Глава 6. Неславянские народы Восточной Европы и Сибири в эпоху раннего Средневековья

Как бы ни было значительно по своим размерам Древнерусское государство, оно занимало лишь часть лесной зоны в северной части Восточной Европы. На севере и северо-западе с ним граничили многие угро-финские и балтские племена, находившиеся в той или иной степени зависимости от киевских князей. Во вступительной части «Повести временных лет» приводится перечень таких племен, «иже дань дают Руси».

Ряд таких племен занимал южную часть Прибалтики. Это— Литва, племена куршей, живших по Балтийскому побережью к югу от Рижского залива, ливов — по нижнему течению Западной Двины и побережью Балтийского моря, Ближе к русским землям, в бассейне Западной Двины располагались племена земгалов и на севере от них латгалов. На севере от этих балтских племен находились угро-финские племена эстов, обозначавшиеся в русских летописях названием «чудь». В перечне племен, граничивших с Русской землей с запада, упоминается и племя «емь» — на запад и север от Онежского озера. Данные об общественных отношениях у этих племен, относящиеся к первым десятилетиям XIII в., позволяют охарактеризовать их как догосударственные образования, в которых уже существовала зажиточная, выделявшаяся из среды остального населения племенная верхушка и появились укрепленные городища, но отсутствовала профессиональная военная сила и институт княжеской власти. Эти общества знали лишь вождей, выбиравшихся на время войны. Какие-либо крупные политические объединения здесь отсутствовали.

Иное положение с последних десятилетий XII в. складывалось в Литве. С этого времени соседние русские земли стали подвергаться набегам литовских дружин, к концу второго десятилетия XIII в. наряду с князьями отдельных земель (Жемайтии, Деволтвы) здесь были уже «старшие» князья, стоявшие во главе всей Литвы.

Наши источники, откуда можно почерпнуть сведения об этих племенах, содержат преимущественно сведения об их взаимоотношениях с Древнерусским государством. В целом древнерусские князья довольствовались взиманием с этих племен дани, не вмешиваясь в их внутреннюю жизнь. Но и при этом степень зависимости указанных племен от Древнерусского государства, а затем отдельных древнерусских княжеств была различной. В южной Прибалтике — зоне влияния Полоцкой земли — наиболее непрочной была зависимость Литвы, дань с нее собиралась нерегулярно, а со второй половины XII в. она вообще перестала поступать. Более прочной была зависимость балтского населения в бассейне Западной Двины, где были основаны опорные пункты влияния Полоцка — крепости Кукенойс и Герцике. О достаточно тесном подчинении власти Полоцка ливов и латгалов говорит появление в их языке слова pagast (от др.-рус. «погост») для обозначения пункта сбора дани.

В северной части Прибалтики, в зоне политического влияния Новгорода племена эстов настойчиво сопротивлялись попыткам подчинить их власти Новгородского государства. Чтобы добиться уплаты дани, новгородским князьям постоянно приходилось предпринимать на эти земли военные походы. Иногда племенам эстов удавалось объединиться для ответных совместных действий. Так, в 1176 г. «вся Чудская земля» приходила походом ко Пскову.

Однако не со всеми угро-финскими племенами, находившимися в сфере влияния Новгородского государства, у Новгорода сложились подобные отношения. В частности, с такими племенами у его западных границ, как «ижора», «водь», «карела», Новгород связывали союзные отношения. На страницах новгородских летописей XII — первой половины XIII в. эти племена не выступают как объекты походов новгородского войска. Напротив, «карела» вместе с ним неоднократно участвовала в военных походах не только против западных соседей, но и против ростовских князей, а ижеряне и вожане — в войске Александра Невского в войне с немецкими крестоносцами. Сближение с Новгородом вело к распространению у этих племен христианства. Так, в 1227 г. крестилась «карела», «мало не все люди».

На Русском Севере, на землях, лежавших на север и северо-восток от Новгорода, данниками Руси были, по свидетельству «Повести временных лет», «заволочьская чудь», «пермь» и «печера». Заволочьской чудью называлось угро-финское население бассейна Северной Двины. Термином «пермь» обозначалась целая группа угро-финских племен, предков таких народов, как коми-пермяки, коми-зыряне и удмурты. Термин «печера» относился, по-видимому, к части коми-зырян, заселявших бассейн реки Печоры. Если у балтских и угро-финских племен Прибалтики, как и у восточных славян, основным занятием было земледелие, то в хозяйстве населения Севера не меньшее, а может быть, и большее значение имели охота, рыболовство и промыслы, что было связано с достаточно неблагоприятными для земледелия природными условиями. Предки коми-зырян, проживавшие в бассейне реки Вымь, были охотниками и скотоводами, предки коми-пермяков, заселявших верховье Камы, занимались подсечным земледелием, охотой и рыбной ловлей, и только у удмуртов основным занятием было земледелие. Об общественном строе этих племен в XII—XIII вв. никаких определенных свидетельств письменных источников не сохранилось, но очевидно, что у них в то время не существовало даже зачаточных форм государственной организации. Обнаруженные археологами остатки укрепленных поселений — городищ, погребений, отличающихся от других более богатым инвентарем, говорит о том, что и здесь начинался процесс социальной дифференциации населения.

