешную весть, они, заржавев от морского тумана, направят человечес­кий корабль на гибельную скалу. Трудно представить себе, кто может оказаться наиболее губителен — роботы ли, заведенные механической рукой, или же та бесчеловечная биологическая война, о возможности которой можно читать в газетах.

Может быть, люди надеются, что вообще от нашей циви­лизации — уже не говоря о Культуре — мало что останется. Таким образом и постыдные газетные листы со всеми дифирамбами о ядовитых газах и биологической войне разложатся и сгниют прежде многого другого. Помню, как у Уэллса на одном обеде он, подняв рюмку, сказал: «Не удивляйтесь, если этот кусок стекла для кого-то когда-то опять будет редкос­тью». В этой шутке звучала неподдельная ирония печальной действительности.

И все же через всех роботов, поверх всех ехидн безбожия и темного невежества зарождаются прекрасные очаги сотрудниче­ства. Правда, они редки, правда, каждый вступающий на этот путь подвергается всевозможным трудностям. На него сыплется град черных камней. Для всех роботов и ядовитых человеконе­навистников каждый думающий о созидательном сотрудничест­ве должен быть уничтожен. Не может быть для темных и речи о том, чтобы привести в свою веру, вернее, в свое неверие, молодые и преданные истинному познанию сердца. Попросту говоря, они должны быть уничтожены! И нет такой злобной выдумки и клеветы, которая не должна бы пропустить случай, чтобы прекратить луч Света.

Но ведь древние Риши и предусмотрели именно эту тьму, которая является пробным камнем для взыскующих Света. Эти искатели блага отлично чувствуют, что препятствия не случайны и должны быть превзойдены. Среди настоящих искателей много и поддельных — много тех ночных никодимов, которые шепчут сладкие речи ночью и готовы предательствовать в зное дня. Дайте им даже самый маленький опыт подтверждения их стремлений, и они немедленно уйдут в бездну, где до тех пор и проживали. Спросите, может ли такой Никодим ради блага не спать всего одну ночь, и он поспешит скрыться, лишь бы не затруднить себя даже малейшим усилием! Но не о них жив человек. Люди живы теми немногими преданными сердцами, одно упоминание о которых удесятеряет силы. Хотящие идти во тьму — туда и пойдут, но взыскующие Свет достигнут его через все потемки. Книга «Мир Огненный» заповедует:

«Кто-то полагает, что он желает достичь космического со­знания, пусть лучше думает об очищении сердца. Пусть не только воображает себя победителем Космоса, но желает очистить сознание от сора. Нельзя проникнуть за пределы закона без желания приблизиться преображенным. Именно пекарь хлеба духовного и телесного не должен помышлять лишь, как самому насытиться».

«Выздоравливающему опытный врач советует не думать о прошлой болезни и уговаривает думать о будущем и о счастли­вых обстоятельствах. Так не только физически, но и духовно отметается всякое напоминание о прошлой болезни. Следует прилагать такой же простой метод при всех случаях жизни. Особенно же при огненных действиях, когда огонь трепещет от мрака, не нужно думать о мраке и о воздействии его на огонь. Явление будущего воспламенит сердце. Самое подавляющее может рассеяться от будущего. Глупцы кричат о конченной жизни, разве может кончиться жизнь вечная? Нужно произвес­ти столько ужасов, чтобы нарушить жизнь! Даже звери не дер­зают обратиться в прах бездны».

«Среди психических заболеваний самые неприятные, почти неизлечимые — предательство и кощунство. Однажды преда­тель — всегда предатель. Только сильнейший огненный удар может очистить такой зараженный мозг. Если такое преступ­ное состояние происходит от одержания, то такая причина одинаково неутешительна. Можно ли представить сотрудниче­ство с предателем или кощунником? Они, как зараза в доме. Они, как труп смердящий. Так, Мир Огненный не имеет уте­шения для предателей и кощунников».

«Смелость сочетается с осторожностью. Иначе смелость будет безумием, и осторожность обратится в трусость. Люди, которые представляют себе всю сложность огненных волн, могут оценить совет осторожности. Йог не забывает всю осто­рожность, в ней будет уважение к великой стихии и почтение Мира Огненного. Можно видеть, как нужно напрячь всю осто­рожность, проходя между рядами тончайших сосудов. Если эти изделия огненной работы требуют такой бережности, то сами огненные волны умножат путь нашей сердечной наблюдатель­ности». Именно этой сердечной наблюдательностью можно безошибочно отличать, где есть животворящее стремление, где механический штамп робота.

Друзья мои, сейчас очень сильны всякие роботы. Всякие условности, мертвенные запреты и ржавый скрип злости и все прочие свойства механизации и всякой хотя бы технократии — все эти темные беды будут преоборены огненным сердцем. Когда я вспоминаю о Вас, дружно сходящихся во имя истинного Мира и сотрудничества, то всегда сердце преисполняется радос­тью. Трудясь весь день, отдавая энергию свою подчас очень трудным занятиям. Вы во всей свежести духа находите силы сходиться по вечерам для прекрасных преуспеяний духовных.

Честь тем, кто устремляет Вас к этим достижениям, честь Вам самим, кто находит в себе и неутомимость, и терпение, чтобы превращать рутину жизни в сияющий сад прекрасный.

1931