Русские земли в первой половине XIV В. Возвышение Москвы

Первая половина XIV в. — время после прекращения смут в ордынском улусе — стало временем наивысшего могущества Золотой Орды. Принявшая ислам в правление хана Узбека (1312—1342) Золотая Орда была одной из наиболее могущественных держав мусульманского мира. Правители Орды вели активную внешнюю политику, стремясь укрепить свои позиции на Кавказе и овладеть богатыми землями Азербайджана, а также расширить свои владения на Балканах. В этих условиях ханы были заинтересованы в том, чтобы в подчиненном им «русском улусе» была стабильность и оттуда исправно поступала дань. Созданная в середине XIII в. для достижения этих целей «баскаческая» организация во время смут 80—90-х гг.

XIII в. перестала существовать, и ханы не стали ее восстанавливать. Они нашли другое решение: избрать среди князей Северо-Восточной Руси одного, который бы поддерживал порядок на территории владимирского великого княжения и нес ответственность за сбор выхода в Орду. Это должен был быть кто-нибудь из числа наиболее сильных и влиятельных князей, способных справиться с такими задачами. При выборе подходящего кандидата хан должен был считаться с переменами, происшедшими в жизни Северо-Восточной Руси во второй половине XIII в. Вторая половина XIII в. стала временем усиления феодального дробления Северо-Восточной Руси. К концу столетия здесь появилось 14 княжеств, некоторые из которых делились на более мелкие владения. Такое дробление поощряла Орда. Давая ярлыки на те или иные земли младшим членам княжеского рода, она тем самым гарантировала сохранность их владений. Все это делало задачу управления «русским улусом» достаточно сложной. Во главе должен был быть поставлен достаточно авторитетный правитель, обладатель достаточно крупного и сильного центра. В этом отношении к концу XIII в. также произошли существенные изменения. Старые центры земли, такие, как Ростов и Суздаль, постепенно приходили в упадок, а усиливалось значение таких политических центров, как Тверь и Москва, их князья играли все более заметную роль в княжеских смутах последних десятилетий XIII в. Особенно быстро развивалась Тверь. С 60-х гг. XIII в. она стала центром самостоятельной епархии. Здесь, как уже отмечалось выше, впервые возобновилось каменное строительство. В 1293 г. рать Тудана не решилась штурмовать город, куда, спасаясь от нашествия, укрылось население «из иных княжений и волостей». Подобных сведений относительно Москвы не имеется, но о силе этого центра уже в конце XIII в. говорит успешное расширение территории Московского княжества при его первом правителе Данииле Александровиче, младшем сыне Александра Невского (начало 70-х гг. XIII в. — 1303 г.). Он сумел отобрать у соседних князей и присоединить к своим владениям такие крупные города, как Коломна и Можайск. По мнению исследователей, благодаря миграции населения территории Тверского и Московского княжеств оказались более населенными, чем другие, отчего князья могли располагать более крупными средствами и содержать более значительное войско.

Борьба Твери и Москвы за великокняжеский стол. В 1305 г. хан Тохта передал владимирский великокняжеский стол тверскому князю Михаилу Ярославину. Михаил Ярославин, считавший себя законным обладателем великокняжеского стола как старший из потомков Всеволода Юрьевича, был высокого мнения о своей власти. «Царь, еси, господине княже, в своей земле», — писал князю Михаилу тверской книжник Акиндин. С планами реставрации традиционно значительного объема великокняжеской власти было связано составление при его дворе летописного свода 1305 г., который дошел до нас в копии монаха Лаврентия 1377 г. (так называемая Лаврентьевская летопись). Михаила поддерживали великокняжеские бояре. Стремление укрепить великокняжескую власть в Новгороде привело к ряду конфликтов великого князя Михаила с Новгородским государством. Наконец, разгромив новгородское войско 10 февраля 1316 г. в битве под Торжком, он не только взыскал с Новгорода большую контрибуцию и заставил новгородцев срыть укрепления Торжка, но и дал им посадника «из своей руки». Стремился великий князь Михаил подчинить своему влиянию и церковь. Когда в 1305 г. скончался митрополит Максим, великий князь отправил в Константинополь своего кандидата игумена Геронтия для поставления на митрополичью кафедру. В Константинополе отдали предпочтение кандидату галицко-волынского князя Юрия Львовича игумену Петру. Тогда Михаил добился созыва собора в Переяславле, на котором новый митрополит был обвинен в «симонии» — продаже церковных должностей.