Судьба этих групп населения Русского Севера в XII—XII вв. оказалась различной. Территория «заволочской чуди» сравнительно рано была включена в состав Новгородского государства. В 30-е гг. XII в. по Северной Двине и ее притокам уже размещалась сеть новгородских погостов, доходивших до самого впадения реки в Белое море, на побережье которого из морской воды вываривали соль. Одновременно на эти земли направлялась идущая из Новгорода славянская колонизация. Почвы Новгородской земли отличались особенно низким плодородием, и умножавшееся население для своего пропитания должно было все время искать новые территории. Немногочисленное местное население смешивалось с пришельцами, постепенно усваивая их язык и обычаи. В XIII в. на погостах уже строились христианские храмы, куда посылались из Новгорода богослужебные книги. Однако и в XIII в. здесь еще сохранялись большие группы угро-финского населения, не принявшие христианства — в «Слове о погибели земли Русской», памятнике, написанном в Ростовской земле сразу после татаро-монгольского нашествия, упоминаются «тоймичи поганые», жившие на север от Устюга в верхнем течении Северной Двины. Что касается «перми» и «печоры», то отношения с ними складывались так же, как и с племенами Прибалтики, с тем отличием, что дань взималась мехами дорогих пушных зверей (прежде всего соболя). Для сбора дани отправлялись «данники» с военными отрядами. Такие походы далеко не всегда заканчивались удачно. Под 1187 г. в Новгородской I летописи было отмечено, что «печерские данники» были на Печоре перебиты.

На восток от Перми и Печоры в Зауралье и нижнем течении Оби находилась Югра — племена приобских угров, ханты и манси — родственники переселившихся в Центральную Европу венгров, охотники и рыболовы. В начале XII в. новгородские дружинники, ходившие за данью на Печору, знали, что дальше на восток лежит Югра, которая в то время к числу данников Руси не принадлежала. Но уже под 1187 г. в Новгородской I летописи упоминаются «югорские данники». Сбор дани в Югре был делом трудным и опасным. В 1193 г. здесь погибло посланное туда для сбора дани все новгородское войско. В рассказе о событиях 1193 г. упоминаются «грады», их укрепленные поселения, которые осаждали новгородцы. И много позже для сбора дани приходилось посылать в Югру целое войско. В 1445 г. такое войско снова понесло серьезные потери от местных жителей.

В «полунощных странах» с Югрой соседствовала «самоядь» — племена ненцев-оленеводов. В начале XII в. в Новгороде была известна явно восходящая к их фольклору легенда о чудесном месте, в котором сходят с неба молодые белки и олени. Но эти племена в то время не вошли в зону новгородского влияния. Иной оказалась судьба другой группы населения Крайнего Севера — оленеводов-саамов (лопари русских источников). Уже в первых десятилетиях XIII в. новгородская дань распространилась на саамов, живших на западном и южном побережье Кольского полуострова («Терский берег», «волость Тре» новгородских источников). В 1216 г. упоминается о гибели «терского данника» в битве на Липице. Здесь при продвижении на запад новгородские сборщики дани столкнулись со сборщиками дани из Норвегии. В 1251 г. новгородский князь Александр Невский заключил договор с норвежским королем Хаконом, установивший границы обоих государств в этом районе. На той части земли, заселенной саамами, которая была расположена в районе этих границ, могли одновременно взимать дань сборщики, приходившие и из Новгорода, и из Норвегии.

На территории Северо-Восточной Руси как ее данники во вводной части «Повести временных лет» упоминаются «меря», «весь» и «мурома». Упоминания первых двух этнонимов вызывает удивление, так как и «меря» и «весь» очень рано вещий в состав Древнерусского государства. На земле «мери» был поставлен главный административный центр края — Ростов, а позднее — другой крупный центр — Переяславль-Залесский. Территория, занимаемая этой ветвью угро-финнов, очень рано стала заселяться приходившими с северо-запада, а затем и с юга восточными славянами. Еще во второй половине XI в. ростовский епископ Леонтий учил «мерянский язык», чтобы проповедовать христианство среди местного населения, но позднее упоминания о нем в источниках не встречаются, что говорит о достаточно быстрой ассимиляции этого угро-финского этноса восточными славянами.

«Весь» (предки угро-финского народа вепсов) также достаточно рано вошла в состав Древнерусского государства. Уже в X в. центром княжеской власти здесь стало Белоозеро, основанное там, где из Белого озера вытекает река Шексна. В 70-х гг. XI в. по Шексне уже располагались погосты, в которых собиралась дань в пользу князя. В этот край также постепенно проникало восточнославянское население, но «весь» в течение долгого времени продолжала сохранять свой особый язык и обычаи. Рано вошла в состав Древнерусского государства и «мурома», о которой, кроме названия, практически ничего не известно. Мурома жила вокруг г. Мурома на Оке. В Муроме уже в начале XI в. сидел сын Владимира Святославича Глеб.

Как данники Руси в «Повести временных лет» упоминаются также «черемисы» и «мордва». Термином «черемиса» в древнерусских источниках называются предки марийцев, угрофинского народа, заселявшего Среднее Поволжье по обеим сторонам Волги («горная черемиса» на правобережье Волги и «луговая» на левобережье). Марийцы вели, главным образом, скотоводческое хозяйство, земледелие имело для них меньшее значение. Их общество подвергалось сильному культурному влиянию соседившей с марийцами Волжской Болгарии. Мордва — угро-финский этнос, разделяющийся на две этнографические группы — эрзя и мокша, занимал обширную территорию в междуречье Волги, Оки, Цны и Суры. Земля мордвы как особая страна «Мордия» упоминается в сочинении византийского императора Константина Багрянородного «Об управлении империей» (середина X в.).

