Глава 7. Грейс-Энн уже была на ногах.

Грейс-Энн уже была на ногах.

– Пожалуйста, ваша светлость, я должна идти.

– Нет, нет. Мильсом обо всем позаботится. Он всегда так делает. – Герцог преградил ей путь к двери прежде, чем она смогла рвануться вперед, словно нервная кобылка. – У меня еще не было возможности спросить у вас…

– Пожалуйста, это только поставит нас обоих в неудобное положение.

– Значит, вы знаете, о чем я говорю.

– Да, к моему бесконечному стыду.

– Ага, так я был прав! Вы сделали с деньгами что-то непристойное!

– С деньгами? – Если бы Уэр сказал, что хочет услышать ее мнение о хлебных законах, то Грейс-Энн не могла бы удивиться больше. Она снова села. – Какими деньгами?

– Слишком поздно разыгрывать невинность, миссис Уоррингтон. – Он снова встал возле камина, но потом опять начал шагать по комнате. – Или вы думали, что я настолько легкомысленный, что никогда не спрошу, куда уходят деньги? – Лиланд не ждал ответа от Грейс-Энн, и тем лучше, потому что ответа у нее не было. – Я ломал голову, пытаясь догадаться, куда именно. На одежду? На драгоценности? – Он вскользь бросил на вдову пренебрежительный взгляд. – Вряд ли. Я видел вашу Пози, так что это и не скаковые лошади. Вы сказали, что не играете в карты, и я поверил вам.

– И я должна быть вам благодарна за это? – прошептала Грейс-Энн во время его тирады, ее голова кружилась, не успевая поворачиваться в такт его длинным шагам.

– Итак, я спросил себя: что же это может быть? Неужели она оплачивает какие-то ужасные долги? Покупает консоли^[12] на старость лет? Содержит любовника?

– Ваша светлость!

Герцог остановился напротив нее, сердито глядя сверху вниз.

– Так скажите мне, что, черт побери, вы сделали с деньгами Тони?

– О, с этими деньгами! – Грейс-Энн вздохнула с облегчением. – Вы должны знать, что у меня не было приданого, о котором стоило упоминать, всего лишь жалкие гроши от маминой семьи. Следовательно, условия брачного контракта были незначительными. Папа сказал, что моя вдовья доля едва покрывает то, что близнецы разби… то есть, что они разбирают на завтрак.

– Как бы ни так, мадам. Я до последнего шиллинга знаю, какова ваша вдовья доля. Как и должен был знать, ведь именно мой поверенный помогал составлять брачные документы. О чем я говорю сейчас, если вы хотите играть в эту игру до ее завершения, так это о деньгах Тони. О той сумме, которой я располагаю, как доверенное лицо, и проценты с которой я каждый месяц кладу в ваш банк, начав со значительной суммы на счете. Эти деньги должны обеспечить счастливое, здоровое детство детям Тони и безопасность его вдове. Короче говоря, те деньги, которые снимаются, но не тратятся!

– Я… я никогда не знала, что у Тони были какие-то деньги. Он никогда не говорил мне об этом. Мы никогда ни в чем не нуждались, но при этом и не купались в роскоши. Я думала, что его армейское жалование…

– Армейское жалование – это гроши. Конечно же, у Тони было собственное состояние; его дед был герцогом. У него не было собственности, так как его семья жила в Уэр-Хаусе в Лондоне, но их достаток был приличным. Как, по вашему мнению, Тони купил себе патент?

Грейс-Энн уставилась на свои пальцы.

– Я думала, что, должно быть, вы купили его для Тони. – Она покачала головой. – А его матушка жила в арендованном доме.

Теперь настала очередь Лиланда разглядывать турецкий ковер, который он почти протер до дыр.

– Тетушка Юдора переехала в Уэр-Хаус, – вот и все, что он произнес. Этого было достаточно.

Грейс-Энн с минуту сидела так тихо, столь явно задумавшись, что Лиланд мог слышать тиканье часов и топот ног по коридору, раздававшийся где-то вдалеке. Большого количества ног. Он позволил ей подумать. Затем герцог передал ей свой носовой платок. Черт возьми, он вовсе не собирался доводить ее до слез. Уэр также не собирался надевать на вдову кандалы, особенно если то, что он теперь подозревал, окажется правдой. Он снова начал шагать по комнате.

Грейс-Энн промокнула слезы, струившиеся по щекам, и высморкалась в тонкое полотно.

– Благодарю вас, – машинально произнесла она, всматриваясь в свой личный ад так пристально, что не слышала криков, раздававшихся в холле. Многочисленных криков.