Сильные и резкие действия великого князя Михаила привели к умножению числа его противников, и Новгород, и многие князья Северо-Восточной Руси стали поддерживать главного соперника Михаила Тверского — московского князя Юрия Даниловича. Они обвиняли Михаила в том* что он утаивает часть собранной для Орды дани. Первоначально Орда поддерживала Михаила, ему неоднократно посылались на помощь ордынские войска, они, в частности, участвовали в битве под Торжком. Нового хана Узбека беспокоили продолжавшиеся смуты в «русском улусе», что отрицательно влияло на сбор дани. Кроме того, Орда не желала усиления такого сильного самостоятельного правителя, как Михаил Ярославич. В 1317 г. хан Узбек передал ярлык на великое княжение князю Юрию Даниловичу. Михаил уступил великое княжение, но Юрий с ордынским послом Кавгадыем решил выгнать Михаила и из Тверского княжества. 22 декабря 1317 г. Михаил разбил войско Юрия и союзных ему князей. После этого Михаил был вызван в Орду, где при активном участии его противников был осужден на смерть и казнён. В Твери вскоре после смерти он был причислен к лику святых как мученик, который поехал в Орду и пожертвовал жизнью, чтобы спасти от разорения Тверскую землю.

Юрий Данилович также не оправдал возлагавшихся на него ханом надежд. Собрав в 1321 г. ордынский выход, он не передал «серебро» ордынскому послу, а уехал с деньгами в Новгород. В результате в следующем 1322 г. хан послал рать во главе с Ахмылом, которая разорила значительные территории в Северо-Восточной Руси.. Столкнувшись с неповиновением, хан Узбек дал ярлык на владимирское великое княжение Дмитрию, старшему сыну Михаила Ярославича. Он и его брат Александр занимались в 1322—1326 гг. сбором дани для хана. Когда Юрий, наконец, приехал в Орду, он был убит Дмитрием Михайловичем 21 ноября 1325 г. Убийца, совершивший этот поступок «без цесарева слова», т.е. без санкции хана, был казнен, но ярлык на великое княжение получил его младший брат Александр Михайлович.

В 1327 г. в Тверь прибыл ханский посол Чолхан с большим отрядом татар. По свидетельству тверской летописи, татары вели себя в городе, как хозяева (Чолхан сам поселился на дворе великого князя), оскорбляя и обирая его жителей. В этих условиях оказалось достаточно небольшой искры, чтобы вспыхнул огонь. Утром 15 августа, когда некий дьякон Дюдко повел на водопой «кобылицу младу и зело тучну», татары стали ее отнимать. Дьякон закричал: «Мужи тферстии, не выдавайте», и это стало толчком для стихийно начавшегося восстания. Тогда «удариша во все колоколы и сташа вечем», и все население Твери поднялось против татар. Чолхан и весь его отряд были перебиты. Князь Александр не смог помешать восстанию жителей Твери.

На этот раз принятые меры оказались особенно жестокими — из Орды было послано пять темников с войском (так называемая Федорчукова рать), которые сожгли Тверь и разорили Тверскую землю. Епифаний Премудрый, рассказывая об отце святого Сергия Радонежского, ростовском боярине Кирилле, записал, что тот был совершенно разорен «частыми хоженьями со князем в Орду, частыми ратьми татарскими, еже на Русь, частыми послы татарскими, тяжкими даньми и выходы еже в Орду... Надо всеми же сими паче бысть, егда великая рать татарская Федорчюкова». Этот частный пример отражает общее положение русских земель в конце 20-х гг. XIV В.