В IX—X вв. «черемисы» и мордва находились в зависимости от Хазарского каганата, а после его падения на них стало распространяться влияние Руси. Что касается «черемисы», то все сведения о ее отношениях с Древней Русью в X—XI вв. ограничиваются приведенным выше ее упоминанием. Очевидно, ее связи с Древней Русью не были особенно прочными. Можно сомневаться и в прочной зависимости от Древней Руси «Мордовской земли». Знакомство с записями летописцев, работавших на северо-востоке Руси, показывает, что для правителей Ростовской земли задача подчинения мордовских земель стала актуальной лишь после закладки в 1221 г. Нижнего Новгорода у впадения Оки в Волгу. Сообщения о походах этих князей на мордву содержат важные сведения о хозяйстве и общественном строе мордовских племен. Стремясь сломить сопротивление мордвы, русские войска «пожгоша жита и потравиша». Это показывает, что главным хозяйственным занятием мордвинов в XIII в. было земледелие. Сопротивление, оказанное войскам русских князей, было упорным, они неоднократно несли серьезные потери. В 1228 г. в поход на мордву выступил сам великий князь владимирский Юрий Всеволодович, но военные действия с переменным успехом продолжались и после этого. Во главе мордовских племен к этому времени уже стояли князья, занимавшие разные позиции. Князь Пуреш был «ротником» — принесшим «роту»-присягу вассалом великого князя владимирского, а князь Пургас был его противником и нападал на Нижний Новгород. Князья вели войны между собой. Так, сын Пуреша напал на Пургаса вместе с половцами.

Все же определенных успехов в подчинении земель Среднего Поволжья великим князьям владимирским удалось добиться. Автор «Слова о погибели Русской земли» вспоминал, что до монголо-татарского нашествия «Буртаси, Черемиси, Вяда и Мордва бортьничаху на князя великого». Вяда — это так называемая вадская мордва, заселявшая долину реки Вада. Буртасы в источниках X в. упоминаются как одно из племен

Среднего Поволжья, которые подчинялись в то время Хазарскому каганату. По мнению некоторых исследователей, так могли называть тюркоязычных соседей мордвы — чувашей. «Слово о погибели Русской земли» — первый памятник, в котором отмечается роль «бортничества» — пчеловодства в качестве одного из основных занятий этих племен Среднего Поволжья. Поэтому и дань с них взимали медом.

По своему образу жизни от соседей отличались племена башкир, которые были скотоводами, разводившими лошадей и овец. Кочуя летом на территории Южного Урала, они перемещались зимой на юг — в долину реки Яик, прикаспийские и приаральские степи. С башкирами у Древнерусского государства в период раннего Средневековья каких-либо контактов на было.

Сказанное о населении, проживавшем в лесной зоне Восточной Европы, позволяет сделать два важных вывода. Во-первых, Древнерусское государство с момента своего образования было полиэтничным, а с расширением его границ в его составе оказывались все новые группы неславянского населения, вливавшиеся в ходе исторического развития в состав древнерусской народности. Во-вторых, при оценке состояния древнерусского общества в домонгольский период следует принимать во внимание, что недостаточный прибавочный продукт, производившийся этим обществом, существенно пополнялся за счет даней с племен на западных, северных и восточных границах Древнерусского Государства. Особенно значительными были доходы, поступавшие в эти века в Новгород Великий.

Из народов, соседивших с Древнерусским государством на территории Восточной Европы, особое место принадлежало Волжской Болгарии. Хотя тюркоязычные болгары были первоначально кочевниками, отошедшими в лесостепные районы Среднего Поволжья из лежавших южнее владений хазар, уже в X в. произошел переход основной массы населения к земледелию. По свидетельствам арабских авторов, они возделывали пшеницу, ячмень, просо и другие сельскохозяйственные культуры. Созданное здесь политическое объединение представляло собой настоящее государство, правитель которого был вассалом хазарского кагана. Его столица — город Болгар был важным центром торговли, где арабские купцы встречались с русами, привозившими с Севера меха и рабов. Здесь чеканилась серебряная монета, подражавшая арабским диргемам. В первых десятилетиях X в. население Волжской Болгарии приняло ислам. С ослаблением, а затем и упадком Хазарского каганата Болгарское государство стало самостоятельным.

Правящая верхушка Древнерусского государства понимала, что Болгария среди ее соседей занимает особое место. Об этом говорит читающийся в «Повести временных лет» фольклорный рассказ, как после победы Владимира над болгарами его дядя Добрыня, обнаружив, что взятые пленные все в сапогах, пришел к выводу, что дани здесь собрать не удастся и лучше поискать тех, кто ходит в лаптях. В этом рассказе отразилось представление и о богатстве Волжской Болгарии, по сравнению с соседившими с ней племенами, и о том, что с ней следует обращаться как с серьезным политическим партнером.

Это сильное государство стремилось расширить свои границы на Севере, распространив свое влияние на Верхнее Поволжье. По свидетельствам арабских авторов X в., правителям Волжской Болгарии выплачивала дань часть башкирских племен. В состав Болгарского государства к XII в. вошли и земли южной ветви удмуртов — ара в низовьях Камы. Арабский путешественник Абу Хамид ал-Гарнати писал, что болгарские правители взимали дань с веси. Здесь интересы болгарских правителей сталкивались с интересами правителей Ростовской земли. Сохранились известия о нападениях болгар на Суздаль и Ярославль.

С 60-х гг. XII в. начались походы русских князей на Среднюю Волгу, рассказы о которых содержат ряд важных сведений о Волжской Болгарии. Во главе этого государства стоял «князь болгарский», которому подчинялись другие «князи». Во время военных действий болгары выставляли конное и пешее войско, упорно сражавшееся с русскими ратями. На страницах летописей неоднократно встречаются упоминания о столице государства — «славном великом граде болгарском», в котором находится множество товаров. Болгарское государство было опасным соперником князей, сидевших во Владимире на Клязьме, но борьбу за Верхнее Поволжье оно проиграло с основанием Нижнего Новгорода. Неудачи, по-видимому, компенсировались расширением границ Болгарского государства на юге. Болгарские «сторожи» встретили двигавшиеся в Восточную Европу войска Батыя на реке Яик.