Наконец, она заговорила:

– Вот почему он не хотел, чтобы я проводила время в вашей компании. Его вовсе не заботило мое доброе имя – или ваша дурная репутация. Он просто не хотел, чтобы мы разговорились. Конечно же, все дело в его коллекции. Я слышала, что некоторые люди становятся такими из-за азартных игр, когда они лгут и обманывают собственные семьи, чтобы добыть денег и поставить их на кон. Он сказал мне, что денег так мало, что об этом не стоит беспокоиться, что он все уладит за меня, как всегда это делал, и что женщины все равно ничего не понимают в делах. Мой собственный отец. Искушение, должно быть, было слишком велико.

– Но это не извиняет его. Если искушение слишком велико для священника, тогда как мы, простые смертные, должны с ним бороться? Прямо сейчас я испытываю искушение свернуть вашему отцу его цыплячью шею. Моя кровь вскипает от одной только мысли, что вы работали в его доме как служанка, чтобы он мог покупать заплесневелые старые книги. Я бы не прочь потащить его прямо к судье. – Его шаги сделались более быстрыми.

– Пожалуйста, вы не должны этого делать. Моя матушка склонна к нервным припадкам. Это убьет ее.

– Тогда что я могу сделать для вас? Я не могу просто ударить его в лицо, учитывая его возраст, и определенно не могу вызвать на дуэль викария. Конечно же, в моей власти сделать так, чтобы он потерял свой приход в моих владениях.

– Пожалуйста, церковь – это его жизнь. Он на самом деле набожный человек. – Грейс-Энн снова шмыгнула носом, что ни на йоту не уменьшило гнев герцога.

– Который к тому же алчен, лжив и бесчестен, не говоря уже о занудности, по меткому выражению тетушки Юдоры. Вы не можете предполагать, что это сойдет ему с рук.

– А сколько в точности…? То есть, насколько велико было его искушение? – захотела узнать Грейс-Энн.

Лиланд остановился на время, достаточное для того, чтобы прислушаться к затихающей суматохе в холле, шума которого она, кажется, не слышала, слава Богу. Затем он назвал сумму, услышав которую вдова охнула. Грейс-Энн знала, что сколько стоит, потому что вела хозяйственные счета; это намного превосходило все те подсчеты, которые она производила.

– Да ведь это же огромная сумма!

– Не совсем, – сухо ответил Уэр. – Этим не оплатить даже месячный долг Принни. Но это капитал, конечно же, который должен оставаться нетронутым, чтобы у детей было наследство, когда они достигнут совершеннолетия. Если только к этому времени Уилли не станет герцогом, а тогда, конечно же, все унаследует Лесли. Между тем, процентов и доходов от инвестиций должно быть достаточно на расходы по проживанию и непредвиденные обстоятельства. Это должна быть приличная жизнь, прошу заметить, приличествующая сыновьям джентльмена, и никакой экономии и скупости. Я всегда намеревался заплатить за обучение мальчиков в школе… – Лиланд даже не думал об этом до настоящего момента, но должен был, -… так что вам не нужно включать эту статью расхода в ваши расчеты. Так же, как и пони.

– О, Боже. – Она никогда не испытывала такой любви к Тони, какую ощутила в этот момент – и с его светлостью дело обстояло точно так же! С сияющей улыбкой, вдова ответила:

– Что за чудесный рождественский подарок! Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь отблагодарить вас.

Уэр пнул край камина.

– Отблагодарить меня? Вы должны желать, чтобы я провалился в преисподнюю! Я должен был сам присмотреть за тем, как вы устроитесь в Англии, но было легче предположить, что вам будет комфортнее в доме родителей. А затем я должен был пораньше заняться этим делом с деньгами, вместо того, чтобы подозревать вас в каких-то грехах.

– Но вы же не могли знать об этом! И я думаю, что вы берете на себя слишком много ответственности. Мне следовало самой попросить, чтобы мне показали бумаги Тони.

Лиланд собирался объяснить, что заботиться о тех, кто зависит от него, входило в его герцогские обязанности, когда в дверном проеме откашлялся дворецкий.

– Ваша светлость?

– Да, Мильсом, в чем дело?

– Я полагаю, что ваша светлость, должно быть, удивились небольшому беспорядку в коридоре. Сейчас огонь уже потушен. – Он поклонился и попятился из комнаты.

Лиланд продолжил мерять шагами комнату.

– Меня может стошнить, если вы не перестанете ходить взад-вперед, – раздраженно пожаловалась Грейс-Энн, потерев виски.

Лиланд улыбнулся.

– Видите, какова власть денег? Небольшое наследство – и вы больше не кроткий маленький воробей. Смиренная вдова уже отдает приказания герцогам. Не то, чтобы вы были особенно смиренны, – поправился Уэр, садясь напротив нее. – Но серьезно, вам больше не нужно оставаться в доме вашего отца.

Грейс-Энн обдумала свои возможности.