После того, что произошло в Твери, хан Узбек дал ярлык на великое княжение приехавшему в Орду брату Юрия Даниловича Ивану. Вместе с татарским войском он участвовал в походе на Тверскую землю, а позднее, собрав князей СевероВосточной Руси, ходил ко Пскову, требуя выдачи укрывшегося там Александра Михайловича. Заняв великокняжеский стол в начале 1328 г., Иван Данилович, прлучивший в исторической памяти русских людей прозвище Калита («денежная сума», «кошель», из которого, по преданию, он щедро раздавал деньги нищим), занимал этот стол до самой своей смерти в 1340 г. Затем владимирский великокняжеский стол занимали его сыновья Семен Иванович (1340—1353) и Иван Иванович (1353—1359). Очевидно, деятельность этих великих князей отвечала интересам Орды.

Закрепление великокняжеского стола за московскими князьями. Отношения с Ордой. Укреплению своих отношений с Ордой Иван Калита и его сыновья придавали большое значение: за время своего княжения Иван Калита побывал в Орде пять раз, Семен Иванович — шесть. Чтобы добиться уплаты выхода, они прибегали к суровым мерам. Так, известно, что незадолго до своей смерти в 1339 г. Иван Калита, когда новгородцы отказались платить «запрос царев», разорвал отношения с Новгородом, а в следующем, 1340 г., его сын Семен пришел в Торжок с большим войском и заставил новгородцев выплатить выход. Важно было, что великие князья обладали достаточным авторитетом, чтобы добиться общей поддержки своим действиям. Так, Семен Иванович в 1340 г. созвал в

Москву «всех князей русских» и добился их участия вместе с войсками в походе на Новгород. Можно полагать, что в основе такой политики лежал расчет на «фактор времени». Экономика Северо-Восточной Руси возрождалась слишком медленна, и мир на длительный срок «требовал жертв».

Литовское наступление на русские земли в первой половине XIV в. Была еще одна важная причина для правителей Орды для того, чтобы'содействовать появлению в СевероВосточной Руси достаточно сильного и авторитетного носителя верховной власти. С началом XIV в. наметилось опасное для интересов Орды усиление позиций Великого княжества Литовского в Восточно-Европейском регионе. Сосуществование в рамках одного государства древнерусских и литовских земель способствовало более быстрому формированию на территории Литвы классового общества и политических институтов. Здесь были созданы органы управления, во многом близкие органам управления на древнерусских землях. Великие князья литовские второй половины XIII в. Тройден и его преемники сумели окончательно объединить литовские племенные княжества под своей властью и дать успешный отпор наступлению немецких крестоносцев. При великом князе литовском Гедимине в первых десятилетиях XIV в. в состав Великого княжества Литовского вошли земли современной Восточной Белоруссии с такими городами, как Полоцк и Витебск, Берестейская земля (ранее — часть Галицко-Волынского княжества), вассалом — «младшим братом» Гедимина стал смоленский князь. Успехи Гедимина вели к сокращению размеров «русского улуса», с которого в Орду поступала дань. Великий князь владимирский должен был организовать отпор литовскому наступлению. Незадолго до смерти Иван Калита «по цареву повелению» посылал рать к Смоленску с ордынским военачальником Товлубием, а в 1352 г. ходил к Смоленску «в силе тяжце и велице» его сын Семен. В обоих случаях великому князю удалось собрать для этого немалые силы с территории владимирского великого княжения. В походе с Товлубием, помимо войск великого князя, участвовали суздальский и ярославский князья, в походе 1352 г. вместе с Семеном Ивановичем участвовали «все князи».