В степной зоне Восточной Европы с ослаблением Хазарского каганата начались перемещения союзов кочевников из-за Каспийского моря в Причерноморье. К концу IX в. хозяином восточноевропейских степей стал союз печенежских племен. По свидетельствам Константина Багрянородного, печенежский союз состоял из восьми племен, четыре из них кочевали на восток, а четыре — на запад от Днепра. На западе земли, на которых кочевали печенеги, выходили за пределы Восточной Европы. Их кочевья доходили до северных границ Первого Болгарского царства и до восточных границ формирующегося Венгерского государства. Подробные сообщения Константина Багрянородного позволяют судить о характере отношений печенегов со своими соседями. О постоянных набегах печенегов на русские земли и мерах, принимавшихся для организации обороны от них, уже говорилось выше, но и об отношениях дунайских болгар и печенегов Константин сообщает, что болгары «многократно были побеждены и ограблены ими». Печенеги поддерживали оживленные сношения с византийскими городами в Крыму, куда они приносили на продажу захваченную добычу и приводили пленных, получая взамен драгоценные ткани и пряности. Набегами и нападениями на торговые караваны, которые русы отправляли в Константинополь, эти отношения не исчерпывались. Русы покупали у печенегов коней и овец, а печенеги приобретали воск, который продавали византийским купцам. В результате постоянных набегов и торговли в руках печенежской знати скапливались большие богатства. Персидский историк Гардизи записал о печенегах: у них «много золотой и серебряной посуды, много оружия. Они носят серебряные пояса»/

Во главе отдельных племен стояли выборные вожди. Они избирались из одного определенного рода, но переход поста вождя от отца к сыну не допускался, наследовать должен был представитель другой ветви рода. Никакого одного верховного главы у печенегов не было, и отдельные племена — орды были совершенно самостоятельны. Несмотря на это печенеги были грозной силой, способной своим вмешательством нанести серьезный вред любому из соседей. Не случайно один из наиболее могущественных правителей того времени — византийский император считал необходимым ежегодно посылать к печенегам послов с богатыми дарами.

Серьезные неудачи в борьбе с Древнерусским государством (в 1036 г. Ярослав Мудрый нанес печенегам серьезное поражение под Киевом, а линии обороны, созданные при Владимире, были отодвинуты на восток) ослабили печенегов. В итоге их оттеснили в середине XI в. на запад племена торков (узы или огузы восточных источников). Однако господство торков в восточноевропейских степях продолжалось недолго. По свидетельству древнерусских летописей, их орда понесла большие потери от голода и эпидемий и вынуждена была уступить свое место пришедшим с Южного Урала племенам половцев (кипчаки — восточных, куманы — западных источников). Часть торков откочевала на русские земли и перешла на службу к русским князьям, расселявшим их по восточным границам Южной Руси, чтобы они защищали их от набегов из степи. Особенно значительное количество торков было поселено в Киевской земле в районе реки Рось, где в конце XI в. был основан их центр — город Торческ. Перейдя на новых местах от кочевания к пастушеству, торки и другие приходившие на службу к русским князьям кочевники (печенеги, берендеи и др.) продолжали заниматься скотоводством, сохраняли свои обычаи и верования («свои поганые» древнерусских летописей).

В 60—70-х гг. XI в. племена половцев расселились по восточноевропейским степям. Печенежская орда, переместившись на запад, стала постоянно вторгаться на земли завоевавшей к этому времени Первое Болгарское царство Византии. В 1091 г. орда была разгромлена войсками византийского императора Алексея I Комнина и половами. С этих пор и вплоть до середины XIII в. половцы были полными хозяевами в восточноевропейских степях. Половцы заняли ту территорию, которую прежде занимали печенеги. Как и печенеги, они совершали постоянные набеги на соседей — древнерусские княжества, Византию, Венгрию для захвата добычи и пленных, большая часть которых продавалась в рабство. Как и печенеги, половцы поддерживали связи с торговыми городами в Крыму, где обменивали добычу и пленных на нужные им товары. Как и печенеги, половцы не имели единого главы и разделялись на несколько самостоятельных орд, которые время от времени могли объединяться для совместного участия в набегах. Первоначально, как и печенеги, половцы делились на два больших объединения, кочевавших одно — на запад, другое — на восток от Днепра.

В XII в. на востоке в придонских и предкавказских степях наиболее крупным было объединение половцев во главе с потомками хана Шарукана. Часть этих половцев после ударов, нанесенных этой орде Владимиром Мономахом в начале XII в., перешла на территорию Грузии, поступив на службу к грузинскому царю Давиду Строителю. Рядом с ней кочевало несколько более мелких орд (Токобичи, Ончерляевы и др.). В низовьях Днепра кочевала орда Бурчевичей, в степях, прилегавших к Крыму и Азовскому морю, кочевали «Лукоморские» половцы; существовало и еще одно, наиболее западное объединение половцев, кочевавшее в степях от бассейна Западного Буга до границ Византии и Венгрии.