– Если я внезапно сниму коттедж в деревне, то это станет унижением для моей матери. А она и моя сестра останутся у разбитого корыта. Они все равно будут зависеть от папиной милости.

– Вы можете переехать сюда, – предложил он. – Мальчики являются моими наследниками, так что никто ничего не подумает.

Герцог должен был сказать – никто ничего хорошего не подумает. Грейс-Энн уже могла слышать, какие будут ходить слухи.

– Думаю, что нет. – Вместо того чтобы обсуждать его репутацию, она пояснила: – Для мальчиков будет не слишком полезно жить настолько выше своего положения. Подумайте о разочаровании, которое ждет их, когда вы женитесь и заведете собственных наследников, как я уверена, вы, в конечном счете, поступите.

– Что, вы думаете, я выброшу семью Тони на улицу?

– Конечно, нет, ваша светлость. – Но это может сделать его жена.

– Я думал, что вы согласились перестать называть меня «ваша светлость», Грейс-Энн. Пожалуйста, будет достаточно называть меня «Лиланд». Или «кузен», если вы настаиваете на формальностях.

Именно на этом она и настаивала.

– Кузен. Кроме того, я не уверена, что Уэр-Холд сможет пережить близнецов.

Он рассмеялся.

– Вы правы. Этот замок выдерживал осады всего лишь на протяжении двух или трех сотен лет. Что ж, если вы не хотите переезжать в замок, возможно, вы подумаете над тем, чтобы перебраться в Уэр-Хаус в Лондоне?

– С леди Юдорой? Нет, благодарю вас! Думаю, что в этом случае я просто сменю одну форму тирании на другую. Может быть, мне следует переехать совсем в другое место, в первый раз в своей жизни стать по-настоящему независимой. В Бат, возможно, или в Брайтон, где мальчики смогут летом играть на пляже.

Лиланд поднялся и подошел к столу, на котором стояли графин и бокалы.

– Мадеры, кузина?

– Нет, спасибо, мой отец считает, что пить спиртные напитки – это… конечно, да, кузен, полагаю, что не откажусь от глотка хереса.

Пока Лиланд наливал вино, он продолжил разговор:

– Я бы не хотел, что вы переехали куда-то, где я не смогу видеться с мальчиками.

Лиланд в самом деле подразумевал, что ему будет жаль, если он не увидит, как растут ее отпрыски; ему будет не хватать уроков верховой езды, которые он уже запланировал, а также охоты, рыбалки и купаний, на которые отец никогда не брал его. Грейс-Энн подумала, что его слова должны подразумевать угрозу. Сейчас его светлость был покладистым, но, кузен или нет, он все еще оставался могущественным герцогом. И он держал в своих руках власть и завязки от кошелька. Ей ни на мгновение не следует забывать об этом.

– Полагаю, мне не понравилось бы там, где я никого не знаю.

С облегчением вздохнув, узнав, что вдова не собирается эмигрировать в Канаду или совершить что-то такое же невозможное, Уэр подал ей бокал и ответил:

– Что ж, вы меня знаете. Я все еще готов предоставить вам свой коттедж в лесу или маленький домик в Кенсингтоне…

Грейс-Энн знала его. И она никогда, никогда не должна забывать, что герцог – первостатейный распутник. Она опустила бокал с вином на столик рядом с ней, с такой силой, что задребезжала коллекция статуэток из слоновой кости. Капля вина выплеснулась на резное вишневое дерево. Грейс-Энн торопливо промокнула ее платком – платком герцога, на самом деле, который тот вручил ей, когда она плакала.

– Это не было и никогда не будет подходящим для меня вариантом, ваша светлость.

– Снова вернулись к «вашей светлости», а? Полагаю, что я должен еще раз извиниться перед вами, мэм. Точно так же, как вы не можете не вытирать пролитые капли, так и я не могу устоять перед тем, чтобы пофлиртовать с красивой женщиной. – Что вовсе не было правдой, признался себе Лиланд. В этой женщине было что-то такое… – Во всяком случае, вы не захотите ничего решать, пока не продет Рождество, когда у вас появится возможность посетить банк. Вы хотите, чтобы все счета и все подобное отправляли мне для оплаты?

Грейс-Энн сделала пару глубоких вздохов, чтобы обрести спокойствие. Затем она решила вместо этого сделать глоток вина. Покалывание на ее языке сработало лучше.

– Я не тупица, кузен, которая никогда не видела учетной книги. Уверена, что смогу сама разобраться со своими финансами.

– Женщина отвечает сама за себя – так обычно дела не делаются. – Лиланд с опаской посмотрел на хрупкие бокалы, изящные статуэтки и блеск в ее голубых глазах. – Но полагаю, что пока мы можем попробовать такое соглашение. Я отдам распоряжения, чтобы средства были только в вашем распоряжении к первому числу каждого месяца, и чтобы никто другой не имел к ним доступа без моего одобрения. Это заставит викария убрать свои жадные ручонки.