Союз московских князей и церкви. В отличие от Михаила Тверского московские князья сумели установить близкие отношения с митрополитами, стоявшими во главе русской церкви. Митрополит Петр, поддержанный московскими князьями в борьбе с великим князем Михаилом, стал охотно посещать Москву, заложил в ней главный храм — Успенский собор, скончался здесь в декабре 1325 г. и был похоронен в этом храме. Вскоре после смерти он был признан святым и стал патроном Московского княжества. Близкие отношения установились у Ивана Калиты и с его преемником — приехавшим из Константинополя греком Феогностом. Этот митрополит часто и подолгу находился в Москве, которая постепенно становилась фактической церковной столицей Руси. По просьбе Ивана Калиты митрополит отлучил от церкви жителей Пскова, которые дали у себя приют Александру Тверскому. В 1340 г. он сопровождал войско Семена Ивановича в походе на Новгород. По просьбе великого князя митрополит назначал его ставленников на епископские кафедры. Так, в 1346 г. епископом в Ростов был поставлен Иван, архимандрит основанного Иваном Калитой Спасского монастыря в Москве. Новый важный шаг, скреплявший тесные связи между великокняжеской властью и митрополичьей кафедрой, был предпринят в 1352 г., когда митрополит Феогност поставил своего наместника Алексея, сына Федора Бяконта, боярина Юрия Даниловича и Ивана Калиты, епископом владимирским и «благословил его в свое место на митрополию». Благодаря хлопотам в Константинополе послов великого князя и митрополита после смерти Феогноста Алексей в июне 1354 г. был поставлен на митрополичью кафедру. Так во главе русской церкви встал выходец из среды московского боярства, тесно связанный с московским княжеским домом.

Особенности аграрного производства и оживление экономики в середине XIV в. Принимая жесткие меры для исправной выплаты ордынского выхода, выполняя другие требования хана, поднося постоянно щедрые дары хану, его сановникам и послам, сидевшие на великокняжеском столе московские князья добились установления длительного прочного мира, прекращения ордынских карательных походов на земли Северо-Восточной Руси. Оценивая в некрологе Ивану Калите наиболее важные перемены, происшедшие в годы его великого княжения, летописец записал: «и бысть оттоле тищина велика 40 лет и престаша погании воевати Русскую землаю и заколати христиан и отдохнуша и опочинуша христиане от великия истомы и многия тягости и от насилиа татарьского». В этих условиях на территории владимирского великого княжения наметилось явное вживление хозяйственной жизни.

Здесь уместно охарактеризовать особенности основного занятия крестьянского населения — земледелия. Как известно, к северу от условной линии Киев — Калуга — Нижний Новгород — Казань простираются неплодородные подзолы и только к югу от нее начинается чернозем. Континентальный климат с добирающимися сюда атлантическими циклонами приводит к тому, что в холодный период года 77% времени приходилось здесь на сплошную облачность. Летом же облачных дней примерно 43%. Вместе с тем для центра Восточной Европы было характерно мощное влияние Арктики, что приводило к частым суровым зимам. Снег ложился здесь примерно с 30 октября — 20 декабря. Сильные морозы не выдерживали такие деревья, как клен, ясень, орешник, дуб. Потепление наступало примерно с третьей декады марта, когда в глубину континента прорывался теплый воздух со Средиземноморья, хотя довольно часто ему препятствовал холод Арктики. В силу этого весна здесь бывала и ранняя, и поздняя. Ранняя весна «компенсировалась», как правило, холодным июнем. Практически ежегодно в первой декаде мая были ночные заморозки. Лето в центре Восточной Европы наступало примерно с середины июня и завершалось в середине сентября. Весьма часто оно было холодным и дождливым, и тогда на полях рост растений заметно замедлялся — не хватало тепла. При длительном летнем антициклоне наступал дефицит влаги, хотя в лесной зоне испарения могли дать небольшие осадки. Общее количество летних осадков колебалось в районе 240 мм, а годовых — 600 мм. Лето нередко завершалось ранними заморозками в конце августа — начале сентября.

Важно дополнить эти сведения изысканиями исследователей о глобальных колебаниях климата. В частности, установлено, что с VII по X в. в Европе в целом было характерно потепление, и, наоборот, примерно с XI в. начинался переход к так называемому малому ледниковому периоду, длившемуся приблизительно с XV вплоть до XIX в.

