Записные листки художника. XXIX

По отношению ко всякому значительному памятнику старины нельзя понятие реставрации разуметь иначе, как поддержание. Конечно, да.

Могут ли быть универсальные правила для такой “реставрации”? Конечно, нет.

Каждый случай требует своего особого обсуждения. Это обсуждение вовсе не произвол “вкуса”. Складывается оно из самого точного взвешивания всевозможных исторических и художественных соображений. Не “вкусом” обусловлена точность этих весов, а вдохновенностью убеждающего проникновения и знанием творящим.

Чувствуете ли бесконечную пропасть между знанием творящим и знанием мертвящим?

Не “вкус”, а чутье, проверенное знанием, подсказывает и острые границы, отделяющие инженерный остов сооружения от остатков его художественности, хотя бы проявленной мастером вполне безотчетно.

Основы сооружений могут быть использованы для достройки; в особенности, если зодчий, полный “чутья”, показывает при дальнейшем строении точную границу бывших, уже утративших форму остатков.

Но художественность неприкосновенна, и там, где виден еще слад художника-украшателя, там всякая достройка может лишь портить заветы времен.

В Овруче, на месте известных развалин храма, строится новый храм, причем А.Щусев, полный уважения к древним останкам, при надстройке показывает на всех стенах точную границу развалин, отступая в новой кладке на один кирпич от прежних оснований стен. В этом сказалось тонкое “чутье” А.Щусева.

Можно ли смотреть на “постройку” в Овруче, как на “реставрацию”?

Конечно, нельзя. Можно смотреть только как на новый храм, возникающий на староосвященном месте, по древнему плану.

Среди многообразных случаев наших “реставраций” постройка в Овруче является примером того, что может и должно быть обсуждаемо лишь как вновь сооружаемое художественное целое.

Но вот стоит Коложская церковь около Гродно... Остались от нее не бесформенные остовы стен без всяких ближайших сведений; в ней еще виден слад украшателя, и о ней мы знаем — она была устроена с особенным великолепием, и следы его еще обозначались в XVIII столетии, как говорит Игнатий Кульчинский в своем инвентарном описании Коложи 1738 года. Кроме изразцовых настенных украшений, еще сохранившихся, мы знаем о фресках, об остатках богатого иконостаса; знаем об оконных свинцовых переплетах; знаем о покрытии крыши и купола цветною, глазурованною черепицею. Своды храма уничтожены только при осаде Гродно Карлом Двенадцатым. Все это еще так свежо и в то же время уже неосязаемо, невосстановимо...

Если Коложской церкви суждено “поддержание”, то в каких формах выразится оно?

1907