По оценке исследователей, половецкое общество достигло более высокого уровня развития, чем печенежское. Если во второй половине XI в. это общество находилось еще на стадии таборного кочевания — круглогодичного постоянного перемещения по степям, без выделения постоянных участков для отдельных родов или племен, то к XII в. уже определились постоянные территории обитания отдельных орд с устойчивыми маршрутами перекочевок и постоянными местами для зимних и летних становищ. В хорошо увлажняемых в тот период, обильных травой восточноевропейских степях были благоприятные условия для ведения скотоводческого хозяйства — разведения коней, крупного рогатого скота, овец. В условиях перехода к новому способу кочевания в половецком обществе усилилась социальная дифференциация. Выделявшаяся социальная верхушка — знать использовала в своих интересах традиционную родовую организацию общества, которую она возглавляла, и, в частности, особенно присущий половцам культ предков. Как таких предков особенно почитали покойных представителей знати, на могилах которых воздвигались курганы, украшенные их каменными изображениями. Они были объектом поклонения, и им приносились жертвы. Об усилении социальной дифференциации говорит и появление у половцев наследственных ханских династий. Так, наиболее крупное объединение половцев в придонских степях последовательно возглавляли хан Шарукан, его сыновья Сырчан и Атрак, его внук Кончак и правнук Юрий Кончакович. В рассказах о походах русских князей на половцев во втором десятилетии XII в. упоминаются расположенные на территории половецких кочевий «города» — город Шарукана на берегу Северского Донца и находившиеся сравнительно недалеко от него Сугров и Балин. Это были места постоянных «становищ», где находилось оседлое население, обслуживавшее потребности половецких ханов и знати. Новые явления в жизни половецкого общества делали его более уязвимым для нападений противника, но не вели к существенному изменению его отношений с соседями. Постоянные набеги на их земли оставались частью образа жизни половецкого общества.

Отношения половцев с Византией и Венгрией ничем существенно не отличались от таковых в более раннее время с печенегами. Напротив, в отношениях между древнерусскими княжествами и половцами произошли определенные изменения. С распадом Древнерусского государства и возникновением сражающихся между собой союзов князей все чаще возникали ситуации, когда те или иные князья обращались за поддержкой к главам отдельных орд, вовлекая их в междукняжеские конфликты. Половцы все чаще стали появляться на Руси как участники княжеских усобиц, что облегчало условия захвата добычи. Это была лишь одна из тенденций развития отношений между древнерусскими княжествами и половцами. Ей противостояла другая — периодически возникали союзы князей для совместной борьбы с набегами кочевников. Однако именно вовлечение половцев в междукняжескую борьбу привело к переменам в характере отношений — заключение союзов между князьями и половецкими ханами вело к появлению брачных союзов — русские князья брали в жены ханских дочерей. Так, в 1107 г. Владимир Мономах женил своего сына Юрия на дочери половецкого князя Аепы, от этого брака родился Андрей Боголюбский; на дочери Кончака был женат Владимир — сын Игоря Святославича, героя «Слова о полку Игореве». Это способствовало определенно развитию этнокультурных контактов между народами. Одним из его результатов стало появление половецкого предания об Атраке и Сырчане на страницах древнерусской летописи: довольный своей жизнью в Грузии Атрак не захотел возвращаться на родину, брат прислал к нему певца, который дал ему понюхать степной травы, и Атрак вернулся в придонские степи, сказав: «луче есть на своей земле костью лечи, нели на чюже славну быти».

На протяжении всего периода X—XIII вв. земли юга Руси, граничившие со степной зоной, постоянно утрачивали существенную часть прибавочного продукта и самих его производителей, и то, и другое становилось добычей кочевников. В лучшем положении были земли севера Руси, они набегам кочевников не подвергались, а их правящая верхушка умножала свои доходы за счет дани с соседних племен, находившихся на более низкой ступени общественного развития.

Конфликты с кочевниками на территории Восточной Европы были характерны не только для Древней Руси. Сохранившееся в летописи известие под 1117 г., что «князь болгарский» отравил пришедших к нему на переговоры половецких ханов, показывает, что и для Волжской Болгарии соседство с кочевниками было тяжелым бременем.

Важные перемены произошли в эпоху раннего Средневековья в жизни племен алан — потомков ираноязычных скифов и сарматов. Главным из них стал переход в предгорных районах от скотоводства к оседлому земледелию (основные зерновые культуры — просо и пшеница). Об этом свидетельствуют находки археологами железных лемехов и сошников, а также зерна. Это же время отмечено и развитием ремесла, связанного с изготовлением керамики, оружия, конской упряжи, разнообразных украшений. Накопление прибавочного продукта, ставшее возможным благодаря этим сдвигам, создало предпосылки для социальной дифференциации аланского общества. Уже в VIII—IX вв. на землях алан появляются богатые погребения конных воинов — дружинников и «рядовые» погребения, лишенные богатых вещей и оружия. На рубеже IX—X вв. на землях алан сформировалось особое государство, игравшее в X—XII вв. важную роль в политической жизни на Кавказе. Арабский писатель первой половины X в. ал-Масуди писал о «царе» алан как о могущественном правителе, который мог вывести на войну 30 тыс. всадников. В VII—IX вв. аланские племена находились в зависимости от хазар (ряд аланских племен уплачивал им дань), совместно с которыми они боролись против вторжений арабских войск. И аланское государство, первоначально находившееся в зависимости от Хазарского каганата, к середине X в. стало самостоятельным. В отличие от хазар печенеги и половцы не пытались включить народы Северного Кавказа в сферу своего влияния. X—XII вв. стали временем расцвета материальной культуры и военного могущества аланов.