В первой половине II тысячелетия н.э. распространяется обработка земли архаическими моделями плуга и сохи, а с XII—XIII вв. орудия пахоты уже обретают и местные особенности. В лесной зоне это сохи разного типа. Соха — легкое деревянное устройство, рыхлящее землю острыми металлическими наконечниками — сошниками, насаженными на деревянную основу. Важнейшей модификацией была соха с сошниками, дополненными боковыми оперениями. Возможно, уже с XIV в. у сохи появилась перекладная полица — устройство в виде плоской широковатой плашки, расположенной над сошником и улучшающей оборот пласта и его падение вправо в борозду. Пройдя гон, т. е. всю длину поля, земледелец поворачивал лошадь с сохой в обратную сторону и менял положение полицы на оборот пласта уже влево, что давало большую экономию и труда, и времени. Такая соха имела возможность более углубленной вспашки на легких почвах. Как выяснили ученые, в древности в лесной зоне плодородной («доброй») считалась земля, прежде всего легкая для обработки, но дающая неплохой урожай.

Постепенная смена ассортимента культур с XI в. заключалась в том, что вместо традиционного набора зерновых (пшеница, ячмень, просо, полба с добавлением льна и конопли) на первое место выходят озимая рожь и яровой овес, занимающие иногда до 70—80% площади озимого и ярового полей, а остальной клин ярового поля делили между собой ячмень, греча, горох, лен и некоторые иные культуры (репа и т.п.). Причина такой смены кроется не только в изменении климатических условий, но и в самой эволюции системы земледелия. В первых главах уже отмечалось, что понятия «озими» (т. е. зерновой культуры, сеющейся осенью и уходящей всходами под снег) и «яри» (культуры весеннего сева, быстро созревающей к концу лета) известны еще со времен праславян. Бытование этих типов посева означало существование двуполья. Однако при этом озимое и яровое поля функционировали независимо друг от друга, не образуя единой системы. Когда же земледельцы стали сеять озимое и яровое по очереди в одном и том же поле, то появилась необходимость после осенней уборки яровых ждать следующей осени, чтобы посеять озимую рожь. Таким образом, поле зиму и лето «отдыхало» — парилось. Появление такой системы, получившей название трехпольного севооборота, означало грандиозный прогресс, так как появление однолетнего пара означало возможность сохранения на многие годы за одним и тем же участком земли способности плодоносить. Вместо необходимости постоянно, через 1—3 года, «сечь лес» и готовить новую пашню отныне трехполье позволяло непрерывно использовать старую пашню. По оценке ученых, экономия труда была более чем десятикратной. Однако в лесной зоне трехпольный севооборот на практике на малоплодородных подзолах быстро приводил к резкому падению урожайности. Поддержать ее могло только навозное удобрение. По чисто климатическим причинам его у земледельцев было явно недостаточно. Ведь рабочий период для земледелия был ограничен примерно 130 днями. Из них на сенокос можно было уделить около 30 дней. Для необычайно длительного стойлового содержания рабочего и продуктивного скота такой срок заготовки кормов был слишком мал. В итоге нехватка кормов существенно ограничивала возможность развития животноводства в нечерноземном регионе. Отсюда острый дефицит жизненно необходимого удобрения для парового поля.

И все же грандиозная экономия труда заставляла земледельца смириться с такой урожайностью. Тем более что выход был найден, во-первых, в увеличении площади пашни за счет поверхностного ее рыхления, во-вторых, в поддержании и применении практики временных посевов на лесных росчистях. На них применялись сохи с круглыми (коловыми) сошниками. Ими рыхлили поверхность земли на очень небольшую глубину, не задевая при этом остатков корней выжженного леса. Первые 1—3 года такая чистая, без сорняков пашня давала очень высокий для этого региона урожай (сам-8, сам-10 и выше). Затем продуктивность резко падала, что вынуждало земледельца к новой росчисти, а к старой, заросшей лесом пашне возвращались лишь через 20—40 лет. За счет росчистей, видимо, периодически обновлялся и основной массив регулярной пашни. Естественно, это была работа невероятной трудоемкости, и выполнять ее периодически всю жизнь можно было лишь усилиями целых коллективов (общин). Вместе с тем сельское население обустраивалось, создавая маленькие, в 1—3 двора, деревеньки. Одной из причин такого расселения и была необходимость непрестанного перемещения пашни на обширном пространстве вокруг этой деревеньки. А ее укрупнение сделало бы размер хозяйственной округи настолько громоздким, что повело бы к резкому увеличению бесполезных затрат труда.

