Поворот Солнца 4 страница

Рис. 101. 5) «Являясь логическим завершением всего костюма, женский головной убор нёс на себе наиболее священные изображения, символика которых сложилась в глубинах тысячелетий». Золотая вышивка кокошника. Вологодская губ. Нач. XIX в. [129, с. 28, 38].

Исторически обряд «скручивания» утверждал примат мужской воли над женской. В славянских языках заложена связь между волосами (власами) и властью человека. Так, в древнерусском:

владь = владение владь = волосы
володеть = владеть влодь (володь) — волосы
волость = власть волос = влас [326, т. 1, стб. 267-274, 291-294].

Сияющий свет девического целомудрия (связанный, кстати, с особым даром пророчества), «собирался», «скручивался» и «покрывался» ответственностью жениха, призванного сохранить его в прежней чистоте. Теперь супруга не могла даже дома «светить волосом», обязана была ходить с покрытой головой, часто и спали в повойниках. Вычесанные волосы никогда не выкидывали, не сжигали, а собирали в специальную подушечку, которую, по смерти женщины, клали ей под голову в гроб. Для покрытия волос использовались также головные украшения: колты, ушные кольца, подвески (см. о них V гл.), некоторые из которых в XI-XII вв. приобретают форму храмиков-«сионцев» [132, с. 82].

Лучистость головы женщины подчеркивалась вышивкой и на других украшениях славянок. Часто на свадебных уборах основным полем служила красная материя, по которой вышивали золотом. Наряды унизывались жемчугом, сверкающими каменьями, перламутром, стеклами, бисером, металлическими блёстками.

Рис. 101. 4) лента со свастичной вышивкой, украшение для косы. РЭМ. Зал «Славяне Восточной Европы»;

Части рубахи. Одежда представляла собой круговую оболочку, в центре которой, словно ось мира, помещалось тело человека [см. подробнее: 6]. Центрическая форма обладала космообразующей и охранно-магической функциями. Те места на одежде, где кончалась ткань и начиналось тело, принято было покрывать охранительным узором. На таких местах свастика несла прежде всего защитную функцию. Окружаясь 4-конечными свастиками, человек будто помещал себя в центр благодатного движущегося кокона, оберегавшего его от пагубных воздействий четырёх ветров и четырёх стихий.

Рис. 102: 6) свастика на традиционной русской вышивке. Фото Т. Кругликовой.

Свастика на славяно-русской одежде постоянно осмыслялась православной иконографией. На иконе «Святые князья Гавриил и Тимофей» XVI в. на подоле их одежд расположены собирающие свастики [ЦАК МДА]. Красные свастики покрывают белое оплечье славянского отрока на картине с проповедью свв. Кирилла и Мефодия, отпечатанной в типографии И.Д. Сытина (М., 1902) [626, л. 16].

Ориентированные по 4-м сторонам света, свастики входили в число символов, интегрировавших внешний и внутренний миры человека. Длинная нижняя рубаха со сборками у ворота была основной, а для холостой молодёжи нередко единственной одеждой. Право- и левосторонние свастики помещались у ворота, на оплечьях, на груди, на рукавах и подоле. Средняя часть рубахи соответствовала внутренней сущности — микрокосму. Начиная по меньшей мере с эпохи Триполья, время понималось предками славян как цикл, что отражало и круговое «пространство» одежды [6, с. 6]. Поворачиваясь вокруг своей оси, человек традиционного мировоззрения воспринимал окружающее в обратной перспективе.

В Рязанской Мещере расшитая свастиками рубаха носила название «со хрестами» или «рубахи по-старому», ведь оплечья повторяли свой орнамент из поколения в поколение [192, с. 36].

Часто свастиками усыпались оплечья на олонецких (каргопольских) рубахах. На олонецком оплечье 1 пол. XIX. в. 12 перемежающихся зеленых и синих развернутых свастик расположены на боковых полосах (№ 100). В основе композиции другого олонецкого оплечья того же периода 12 ромбов с разнонаправленными белыми свастиками, расположенными по сторонам орнаментованного золотыми свастиками тау-креста (№ 90).