В этот период в границы Алании входила обширная территория от верховьев Кубани до пределов современного Дагестана. Это было настоящее государство эпохи раннего Средневековья, входившее в зону византийского влияния. К X в. относится строительство на территории Алании сети каменных крепостей с использованием византийской строительной техники. Еще во время зависимости от Хазарии аланы приняли христианство из Византии. В конце X в., почти сразу вслед за киевской, была создана особая аланская митрополия. Греческий алфавит стал использоваться для записи текстов на местном языке. Столицей государства было, вероятно, городище Нижний Архыз в верховьях Кубани. Правитель Алании поддерживал дружественные отношения с княжествами на территории Дагестана, а с племенами адыгов отношения были враждебными, против них аланы предпринимали походы, доходя порой до побережья Черного моря. Конец существованию Аланского государства положило монголо-татарское нашествие.

На территории Дагестана главным занятием населения было пастбищное скотоводство, связанное с разведением мелкого скота. Земледелие было также важной отраслью хозяйства, но в существовавших в регионе природных условиях не могло играть главную роль. Довольно рано здесь получила развитие плавка и обработка железа, выделились специальные центры, занятые изготовлением разнообразных железных изделий. Накопленный прибавочный продукт оказался достаточным для заметной социальной дифференциации общества, но в силу природных условий Дагестана, где разные части страны отделены друг от друга труднопреодолимыми природными препятствиями, здесь постепенно возник целый ряд политических центров. Уже в источниках IV—V вв. упоминались «одиннадцать царей горцев» на этой территории. В VII—VIII вв. правители княжеств на территории Дагестана находились в зависимости от хазарского кагана. Вместе с хазарами они упорно сражались против вторгшихся на Северный Кавказ арабских войск. К концу VIII в. местные князья были вынуждены принять ислам, и с этого времени мусульманство стало распространяться по территории Дагестана. Первоначально, правда, мечети были поставлены только в резиденциях правителей, а основная масса населения продолжала придерживаться языческих верований. Князья были вынуждены также уплачивать дань арабскому халифу, но с ослаблением халифата в IX в. стали самостоятельными. К этому времени, вероятно, следует относить окончательное формирование наиболее крупных княжеств на территории Дагестана — нусальства (Авария), шамхальства (на земле кумыков) и княжества уцмия кайтагского.

Накопленных природных ресурсов оказалось достаточно, чтобы выделившаяся социальная элита подчинила себе окрестное население и обосновалась в укрепленных центрах — крепостях. Основными источниками существования этой элиты — княжеских родов и их дружинников был труд захваченных на войне рабов и дань с общинников, вносившаяся частотно монетами, но главным образом скотом, зерном, ремесленными изделиями. Достаточно изолированное существование на ограниченной территории, ограниченный объем прибавочного продукта, который не мог существенно увеличиться при данных природных условиях, — все это способствовало тому, что социальные отношения, сложившиеся здесь в эпоху раннего Средневековья, продолжали сохраняться в течение ряда столетий.

Северо-западную часть Северного Кавказа занимали адыгские племена. Природные условия и способ хозяйства были близки к тому, что имело место в то же время на землях Дагестана. Социальные отношения у адыгских племен были более архаическими, процесс выделения социальной верхушки находился на начальной стадии.

Народы Сибири в эпоху раннего Средневековья. В эпоху раннего Средневековья важные социальные и политические перемены происходили в степной полосе Сибири, где в условиях оживленных и многообразных контактов с Китаем и государствами Средней Азии создавались крупные политические объединения.

Падение Тюркского каганата в борьбе с Китаем (середина VII в.) способствовало освобождению многочисленных племен степной полосы Сибири от власти тюркских каганов. Эти племена создали целый ряд политических объединений, игравших важную роль в историческом развитии региона. Наиболее крупным среди них стало объединение, созданное енисейскими кыргызами (предками современных хакасов).

Первые упоминания о «кыргызах», живущих на реке Енисей, встречаются в сочинениях китайского историка Сыма Цяня (I в. н.э.). Позднее, в VI в., они упоминаются в числе народов, подчиненных тюркским каганам. В период наивысшего могущества в IX—X вв. объединение кыргызов охватывало территорию от озера Байкал на востоке до Алтайских гор на западе. Центром земли кыргызов была Хакасско-Минусинская котловина. Эта этническая общность образовалась в результате смешения пришлого монголоидного и местного европеоидного населения.

Главным занятием кыргызов было кочевое скотоводство (разведение лошадей, коров, овец), сочетавшееся с охотой на пушного зверя и рыболовством на больших реках. В соответствии с этим главной военной силой кыргызов была конница. Вместе с тем в некоторых районах Хакасско-Минусинской котловины, на территории Тувы прослеживается существование орошаемого земледелия: находки железных лемехов свидетельствуют о том, что земля уже обрабатывалась плугом. Поэтому кыргызы жили не только в юртах, но и в постоянных поселениях, в срубных домах, крытых берестой. На территории земли кыргызов, в Кузнецком Алатау, на Алтае существовали центры железоделательного производства, где изготавливались самые разнообразные изделия.

В обществе кыргызов было налицо заметное социальное расслоение, о чем говорит различие между богатыми погребениями знати в курганах, окруженных стоячими камнями — чаатасах, и расположенными вокруг них погребениями рядовых кыргызов. Археологами был обнаружен и деревянный городок с остатками зданий из сырцового кирпича — очевидно, резиденция верховного главы кыргызов. В зависимости от кыргызской знати находились соседившие с их землей таежные племена, уплачивавшие дань соболями и белками; здесь во время военных походов захватывали пленных, которые работали затем в хозяйствах знатных людей.

Знать управляла отдельными племенами, опираясь на своих родственников и дружины. Она вела торговлю с Китаем и странами Средней Азии, посылая туда меха и железные изделия и получая в обмен шелковые ткани, украшения, зеркала.