Какова же в итоге была урожайность на регулярных пашнях? В некоторых случаях материал новгородских писцовых книг конца XV в. позволяет установить среднюю урожайность. Ряд исследователей, проделав необходимые расчеты, поразились их результату: урожайность была необычайно низкой (сам-1, 3, сам-1, 5, сам-2, сам-2, 3, сам2, 75 и сам-3). Поясним на примере: посеяв на десятину (что чуть больше гектара) озимого 12 пудов ржи, при урожае сам-1, 5 крестьянин получит 18 пудов, и, оставив на семена 12 пудов, на жизнь он имеет всего 6 пудов. При урожае сам-2 на жизнь остается 12 пудов. А при посеве 7 пудов на десятину на питание оставалось соответственно 3, 5 пуда и т.д. В то же время по средневековым нормам питания в России в год на одного человека с учетом расхода на скот требовалось 24 пуда (это около 3 тыс. килокалорий в сутки — норма, скажем, служащего в конторе). Часть исследователей не приемлет подобные результаты и считает, что урожайность была выше (по ржи сам-4, по овсу сам-3). Между тем есть данные примерно XIII—XIV вв., подтверждающие свидетельства новгородских писцовых книг, и данные эти тоже новгородского происхождения. Речь идет о статьях Карамзинского списка Пространной Русской Правды «О ржи», «О немолоченой ржи» и других. Вторая статья, в частности, гласит: «А ржи (для посева. — Лет.) немолоченые 40 копен, а на ту рожь прибытка на одно лето 20 копен». Таким образом, урожай за вычетом семян для следующего посева составлял половину посеянного зерна, т. е. сам-1, 5. И это был урожай в среднем за 12 лет! Такая же урожайность характерна и для полбы («а полбы немолоченые 15 копен, а на то прибытка на одно лето 7 копен»), и для овса («а овса молоченого 20 половник и един, а на то прибытка на одно лето 11 половник»), и для ячменя («а ячменя молоченого 6 половник, а на то прибытие на едино лето 3 половникы»). В реальности, видимо, были и вовсе голодные годы, когда на постоянных полях не получали и семян, но были и урожайные, когда собирали и сам-3 и сам-4.

Таков был противоречивый прогресс в развитии земледелия на Руси. Огромная экономия труда в итоге применения трехполья давала лишь очень скромные результаты и вела к господству на полях неприхотливых, так называемых серых хлебов (ржи и овса).

В этих объективных суровых условиях политика Ивана Калиты и его преемников давала единственный шанс возродить хозяйственную жизнь, создав возможность снова вкладывать громадный труд в развитие земледелия.

Одним из первых проявлений хозяйственного подъема в период замирения при Иване Калите стало усиление процессов внутренней колонизации, когда стали вновь осваиваться заброшенные после монгольского нашествия земли. Яркие характеристики перемен характера сельской местности на территории Московского княжества в середине XIV в. сохранились в «житии» Сергия Радонежского. В 30-х гг. XIV в., ища уединения, святой поселился в пустынном месте, «не бе окрест пустыня тоя близ тогда ни сел, ни дворов, ни людей... ни пути людскаго ниоткуда же», но уже к середине XIV в. положение изменилось: «начаша приходити христиане и обходить сквозь все лесы оны... и начаша сещи лесы оны... и сотвориша пустыню яко поля чиста многа... и съставиша села и дворы многа, и населиша села и сотвориша плод житен». Сообщения «жития» Сергия нашли себе полное подтверждение при обследовании археологами ряда территорий Подмосковья. Во второй половине XIV в. численность поселений здесь была значительно больше, чем в домонгольское время. Если ранее поселения располагались по преимуществу в удобных для земледелия речных долинах, то теперь началось хозяйственное освоение водоразделов. На ряде ранее совсем не освоенных территорий первоначально развивалось промысловое хозяйство, но затем ему на смену также приходило земледелие.