Рис. 103. Русская традиционная вышивка: 1) разворачивающиеся свастики — символы духовного сеяния — на оплечье женской рубахи. Наверху — древняя композиция с «предстоянием» птиц и зверей «богине». Олонецкая губ., Каргопольский у. 1-я пол. XIX в. 24, 7 х 23, 5 см. МНИ [147, № 97]; 2) свастичный орнамент во 2-м с края ряду оплечья женской рубахи. Олонецкая губ. Каргопольский у. 1 пол. XIX в. Вышивка: набор, гладь, стебельчатый шов. МНИ; 3) оплечье обрядовой женской рубахи (затем было вставлено в полотенце) со знаками свастики. С. Река, Каргопольского у., Олонецкой губ. Нач. XIX в. Фото Г.П. Дурасова; 4) 30 разнонаправленных свастик на оплечье женской обрядовой рубахи. Олонецкая губ. Каргопольский у. 1-я пол. XIX в. Вышивка: набор, гладь, стебельчатый шов. МНИ. Ср.: [147, № 100, с. 36].

Рис. 104. 1) знаки благословения и защиты на оплечье обрядовой женской рубахи. Олонецкая губ., Каргопольский у. Нач. XIX в. Фото Г.П. Дурасова;

Двусторонние ряды свастик иногда заключались каймой из полусвастик с внешней (по отношению к центру композиции) стороны и коситниц (со внутренней) (№ 91, 101). За счёт разности в цвете, знаки могли переливаться один в другой (например, из простого в разветвлённый) (№ 95-96).

Чаще всего свастические символы составляли начальную (но не самую внешнюю) кайму оплечья (№ 97-98, 109, 113, 114). В иных случаях, они являлись фоном центральной области оплечья (№ 104) или элементами его срединной композиции. Оплечье 1-й пол. XIX в. с двумя грифонами предстоящими перед райской птицей, с духовным плодом в клюве: здесь по четыре разностороних свастики вписаны в два косых (андреевских) креста (№ 102). Древо Жизни, на вершине которого сидит птица, имеет корни, напоминающие одновременно источник. По существу, это третье небо индоарийской мифологии, с которого простирает свои широкие ветви неувядающее Мировое Древо [123, с. 10]. Интересно, что согласно славянским Физиологам, два грифона, встречающих солнце, истолковывались как Архангел Михаил и Богородица, молящиеся перед Светодавцем-Христом за мир [35, с. 92].

Рис. 103. 1) разворачивающиеся свастики — символы духовного сеяния — на оплечье женской рубахи. Наверху — древняя композиция с «предстоянием» птиц и зверей «богине». Олонецкая губ., Каргопольский у. 1-я пол. XIX в. 24, 7 х 23, 5 см. МНИ [147, № 97];

На олонецком оплечье, скрепляющее навершие которого представляет Древо-Солнце с разросшимся Вертоградом, свастики включены во все части композиции, включая центральное изображение (их там четыре) (№ 103). Четыре сворачивающиеся свастики вплетены в срединную полосу архангельского оплечья 1-й пол. XIX в., а по бокам следуют полосы с пятью волютами на каждой (№ 18). На другом архангельском оплечье, 2-й половины века, центральную полосу с 5-ю процветшими крестиками окаймляет по семь разветвлённых свастик (сверху — собирающие, внизу — сеющие, № 22).

Рис. 104. 2) оплечье женской рубахи. В основе орнамента — гребенчатые ромбы, ромбы с отростками, косые кресты, ромбы с крюками. В верхней части — две пары птиц, предстоящих Древу Жизни. Олонецкая губ. 1 пол. XIX в. Холст, красные и синие бумажные, цветные шёлковые, золотные нити, блёстки. Вышивка: роспись, набор, стебельчатый шов. 25х30. МНИ [147, № 103];

Свастики, символизирующие принятие и передачу благодати, облегали рукава ритуальной одежды. На правой и левой сторонах они иногда разнятся по форме: слева — обычно сворачивающаяся, справа — разворачивающаяся (№ 86). Та же логика была выявлена нами при анализе спиралевидных свастик с одежд Богородицы на православных иконах (см. гл. V).