Грейс-Энн удовлетворенно кивнула.

– Тогда первого января я смогу свободно принимать собственные решения – для разнообразия. Новая жизнь в новом году. – Она смаковала свою свободу вместе с вином. Одно из этих незнакомых ощущений придало ей смелости, и она спросила:

– Как вы думаете… то есть, мне не хочется вас беспокоить. Это вульгарно – говорить о деньгах и все такое, но могу ли я попросить аванс или что-то в этом духе?

– Что, уже убегаете от судебного пристава? – пошутил он. – А только что вы уверяли меня, что можете прожить и без этих средств. – Но герцог встал и подошел к столу, где открыл ящик и достал шкатулку с деньгами. – Как много наличных вам нужно, моя дорогая?

У вдовы раскраснелись щеки; должно быть, это от вина, а не от фамильярности.

– О, ровно столько, сколько нужно для Рождества. Мне бы хотелось послать что-то денщику Тони в Дорсет. Тот получил ранение, пытаясь спасти бедняжку Тони, только чтобы потерять его из-за лихорадки, и он возвращался на одном корабле с нами, всю дорогу заботясь о наших удобствах.

– Будь оно проклято, я должен был сам позаботиться об этом. – Лиланд добавил еще несколько банкнот к пачке, которую держал в руке

– И мне хотелось бы купить несколько подарков, даже если почти не осталось времени на покупки. Как вы думаете, в Уэрфилде можно найти санки для мальчиков? Кухарка говорит, что на Рождество выпадет снег, и они могли бы отлично повеселиться. И новый набор посуды для мамы, один-два отреза на платья для Пруденс. Бархат, скорее всего. Новая униформа для Мег. Нет, новая униформа и еще одна няня!

Лиланд, улыбаясь, продолжал добавлять банкноты. Она не упомянула ни о чем для себя, так что он сделал это сам.

– И новая шляпка, я надеюсь, для меня и мальчиков.

– Шляпка? Что же вы и дети будете делать со шляпкой?

– То, что нам не придется смотреть на это уродство, которое вы носите. Сохраните ее для снеговика, которого мы слепим, если кухарка окажется права. И еще купите себе несколько красивых платьев. Тони не понравилось бы, что вы одеты так безвкусно.

Вдова опустила глаза.

– Нет, ему бы это не понравилось. Возможно, одно или два, если я найду время шить.

Герцог рассмеялся.

– И вы говорите, что умеете хитрить. Вам не нужно время, дорогая, у вас есть деньги! Деревенская модистка просидит за шитьем весь вечер Рождества, чтобы одеть вас должным образом, за достаточное количество наличных.

– Как замечательно было бы получить новое платье на Рождество, даже если оно обязательно будет черным.

– Сшейте два или три. Я бы хотел, чтобы вы провели второй день Рождества со мной и тетей Юдорой, помогли раздавать подарки, а Уилли смог бы встретиться с арендаторами. Мои родственники определенно должны быть одеты, по меньшей мере, так же хорошо, как и фермеры. – Он пожал плечами и опустошил шкатулку, положив деньги в кожаный кошелек, который вручил Грейс-Энн. – Мой рождественский подарок. – До того, как она сумела затеять спор насчет того, что деньги нужно списать с ее счета, Уэр спросил: – Но что насчет вашего отца? Должен ли я поговорить с ним?

Грейс-Энн стиснула кошелек и подняла подбородок.

– Нет. Если я хочу постоять за себя, то должна сделать это сама. И я собираюсь попросить его вернуть те деньги, которые он потратил.

– Brava ^[13] ! Не отступайте, моя Грейс. Ударьте его туда, где будет больнее всего… – она резко втянула воздух, -… по его карману. Ах, а вот и мальчики, как раз вовремя.

Мильсом внес выдохшихся близнецов, по одному под каждой рукой.

– Вы хорошо провели время, милые? Поблагодарите кузена Лиланда за визит.

Один взгляд на лицо дворецкого – и герцог добавил:

– Думаю, что мы должны поблагодарить и мистера Мильсома тоже. – И удвоить его рождественский подарок.

Мальчики поклонились, как положено, и произнесли «спасибо», а затем:

– Я пописал в уборной, мама! Тянешь за цепочку – и вода со свистом катится вниз и оказывается там, где раньше был ров.

Грейс-Энн закрыла ладонью рот Лесли. Но она не успела сделать то же самое с Уилли.

– А я пописал за какими-то кустами.

Пытаясь не рассмеяться, Лиланд спросил:

– Что, разве вы выходили на улицу?

Мильсом смотрел поверх их голов.

– Полагаю, что это было в оранжерее, ваша светлость. За апельсиновыми деревьями.