Процессу колонизации активно способствовали московские великие князья, давая первопоселенцам различные льготы (в частности, освобождение от податей на длительный срок). Такая политика способствовала перемещению населения других земель на территорию Московского княжества. Так, родители и родственники Сергия переселились из Ростовской земли в волость Радонеж, потому что Иван Калита «лготу людем многим дарова и ослабу обещал тако же велику дата». Именно в это время на территории Московского княжества стали появляться многочисленные «слободы», население которых освобождалось от уплаты податей на 10—20 лет.

Вслед за развитием внутренней колонизации, расширением ареала пахотных земель и возрастанием общего объема прибавочного продукта, производившегося в сельском хозяйстве, наметилось оживление хозяйственной жизни и в городских центрах. Косвенным, но несомненным свидетельством подъема и в этой сфере хозяйственной жизни может служить превращение в середине XIV в. целого ряда сельских поселений Московского княжества в города. Завещание Ивана Калиты знает на территории этого княжества лишь три города — Москву, Коломну и Можайск. Ко времени правления его внука Дмитрия Донского упомянутое в завещании Ивана Калиты «село Радонежское» превратилось в город Радонеж, «село Рузское» в городок Рузу, «село Серпуховское» в град Серпухов. Эти наблюдения над изменениями терминологии в княжеских завещаниях нашли также подтверждение при обследовании таких поселений археологами. Так, раскопки на территории Радонежа показали, что именно во второй половине XIV в. село Радонежское превратилось в поселение городского типа.

О достижении определенной степени благосостояния говорят и обширные работы по укреплению и украшению Москвы, развернутые Иваном Калитой и его сыновьями. Иваном Калитой была поставлена новая крепость из больших дубовых бревен (1339), остатки которой были обнаружены археологами в XIX в. Вслед за главным городским храмом — каменным Успенским собором на главной площади Кремля были построены один за другим каменные храмы Ивана Лествичника и Архангела Михаила.

Тогда же на княжеском дворе Иван Калита устроил новую обитель — Спасский монастырь, в котором также поставил каменный храм Св. Спаса, наделив его «иконы и книгами и съсуды и всякими узорочии».

При Семене Ивановиче все эти храмы были расписаны русскими иконописцами и греческими мастерами, приглашенными митрополитом Феогностом, и для этих храмов отлиты колокола. Эти храмы были сравнительно небольшими постройками, возводившимися в течение одного строительного сезона, но само их строительство и украшение говорит об очевидных позитивных переменах, о появлении определенных накоплений, которые можно было расходовать на такие цели. Хотя Владимир на Клязьме продолжал оставаться столицей великого княжения и в Успенском соборе этого города происходило «посажение» нового правителя на великокняжеский стол, реальным центром Северо-Восточной Руси все более становилась Москва.

Благами длительного мира пользовалось не только Московское, но и другие древнерусские княжества. Так, даже в маленьком Муроме местный князь Юрий Ярославич «обнови град свою отчину Муром, запустевшии издавна от пръвых князей», поставил в нем свой двор, местные церкви «обновили» и снабдили иконами и книгами.

Расширение сферы власти московских князей. Развитие и укрепление государства зависело не только от прочного мира, но и от увеличения источников государственных доходов. Одним из путей такого увеличения в условиях низкого плодородия почв нечерноземного края и экстенсивного характера земледелия было расширение территории государства и рост численности подданных. В условиях отсутствия суверенитета это было труднейшей задачей. В этой связи весьма знаменательно, что Иван Калита сумел не только подчинить своему руководству других князей Северо-Восточной Руси, но и существенно расширить свои владения. Так, он купил в Орде ярлыки на такие княжества, как Галицкое (близ Костромы), Углицкое, Белозерское и половину Ростовского княжества. В «житии» Сергия рассказывается, с помощью каких жестоких мер посланные Иваном Калитой бояре Василий Кочева и Мина утверждали в Ростове московскую власть. Возможно, в то же время ему удалось получить в Орде ярлык и на Дмитровское княжество. Иван Калита возобновил и борьбу с Новгородом за земли Европейского Севера. В 1332 г. он потребовал от Новгорода «закамского серебра» — дани, которая поступала в Новгород с Вычегды и Печоры, а в 1337 г. послал войско «на Двину за Волок». В результате всех этих действий «с тех времен князь московский почал взимати дани с пермские люди».