Рис. 106. 1) «рукава» зачастую передавались по наследству — от матери к дочери. Рукава девичьей рубахи из Олонецкой губ. РЭМ;

Пышные рукава на рубахе у невесты закреплялись узкими браслетами-зарукавьями из парчи с цветными стеклами (как, например, в Сольвычегодске). Свастики, таким образом, располагались над браслетами и вместе с ними символизировали благословение свыше на дела рук человека (ср.: Втор 33: 11; Иов 1: 10), укрепление его мышц (Быт 49: 24), благое течение его дел. Поэтому на концах рукавов свастики преимущественно разворачивающиеся.

Рис. 110: 3) центробежная (развёртывающаяся) и центростремительная (свёртывающаяся) свастики. Направление движения определяется по концам лучей.

Участникам свадьбы нельзя было касаться друг друга голой рукой, что сулило бедность. С религиозной точки зрения это объясняется опасением лишиться полноты благодати, воспринятой через таинства обручения и венчания. Потому-то во многих местах шили рубахи-долгорукавки с рукавами, достигавшими земли.

Пояс, понёва, передник. Пояс воплощал честь и свободу славянина. Каждый уважающий себя русский старался даже по избе не разгуливать распоясанным [129, с. 17-18]. Наравне с крестом пояс считался признаком принадлежности человека к христианскому вероисповеданию. «Ходит как бусурманин: без креста, без пояса», — произносили с осуждением [379, с. 139]. В Древней Руси пояс надевали ребёнку во время крещения. «Поясы означают способность [Небесных Сил] охранять в себе плодотворные силы, и сосредоточение их действования в одной цели, утверждённого навсегда в одинаковом состоянии, как в правильном круге», — писал св. Дионисий [105, с. 64]. Пояс нёс защитную символику, слова молитвы. Традиционная длина русского пояса доходила до 2, 4-2, 8 м; он завязывался на левом боку, под сердцем, концы свисали до земли [293, с. 177-178].

Свастический принцип движения заложен в самой технологии ручного тканья поясов. Ксения Владимировна Клепикова из села Куяча Алтайского района показала этнографам старинные дощечки, с помощью которых она ткёт. Дощечки имеют по углам четыре дырочки.

В каждую пропускали по одной нити в определённом положении, чаше навстречу друг другу. Один конец основы прикрепляли к гвоздю в стене, другой обвязывали вокруг поясницы. Всякий раз при повороте дощечки «по солнышку» ровно на четверть, образовывался всё новый зев, в который пропускали уток.

Разнообразие узоров при таком нехитром способе было достаточно большим. На поясах и тканых вожжах из Алтая часто встречаются свастики, ромбы, треугольники и др. символы. Они являются аналогами молитв, имеют значение амулетов. Форма тканых вручную свастик диктуется технологией, поэтому они слегка приплюснуты (тканая опояска из с. Куяган, пояс из села Ая Алтайского р-на). Иногда 4-конечную свастику заменяет более простая волюта (вожжи из села Тоурак). Цвета свастик на Алтае другие, чем в центральных и северных губерниях. Знак может быть выткан коричневым, реже — зелёным по красному [170, с. 142-149]. Староверы до сих пор считают пояс непременным атрибутом одежды, хранят названия тканых узоров. На поясах-«топках» и «покромках» практически всегда встречается свастика в виде ромба с крючками [218, с. 40].

Рис. 107. Русская традиционная вышивка (окончание). Алтайские пояса [170, с. 146, 147, 151, 148, 150, № 1, 2, 10, 3, 8]: 1) дощечки, с помощью которых алтайская мастерица К.В. Клепикова ткёт традиционные пояса, поворачивая их «по солнышку»; 2-3) свастики на тканой опояске (с. Куяган) и на поясе (с. Ая); 4) свастики-волюты. Пояс тканый на бедре. С. Каянча; 5) волюты, перемежающиеся с молитвами на тканых вожжах. С. Тоурак; 6) свастика-волюта на поясе. С. Куяча.

В начале XX в. свастику вышивали жители Пермского края: как русские, так коми-пермяки и марийцы (покромка из д. Нижние Ворцева, кушак из д. Москали Чердынского р-на) [371, с. 157, рис. 21б-в].

