Канцелярит и другие речевые недуги

(Речевое общение: специализированный вестник. - Вып. 3 (11). - Красноярск, 2000. - С. 95-99)

Обогатив русский язык словом канцелярит, К.И. Чуковский обозначил болезнь, как он полагал, языка, которая ему казалась одним из самых страшных его недугов [1]. Понятие канцелярит стало достоянием не только публицистов, озабоченных судьбой родного языка, но и профессиональных языковедов. Об этом говорит постоянное обращение к нему лингвистов [2] и наличие даже специальных работ, посвященных этому феномену [3].

Развернувшиеся в последние годы исследования речи [4] и работа с этим понятием в студенческой аудитории на занятиях по культуре речи [5] приводят к мысли о том, что канцелярит лишь один из речевых недугов, общая природа которых состоит в нарушении принципа сферной дифференцированности русской речи.

В самом деле, канцелярит вслед за Чуковским склонны видеть там, где языковые средства деловой сферы общения, которая в первую очередь связана с канцелярией, используются в неподходящих для этого условиях, иначе говоря, в иных речевых сферах. Таким образом, пытаясь осмыслить открытие Чуковского в системе современных лингвистических понятий, мы можем сказать, что, во-первых, это явление не языка, а речи [6]; во-вторых, оно может быть понято и истолковано с помощью понятия сфера речи.

Это понятие, давно известное, например, в рамках функциональной стилистики, претендует на одно из центральных мест в понятийном аппарате речеведения, поскольку сферная дифференцированность - одно из существенных свойств русской речи. Русская культура общения требует различать речевое поведение бытовое, деловое, научное, политическое, церковное и эстетическое; поэтому в русской речи сформировались соответствующие - одноименные - сферы, а в языке сложились пласты средств - лексических и грамматических - с сильной сферной памятью.

Итак, гениально обнаруженный и обозначенный Чуковским канцелярит - это использование языковых средств с сильной памятью деловой сферы (канцеляризмов) прежде всего в бытовой, обиходной сфере общения, где они воспринимаются как нелепые, а иногда и оскорбительно неуместные. Если это понимать именно так, то сразу возникает мысль о том, что возможны и злоупотребления, связанные с использованием других языковых средств в чужой для них сфере. И тогда такие недуги можно назвать, используя ту же “болезненную” модель, которой воспользовался Чуковский (он так и писал: “я даю этой болезни такое название по образцу колита, дифтерита, менингита” [7]).

Помогая студентам разобраться в существе канцелярита и внутренней форме термина, я предлагаю им, усвоив “медицинский” взгляд на проблему, теоретически вычислить и назвать все другие болезни речи, идущие от несоблюдения сферных границ. И надо сказать, что студенты справляются с этой задачей, в каждой группе удается создать небольшой “справочник болезней” с приведением примеров из повседневной речевой практики или известных им литературных произведений. Вот как может выглядеть такой справочник в письменном виде.

Первое место в нем, естественно, отводится канцеляриту. Не только потому, что он открыт и описан первым, но и потому, что он “всеохватен, тотален” [8], “стал не только стилем речи, но и стилем мысли, и стилем жизни” [9]. Именно поэтому так малорезультативны усилия филологов по его искоренению.

Бытовит - распространенное заболевание речи малообразованных людей, с детства знакомых только с бытовой сферой общения и не имевших случая (возможности, желания, времени) познакомиться с тем, как говорят/пишут в других сферах. Человек с симптоматикой бытовита беспомощен и нелеп в деловой сфере (в канцелярии, департаменте или, как теперь надо говорить, в офисе), смешон на политической арене, не может претендовать на роль автора в научном сообществе, не знает, как выразиться в церкви, невозможно представить его успех в области поэтического творчества. Бытовит, как правило, сопровождается неграмотностью или самым низким уровенем образованности.

Науковит, или сциентит, - в противоположность бытовиту, характерен для речи высокообразованных людей, ученых, которые распространяют принципы общения в научной сфере на все другие. Симптоматика науковита - обилие научных терминов, неумение говорить просто. Чрезвычайно опасен науковит для профессиональных преподавателей: он разрушает их контакты со слушателями, приводит к глухоте аудитории (профессорская болезнь). Не менее опасен он и для политиков, теряющих из-за него способность общения с простыми людьми, массами (симптомы науковита наблюдались у Е. Гайдара, что многие связывают с закатом его политической карьеры). Интересно, что симптомы науковита могут обнаруживаться даже у студентов старших курсов, стремящихся говорить “по-научному” и выглядящих при этом иногда смешно.