Семен Иванович продолжил политику отца. При нем к владениям московских князей были присоединены рязанские земли в бассейне Оки и, возможно, Юрьевское княжество. Используя противоречия между Литвой и Ордой, Семен Иванович добился заметного успеха на западном направлении. Уже при Иване Калите боровшиеся с Литвой члены смоленского княжеского рода находили приют и поддержку в Москве. Один из этих князей, Федор Фоминский, участвовал в походе русской рати на Смоленск. Этим князьям, переходившим на московскую службу, давали земли в Волоке Ламском — общем владении великого князя Владимирского и Новгорода. Здесь они не только должны были вести борьбу с Литвой, но и стать опорой московского влияния на этой территории. О том, какое значение придавали в Москве укреплению своего влияния в Смоленской земле, говорит женитьба Семена Ивановича в 1345 г. на дочери одного из смоленских князей Федора Святославича. После похода против великого князя литовского Ольгерда в 1352 г. Брянское и Смоленское княжества прервали свои связи с Литвой и подчинились верховной власти Семена Ивановича. Так впервые верховная власть великого князя владимирского распространилась на княжества, лежавшие за пределами владимирского великого княжения. На печатях Семена Ивановича появился титул: «великий князь всея Руси». Это было первое проявление притязаний московских князей на объединение под своей властью не только владимирского великого княжения, но и вообще всех древнерусских земель.

Попытки Орды препятствовать возвышению Москвы. Правители Орды с настороженностью следили за постепенным усилением московских князей. Заинтересованные в их авторитетном руководстве «русским улусом», ханы вовсе не желали превращения князей в серьезную самостоятельную политическую силу. Поэтому в Сарае неоднократно принимали меры для того, чтобы ослабить позиции московских князей и, наоборот, усилить их возможных соперников в борьбе за власть. Так, в 1328 г., передав Ивану Калите великокняжеский сан, хан Узбек одновременно поделил великокняжеские владения между ним и суздальским князем Александром Васильевичем. Колите были переданы Новгород Великий и Кострома, а Александру Васильевичу — Владимир и Нижний Новгород. Лишь в 1332 г., после смерти Александра, Ивану Даниловичу удалось собрать под своей властью все великокняжеские владения.

Когда после смерти Калиты великокняжеский стол был передан его сыну Семену, хан Джанибек отобрал у него Нижний Новгород и Городец, передав их суздальскому князю Константину Васильевичу. Местные бояре, направившиеся в Орду, чтобы поддержать притязания московского князя, были жестоко наказаны. Основанный лишь в 1221 г. Нижний Новгород стал к этому времени крупным торговым центром на пути, связывавшем Северо-Восточную Русь со странами Востока. Размеры его были также весьма значительными: во время пожара в 1377 г. здесь сгорело 32 церкви. Передача суздальским князьям Нижнего Новгорода, куда они сразу перенесли столицу своего княжества, заметно усиливала их позиции. Правители Орды явно рассматривали суздальских князей как возможных руководителей «русского улуса» в случае, если московские князья по каким-либо причинам перестанут их устраивать. Так и случилось в 1360 г., когда после смерти Ивана Ивановича владимирский великокняжеский стол был передан не сыну Ивана Ивановича Дмитрию, а князю Дмитрию Константиновичу Нижегородскому. Одновременно ряду князей были выданы ханские ярлыки на княжества (Галич, половина Ростова), которые некогда присоединил к своим владениям Иван Калита. В ханской ставке явно были намерены отодвинуть московских князей на второе место в политической жизни Северо-Восточной Руси, но начавшиеся смуты в Орде помешали исполнению этих ханских распоряжений.