Свастичный квадратный бордюр («конитница»), формировал символическое пространство понёвы, носившейся женщинами поверх рубахи. Понёву носили только замужние, но, в отличие от головного убора, надеваемого после венца, она была венчальным нарядом. Надевание понёвы означало признание зрелости невесты [252, с. 99, 106]. В костюме просватанной девушки у вятичей XII вв. свастика вышита как на головной ленте (см. выше), так и рис. 99.2 на раппорте просвечивающей понёвной ткани [120, с. 109, 324, таб.78.2]. В сочетании со знаками плодородия, животными и птицами свастики помещались на передниках-занавесках и подолах. Архаический передник одевался не на талию, а подвязывался над грудью, как бы фиксировал её. Занавеска охраняла живот женщины, её воспроизводящие органы, поэтому такие передники были почти сплошь затканы или вышиты.

Рис. 93: 4) понёва (сзади). Дер. Астахове Курновского р-на Владимирской обл. Нач. XX в. Фото Г.П. Дурасова.

Рис. 101. 1) шерстяная лента со свастичными знаками. Вятичи. X-XIII вв. Никольское, Московской обл. [120, с. 312, таб. 66.3];

Рис. 99: 2) свадебный наряд вятической девушки XII в. (свастики вышиты на головной ленте и понёве). Реконструкция М.А. Сабуровой [120, с. 324, таб.78.2];

Рис. 105. 1) орнаментальная полоса из свастических фигур с косым (андреевским) крестом в центре и обозначением Древа Жизни справа. Три свастики символизируют тройственные плоды Древа Жизни под сенью семи даров Св. Духа (семь голубей на верхней кромке четырёхугольника). Конец полотенца. Новосильский у., Тульская губ. 2-я пол. XIX в. МНИ. КП 2796, № 245; 2) орнаментованный конец северорусского полотенца с разноцветными свастиками. Кон. XIX — нач. XX вв. Фото Г.П. Дурасова; 3) свастика на традиционной русской вышивке. Фото Т. Кругликовой;

Полотенца. По периметру орнаментальной полосы вологодской свадебной ширинки 2-й пол. XIX в. расположены шесть право- и шесть левосторонних свастик (№ 168). Они чередуются с оленями (символами укрепления духа [21, с. 204-206]). Три свёртывающиеся свастики, с косым крестом посередине, занимают основной объём узорной каймы тульского полотенца того же периода (№ 245). Свастики заключены в прямоугольник, осеняемый семью схематизированными голубями (дарами Св. Духа). Последние восходят, с одной стороны, к архаичным крестообразным птицам, а с другой — сообщаются с церковно-прикладным искусством (см. Утл.). На полотенце из Вельского у. Вологодской губ. ветвящиеся свастики на орнаментальных полосах также вызывают ассоциации с фигурками птиц [205, с. 111, рис. 55].

Рис. 81-2. 3-4) епитрахиль XV в. из бывшего Севастьяновского собрания Румянцевского Музея (ныне хр. в ГИМ, инв. № Э3151/РБ-2495). Общий вид и оконечности со встречными свастиками и голубками [493, р.70-71, № 21];

Свастика могла располагаться и в самом центре полотенца. Так, на известном полотенце-месяцеслове Агриппины Фёдоровны Поповой (вышитом 21 ноября 1911 г.), знак помещён в середине Солнцецвета, окружённого 12-ю годовыми символами, восходящими к древнеславянскому календарю. Их можно сопоставлять с месяцами (Б.А. Рыбаков), святыми пятницами (Ш.М. Шихвер-диев) [288, с. 508-511; 383, с. 15-16]. Композиция на полотенце Агриппины Федоровны напоминает и описанное в Апокалипсисе Древо Жизни, «12 раз приносящее плоды, дающее на каждый месяц плод свой и листья... — для исцеления народов» (Отк 22: 2). По четырём сторонам Солнцецвета расположены четыре времени года в виде растительно-геометрических символов с сопутствующими свастиками, которые символизируют четыре кардинальных положения Солнца на небосклоне (два солнцестояния и два равноденствия). Вокруг растёт пышная «поросль» Жизни. Но начало, от которого развёртывается вся композиция, расположено в центре. Это свастика — животворящая сила Святого Духа.