Кыргызы использовали для своих нужд созданную в Тюркском каганате руническую письменность. На земле кыргызов найдено к настоящему времени свыше 150 надписей, большая часть из них — эпитафии с похвалами покойному на каменных стелах, поставленных на могилах представителей знати.

После падения Тюркского каганата объединение кыргызов стало самостоятельным и их глава принял, подобно тюркским правителям, титул кагана. В 649 г. его посол посетил двор китайского императора.

После восстановления Восточнотюркского каганата в последних десятилетиях VII в. кыргызы оказали упорное сопротивление попыткам его правителей подчинить их своей власти. Позднее они вели упорную борьбу и с объединением уйгурских племен, которое пришло в VIII в. на смену Восточнотюркскому каганату. После длительных войн, растянувшихся на несколько десятилетий, кыргызы около 840 г. взяли штурмом столицу уйгуров на реке Орхон (территория современной Монголии), и государство уйгуров распалось. Глава кыргызов даже перенес свою резиденцию на реку Орхон, но в начале X в. эта территория была потеряна. С образованием на территории Северного Китая и Монголии державы кара-китаев енисейские кыргызы в середине XI в. оказались в зависимости от них, а в первой половине XII в. были включены в состав этого объединения.

Много черт, схожих с обществом енисейских кыргызов, обнаруживает общество их восточных соседей — куруканов, заселявших территорию Прибайкалья и соседние районы Забайкалья (бассейн Ангары, верхнее течение Лены). С ними связывают памятники так называемой курумчинской культуры VI—X вв. Период раннего Средневековья был временем больших перемен в хозяйстве куруканов — произошел их переход от занятий охотой и рыбной ловлей к производящему хозяйству. Главным занятием куруканов было скотоводство (прежде всего разведение лошадей), как у енисейских кыргызов. Скотоводство также сочеталось с орошаемым земледелием (археологи обнаружили на ряде территорий остатки сетей оросительных каналов), но сами поля были довольно скромными по размерам, пригодными скорее для огородов, чем для посевов, а отсутствие в находках железных лемехов говорит за то, что эти поля обрабатывались с помощью мотыги. На земле куруканов также существовали центры, где выплавлялось железо и изготавливались разнообразные железные изделия. Здесь археологами обнаружены остатки постоянных (в ряде случаев — укрепленных) поселений, что свидетельствует о полуоседлом образе жизни населения. У куруканов также выделялась определенная социальная верхушка: в источниках упоминаются и вожди отдельных племен и «главный (или великий) старейшина» — глава всего объединения куруканов. Куруканы также пользовались тюркской рунической письменностью, но на их территории известны выполненные руническим письмом только краткие надписи на предметах.

Первое упоминание о куруканах в письменных источниках относится к 552 г., когда их послы вместе с послами других подчиненных народов присутствовали на похоронах тюркского кагана Бумыня. После падения Тюркского каганата куруканы также вступили в сношения с Китаем. В 647 г. их послы привезли в китайскую столицу как дары императору лошадей разных пород, которых выращивали в их земле. В конце VII в. куруканы вместе с енисейскими кыргызами давали отпор попыткам правителей восстановленного Восточнотюркского каганата подчинить их своей власти.

С куруканами связывают создание знаменитых памятников древнего наскального искусства — так называемых ленских писаниц, рисунков на скалах по берегам реки Лены. С миграцией куруканов на север, в бассейн среднего течения Лены, связано образование тюркоязычного народа якутов. Это была наиболее крупная, но не единственная миграция тюркских племен на север в таежную зону. Под влиянием контактов с более развитыми народами степной зоны у охотников и рыболовов южной части тайги постепенно стали распространяться навыки производящего (скотоводческого) хозяйства.

К VII в. относятся первые упоминания китайских хроник о живущих к востоку от Енисея, в восточносибирской тайге, племенах оленеводов «увань» — по-видимому, самоназвание тунгусов — «эвенки». Если эти племена вели своеобразное, приспособленное к очень суровым природным условиям, но все же производящее хозяйство, то у других племен Сибири и Дальнего Востока главными занятиями оставались охота и рыболовство, а где это было возможно — ловля морского зверя. Эти племена продолжали пользоваться каменными орудиями. Ценой больших усилий они смогли выработать тип хозяйства, позволявший существовать в таких природных условиях. Получавшийся при этом прибавочный продукт был минимальным, поэтому у всех этих племен продолжал безраздельно господствовать родовой строй.

Иные, гораздо более благоприятные природные условия существовали на землях к югу от Амура, занятых тунгусоманьчжурскими племенами мохэ. В эпоху раннего Средневековья главными отраслями хозяйства были земледелие (с использованием плуга и других земледельческих орудий) и скотоводство — разведение лошадей и свиней. Они овладели искусством изготовления керамики на гончарном круге и научились плавить железную руду. В этих условиях накопление прибавочного продукта создавало необходимые предпосылки для социальной дифференциации общества. Уже к VI в. здесь образовался слой «богатых» людей и начались набеги племен мохэ на соседние страны. Контакты с такими развитыми странами, как Китай и государства Корейского полуострова, способствовали ускорению социального развития племен мохэ. В конце

VI в. в ходе борьбы объединения племен мохэ с Китаем образовалось государство Бохэй. В период своего расцвета оно охватывало северную часть Корейского полуострова, Приморье, значительную часть Маньчжурии. Племенное деление сменилось здесь территориальным. Образовались города как укрепленные резиденции элиты и центры ремесленного производства. Стали строиться буддийские храмы, получила распространение иероглифическая письменность, заимствованная из Китая.