Политит - заболевание, свойственное речи не только политиков, но скорее тех, кто ею интересуется, много читает, слушает и - главное - считает политическую речь идеальной и потому распространяет ее средства на общения в других сферах. Политит сложился в 20-30-е годы как результат массового политпросвещения, вдалбливания широким массам “политики партии и правительства”, излагавшемся на партийном жаргоне. Сейчас поддерживается телевидением, прессой, политической рекламой. У значительной части населения политит коммунистического извода перешел в хроническую форму, о чем говорят и тексты нынешней левой прессы, и - в еще большей степени - разговоры в транспорте или в очереди за пенсией.

Церковит - может обнаружиться в речи церковнослужителей или людей, тесно связанных с церковью. В целом для нашей речевой практики не характерен, поскольку долгие годы церковная сфера общения была исключена из социального контекста, оставалась уделом небольшого круга профессионалов и верующих, старавшихся вне церкви не обнаружить своей к ней причастности.

Эстетит поражает людей, склонных “говорить красиво” в тех сферах, где никаких красивостей не оценят и даже, напротив, сочтут за патологию, в первую очередь это касается деловой сферы, пожалуй, в меньшей - научной.

Надо отметить, что такой “медицинский” взгляд на языковую жизнь и ее патологические явления легко усваивается студентами, и они предлагают все новые наименования языковых болезней, например, ударит, нецензурит, или обсценит, окончанит... Все эти заболевания действительно имеют место, и может быть,
важно обозначить их в процессе повышения языковой культуры, однако я все время стараюсь подчеркивать специфичность канцелярита и других недугов той же природы - их речевой характер и привязанность к сферам речи.

Между тем наблюдения над языковой жизнью нашего общества в последние годы заставляют пополнить список “сферических болезней” (то, что они рифмуются с известными опасными болезнями, только подчеркивает их социальную опасность) еще одной, для которой уже, кажется, и название готово, оно просто висит в воздухе, - криминалит.

Действительно, в нашей социальной жизни существует криминальная сфера, которая всегда находилась за пределами легальных форм жизни и культуры. В последнее время произошло своеобразная легализация этой сферы, один из каналов такой культурной легализации, - поп-культура, выросшая из кабацкой певческой обслуги публики криминальной ориентации. То, что наши “звезды” поют и говорят на воровском жаргоне, уже никого не удивляет, а ведь они едва ли не первые “предъявители” культуры молодежи. То, что говорящие и пишущие журналисты могли бы сдать на “отлично” экзамен на владение тюремно-лагерноблатным жаргоном (как он именуется в одном из описывающих его словарей), воспринимается в их среде как особая доблесть. Диагноз “криминалит” у этих речедеятелей не вызывает сомнений. Самое странное (но и более симптоматичное, видимо) в том, что криминалит серьезно поразил речь политиков, то есть эпидемически проникает в сферу политической жизни, неотъемлемой частью политического дискурса стали такие термины арготического происхождения, как беспредел, разборки, подставить, сдать. Мне приходилось писать об этом несколько лет назад [10], с тех пор оснований для оглашенного диагноза не убавилось, если не наоборот.

Итак, медицинская метафора К. Чуковского с течением лет выявляет все большую объяснительную силу и позволяет обозначить целый ряд старых, запущенных речевых недугов русского общества и даже новые, появившиеся на наших глазах. Не стану рассуждать на тему, какой из недугов страшнее, тут действительно “все хуже”.

Итак, поставив диагноз, естественно думать и о лечении [11]. Но его детальное обсуждение - это уже тема для другого выступления. Укажу только один из способов такого лечения:

- воспитание чувства сферы, то есть разъяснение того, что в языке есть средства с сильной сферной памятью, их “выдает с головой” происхождение (будь то канцелярия, лаборатория или воровская стрелка), а они, в свою очередь, еще больше “выдают с головой” своего пользователя. Конечно, нельзя говорить о том, что в принципе запрещено употреблять средства одной сферы речи в условиях другой, но всегда видно (и слышно), “играет” ли говорящий инородными и чуждыми для него средствами или же по простодушию или цинизму считает их наилучшими. Воспитание чувства сферы, напоминание о происхождении слова или интонации существенно только для простодушных, не понимающих, как они выглядят, используя, например, “политфеню”. Но и это настраивает нас на небесплодность наших усилий.