Рис. 105. 4) подвес-месяцеслов со свастичными мотивами. Дер. Гарь, Каргопольского у., Архангельской губ. Фото Г.П. Дурасова.

Свастики и S-образные фигуры вышивались на «печальных» полотенцах, которые женщины, потерявшие близкого человека, носили в послепохоронный период откручин. В сёлах Поочья (Ушинка, Бол. Ижмора, Вяземка, Кириллово, Красная Дуброва) «печальные» полотенца часто имеют свастический орнамент [191, с. 24-26].

Варежки, чулки. Вместе с шерстяными чулками варежки являлись тем элементом зимней одежды, на которую наносился орнамент. На Печёре рукавицы надевали даже в жару при заключении твёрдого договора, а потом «ударяли по рукам» (отсюда выражение). Композиции на варежках (куда включались разные виды свастик) сообщали о положении, истории рода, к какому принадлежал человек. По нашим данным, рукавицы со свастиками вяжут и в Лешуконском районе Архангельской обл.

Вышитое узорочье называли «писками» (т.е. писанным, письменами). Мастерица Прасковья Савельевна Чупрова, староверка из д. Боровская Усть-Цилемского р-на Республики Коми, говорит о нём как о добуквенной форме письма. Орнамент на чулках-«писках» расположен несколькими ярусами-строками, каждая из которых имеет собственное название-ключ. Верхний ряд носит название «околицы» (то, что окружает Коло, Солнце), затем — «река», «рыбы», «оленные рога», «крылатые солнце-кони» (это и есть свастичный ряд), «пчёлы» (на носке и на пятке).

Ритуальная пища. Употребление спиралевидных мотивов и свастики в русской ритуальной пище тесно связано с годовым обращением Солнца, Миротворным кругом.

Как показывают работы Е.Э. Бломквиста, А.К. Амброза, A.M. Русаковой, свастический знак «ромб с крюками» на кержацкой вышивке символизировал годовой круговорот Солнца и порождаемой им жизни.

Воплощаемые свастикой идеи сеяния и жатвы в первую очередь связывались с зерном. Смерть зерна обусловливает его будущее рождение. Вызревшие злаки срезали, молотили, но вскоре опять «хоронили», и они возрождались к новой жизни подобно тому, как убывает и прибывает в году Солнце [280, с. 129; 269, с. 140].

Первым праздником православного календаря, на который пекли спиралевидные пряники было Рождество Христово. В Архангельской губернии их делали из ржаной муки, в Тарусском уезде Калужской губернии — из пресного сдобного теста и называли клубками [315, с. 125, 127]. Свёрнутая несколькими витками спираль считалась одним из древнейших космологических символов, обозначающих видимую людям вселенную, в центре которой расположен престол Всевышнего [421, р. 27-29; 253]. Как упоминалось в V гл., спираль можно встретить почти на всех видах икон, где есть сегмент, сфера или полусфера Неба.

В продолжение Святок печенье, схожее с клубцами, готовили в Новгородской, Московской, Воронежской, Саратовской, Курской губерниях [315, с. 127]. По свидетельству местной жительницы А.Н. Кашуниной (р. 1921) в Лешуконском р-не Архангельской обл. на Святки пекут двухсторонние свастики-волюты.

За Рождеством следует Крещение, когда Свет Неприступный, как поётся в кондаке праздника, сияет во вселенной, и Дух Святой является перед людьми «телесным образом, как голубь» (Мф 3: 22). На этот праздник в Архангельской губернии снова готовили спиралевидные пряники.

Свадебная лепёшка, которую подруги дарили невесте в Воронежской обл., состояла из волютообразных и свастичных завитушек [315, с. 126, рис. 4].

Знаки свастики встречаются на многих предметах народной посуды, особенно на ендовах и братинах, из которых пили пиво — напиток, не утративший своего ритуального характера и в Новом Завете. В средневековье оно символизировало источник бессмертия (ср. ирмос 3 песни Пасхального канона: «Приидите, пиво пием новое...» и т.п.).