Эти важные хозяйственные и социальные сдвиги затронули прежде всего южную группу племен мохэ. Именно на ее территории находились основные центры государства Бохэй и основные очаги земледелия. Что касается северной группы племен, заселявшей бассейн р. Уссури и земли по нижнему течению р. Амур, то здесь в хозяйстве гораздо больший удельный вес занимали охота и рыбная ловля, сохранялись более архаические социальные отношения. С образованием государства Бохэй и на эти земли распространилась деятельность созданных в нем органов государственного управления. Здесь были построены и укрепленные городские центры, остатки которых в долине р. Уссури были обнаружены археологами.

В начале X в. государство Бохэй потерпело поражение в борьбе с державой кара-китаев. В 926 г. они взяли штурмом столицу Бохэй, но на северные окраины государства их власть не распространялась. В XII в. на смену кара-китаям пришла созданная объединением племен чжурчженей империя Цзинь, охватившая значительную часть Северного Китая и Монголии. Земли по р. Уссури вошли в состав этого государства. Вместо крепостей, разрушенных кара-китаями, были построены новые городские центры, создана сеть дорог, введено действие обширного законодательства по китайскому образцу. Земли Приморья потеряли свое значение с переносом центра государства чжурчженей на юг Маньчжурии. Начался постепенный упадок новых форм социальной организации и городской жизни, которые были окончательно разрушены нашествием монголов.

Положение в западной части степной зоны отличалось рядом важных особенностей. Именно в этот район направлялись миграции кочевых племен, потерпевших поражение в борьбе за власть в Центральной Азии. Поселившись здесь, они затем под давлением новых волн переселенцев перемещались на запад, в восточноевропейские степи. Поэтому здесь происходила неоднократно смена населения, т. е. на смену одним политическим объединениям приходили другие.

Из недр Тюркского каганата вышли тюркоязычные племена, заселившие эту часть степной зоны во второй половине VII— первой половине IX в. Именно в это время на территории Северного Алтая и Прииртышья получают широкое распространение характерные для тюркских древностей погребения с конем. Источники IX—X вв. отмечают существование на этой территории двух крупных племенных объединений — тузов и кимаков.

В IX в. племена гузов вытеснили печенегов из заволжских степей и заняли их место у восточных границ Хазарского каганата. В X в. они кочевали в степях к северу от Аральского моря по рекам Эмбе и Уралу. При подходе к Волге они нападали на земли Хазарии, а позднее участвовали в походах Владимира на Волжскую Болгарию. Яркое описание образа жизни и обычаев гузов сохранилось в сочинении Ибн Фадлана.

В Прииртышье на рубеже VIII—IX вв. сложилось сообщество тюркских племен, носивших общее название кимаков. В его состав входили и племена кипчаков (позднее известных древнерусским источникам как половцы). Племена, принадлежавшие к ядру союза (собственно кимаки), расселились по обоим берегам Иртыша, кипчаки — западнее, в районе Южного Урала. Занятая этими племенами территория граничила на востоке с землей енисейских кыргызов, на западе и юго-западе — с племенами гузов. С гузами отношения в целом были мирными, гузы и кипчаки часто кочевали на одних и тех же пастбищах. С кыргызами и южными соседями на территории Средней Азии они вели постоянные войны.

В середине IX в. верховный глава кимаков принял титул кагана, заявив тем самым о своей самостоятельности и равноправном положении с соседними правителями. Земля кимаков делилась на И «владений», во главе которых стояли наследственные правители. Занятием основной массы населения было кочевое скотоводство, но на главной земле кимаков, в Прииртышье, наметился переход части населения к оседлому образу жизни. Оно занималось земледелием, выращивая пшеницу и ячмень. Постепенно наряду с появлением постоянных поселений стали формироваться и «города» — укрепленные центры пребывания социальной элиты, где появились и скопления торгово-ремесленного населения. Арабский географ XII в. Идриси писал о наличии в земле кимаков 16 таких «городов», из их числа выделялась резиденция кагана — город Имакия, где имелись базары и храмы. Эти перемены не касались территории, занятой кипчаками, где археологами не обнаружены следы оседлых или полуоседлых поселений.

На рубеже X—XI вв. в этой части степной зоны произошли значительные перемены. Толчком для них стало образование в Центральной Азии новой большой кочевой державы — киданьской империи Ляо на территории Северного Китая и Монголии. Это привело к миграции на запад целого рада тюркских племен, утративших свои пастбища и боявшихся преследований со стороны победителей. Главную роль среди них играли тюркские племена куны и каи, двинувшиеся с востока на территорию Западной Сибири и северной части Средней Азии, вовлекая в свой состав по пути движения другие тюркские племена. Их попытки поселиться на землях туркменских племен, обитавших южнее и принявших ислам, привели к большой войне, в которую оказались вовлеченными и гузы, территорию кочевий которых заняли туркмены. К середине XI в. началось переселение гузов в восточноевропейские степи. Несколько позже началась миграция на запад пришельцев, потерпевших поражение в войне с туркменами. В своем движении они захватили и увлекли с собой племена кипчаков. В восточноевропейских степях из объединившихся между собой тюркоязычных племен, близких по языку и образу жизни, сформировалась новая этническая общность, которая называлась в древнерусских источниках половцами, а в источниках иного происхождения — куманами, названием, производным от названия племени кунов — куманов, сыгравшего в переселении на запад особо активную роль.

На оставленных кипчаками землях стали расселяться тюркоязычные племена канглы. К началу XIII в. степь к западу от Иртыша называли «страной канглийцев».