Круговорот воскрешения. Русский человек созерцал вселенную в виде пространства сквозь которое, как сквозь сеть, могут свободно протекать вода, ветер, огонь и свет. Существуют загадки: «Сито вито, решетом покрыто» или «Сито свито, золотом покрыто». Разгадка в обоих случаях: «Небо и Земля» [215, с. 18, 21]. Решётка «#» — символ плодородия, золото — святости, божественной благодати. «Сито» (Земля) — «вито» (или свито), т.е. собирает (свивает) исходящую от Зиждителя (Неба) благодать, материализуя, воплощая её в себе и таким образом приносит плод. Образу сита соответствует тетёра «сетчата-решетчата».

Рис. 108. 4) тетёры со стилизованными свастическими знаками испечённые А.А. Савиновой.

Собирающая (левосторонняя) свастика носит на санскрите название suvastika, образованное от санскритского su — «рождать», «творить», а также — «оживлять», равнозначного с «воскрешать» [см.: 20, т. 1, с. 70; 393, с. 60]. Воскрешение, оживотворение и плодоношение видимой твари производится силой дневного светила, что закреплено в народной солярной символике. Более всего производительная сила солнечного сияния заключена в ярких лучах. Поэтому в дни солнцестояний и равноденствий костры на возвышенных местах, обвитые горящей соломой колёса (скатывающиеся с гор или поднятые на шестах), символизировали собой Солнце, а земной жертвенный огонь почитался его наместником [142, с. 109]. Зажжённый во многих местах, он, словно ветви дерева мыслился, единым и, как верили, имел силу давать урожай [20, т. 2, с. 13; 265, с. 163; 317, с. 239-240]. Слово — означало «огонь» и в то же время «оживление», «здоровье», — «воскрешать», «оживлять огнем», а крушение значило «воскресение», «начало жизни» [ , вып. 8, с. 38; 378, с. 93].

Рис. 110: 1) свастический орнамент на сербских пасхальных яйцах [204, с. 168]; 2) современный гусляр в традиционной рубахе с вышитыми свастиками и пегасами. 1999-2000;

Воскрешающая сила Солнца, издревле известная славянам, была осмыслена позднее в эсхатологической перспективе всеобщего Воскресения мёртвых. Как отмечает композитор В.И. Мартынов, «среди весенних летних и осенних попевок календарных песен выделяется одна попевка, опевающая четыре ноты в секстовом диапазоне. Попевка эта является основой в интонации песен летнего периода (купальские, сенокосные, жнивные песни), а также характерна для некоторых масленичных и весенних песен. Это позволяет говорить о " солнечном", " летнем" значении данной попевки. Но при жесткой закреплённости определённых попевок за определёнными явлениями, присущей календарной народной традиции, может показаться крайне удивительным использование этой попевки ещё и в напевах плачей причитаний по умершим [278, с. 26-32; 277, с. 14-16]. Как же объяснить, что одна и та же попевка является знаком таких разных явлений, как восхваление высшего жизненного начала, каким считали солнце, и погребальный плач? Думается, что объяснение может быть только одно: в данном соединении значений предзнаменовалась истина Воскресения из мёртвых. Естественно, что предварение это, заложенное в структуре календарных песен, не являлось результатом сознательной деятельности человека, но было даровано Промыслом как откровение, таинственно воспитывающее и предуготовляющее к принятию Истины» [203, с. 72-73].

Обычай наносить на пасхальные яйца свастические и спиральные знаки (доныне сохраняемый сербами) также перешёл в православие из незапамятной древности [204, с. 168]. В гуцульских писанках используется обод из спиралевидных завитков, в совокупности образующий волнообразную свастику [97; 288, с. 52]. У русских подобную традицию дополняло катание крашеных яиц со дня Воскресения вплоть до праздника Троицы. Так же как бросание глиняных расписных шаров на вятской «свистопляске», это остаток древнего культового действа [202, с. 56-57].

К спирально-свастичным обрядовым схемам относятся движения певцов в целом ряде русских хороводных игр. Перечисляя названия тетёрок, А.А. Савинова заметила: «А я сейчас восьмёрушками уложу — так у нас на Севере хороводы водят» [197, с. 93]. Выступая по кругу, из центра к краям и обратно, совершая разно-вращательные движения, участники таких хороводов образуют, при взгляде сверху, подобия живых свастик (двух-, трёх-, четырёх- и многолучевых).