Глава 24

КАК ВЫЖАТЫЙ ЛИМОН [25]

Мы с Дебби решили отметить свою свадьбу, проведя медовый месяц на Бали. Благодаря этой поездке мы смогли вдоволь отдохнуть, вдобавок там было немало живописных и вдохновляющих мест. Когда медовый месяц подошел к концу, мне не терпелось вернуться в Лос-Анджелес, чтобы приступить к написанию песен для нового альбома “Stomp 442”. Первое время моя жизнь была идеальна, как в личном, так и в профессиональном плане. Но потом все скатилось в говно.

Для лейбла мы были не больше, не меньше кроме как огромным разочарованием. Эти люди ни за что на свете не признали бы свою вину за то, что приняли ошибочное решение в вопросе продвижения “Sound Of White Noise”. И вот уже второй раз за карьеру мы стали алчными и послушались дурного совета. После этого дали себе зарок, что подобное больше никогда не повторится. Мы были решительно настроены впредь не позволять никому принимать решения за нас, и уж не знаю, к худу это или к добру, но с тех самых пор все было именно так.

Мы искали, на кого бы показать пальцем, обвинив в том, что не помог нам подняться еще выше. Собственно это одна из причин, по которой мы уволили Джонни Зи. Мы были злы на него за то, что он пошел на поводу у Elektra. Мы считали, что должны были знать, что они теряют в нас веру и вовремя взять бразды правления в свои руки, пока все не стало еще хуже. Вспоминая об этом сейчас, мне кажется, что он никак не мог знать, что случится потом. Мы все несли равную долю ответственности за случившееся. Но так обычно и случается с менеджерами. Чаще всего их увольняют по ошибке. В спорте то же самое. Если команда показывает результаты ниже своих возможностей, то менеджер или главный тренер – это первые кандидаты на увольнение.

Суть в том, что сердце Джонни больше не лежало к Anthrax. Он проделал долгий путь, и сыграл важную роль в нашем развитии, но Джонни заработал свои деньги, и после этого уже не был таким, как прежде. Бывало, он звонил по пятьдесят разу на дню с новыми идеями. Наверняка, сорок девять из них были глупыми, но обычно одна была хорошей, и мы ее развивали. Вот что мне нравилось в Джонни. У него в животе постоянно бушевало пламя, которое никогда не угасало, но однажды произошло и это. Он заработал уйму денег за свою работу с Metallica. Потом они бросили его и перешли к Q Prime, а Джонни подал в суд и выиграл дело. Он вернул себе комиссионные выплаты за первые четыре пластинки Metallica. Он уже получал огромные чеки за авторские, и к моменту выхода “Black Album” ему уже не нужно было так усердно работать на должности менеджера музыкальной группы.

Мы взяли на работу Стива Барнетта и Стюарта Янга, который в свое время был менеджером AC/DC, и приступили к написанию песен, надеясь, что следующий альбом наверстает то, что нам не удалось достичь альбому “Sound Of White Noise”. Казалось, все идет как по маслу. Мы по-прежнему находились под крылом Elektra, и были решительно настроены дать им то, от чего они не смогут отказаться, и вообще, встать самим у руля и принимать верные маркетинговые решения.

Мы с Джоном по-прежнему кутили каждую ночь, и частенько приезжали на сессии записи позже, чем обычно. Поэтому остальные участники решили, что нам нужно перебраться в White Plains, Нью-Йорк, местечко, расположенное всего в двух милях от студии Anthrax в Йонкерсе. Так как в White Plains заняться было нечем, они решили, что мы будем держаться от греха подальше и станем более ответственно относиться к работе. Мы неохотно согласились, потому что понимали, что виноваты в своих опозданиях или что приходили с похмелья во время сессий записи “Sound Of White Noise”. Мы неохотно согласились пожить в этой дерьмово меблированной квартире. Она напоминала отель в аэропорту с небольшой стойкой регистрации, диваном и телеком. Тоска и скука те еще. В такой обстановке просто невозможно думать о творчестве. Но у нас была арендованная тачка, чтобы ездить в студию, поэтому через пару дней мы с Джоном стали проезжать по сорок миль до города и тусить в СоХо. Мы ездили в такие модные заведения, как Spy или Wax, куда невозможно попасть, если у тебя нет “своего” человечка. Мы зависали, нажирались до безумия, а потом в 4: 30 или 5 утра ехали обратно в White Plains.

У Джона тогда была кликуха «Фантом», потому что он упивался до такой степени, что потом просто испарялся. Никто не знал, куда он подевался. Когда он жил в городе, ему каким-то чудом удавалось найти дорогу до квартиры, добраться до постели и лечь спать на диване или прямо на полу. Он никогда не говорил, что сваливает. Вот он здесь, а в следующий миг его уже нет. Но я не мог ему позволить в одиночку возвращаться до White Plains. Мы должны были уезжать вместе. Ума не приложу, как получилось, что меня ни разу не остановили полицейские, и я ни разу не съезжал с эстакады на арендованной тачке, ведь я минимум раз десять ездил обожратым в говно, и никому этого не посоветую. Так легко можно оказаться трупом. Но мне почему-то всегда везло.

Помню, однажды единственное, что меня спасло от гибели, это метель. Джон опять “фантомировал”. Его нигде не было. Наконец я вывалился на улицу, и обнаружил его спящим на еще теплом капоте чьей-то припаркованной машины. Я запихал его в нашу тачку и он тут же отрубился. Снег был такой сильный, что я едва мог видеть проезжую часть через лобовое стекло. У меня практически двоилось в глазах от того количества пива, что я выпил. К счастью, шторм был такой сильный, что ехать быстрее десяти миль в час было просто невозможно. Той ночью мне потребовалось уйма времени, чтобы вернуться в White Plains, но будь погода лучше, а дороги чище, я бы наверняка разбился. На следующий день мы пили кофе, и я сказал ему: “Мы переезжаем в город. Если не сделаем этого, мы или угодим в тюрягу, или убьемся”. Одна только мысль, что нас могут арестовать, была даже хуже, чем тюрьма.

Мы сказали остальным участникам группы, что уезжаем из White Plains и перебираемся в город. Они ответили, что раз мы все успеваем, то ничего страшного. Да, мы успевали. Остаток альбомного цикла мы вовремя приезжали на репетиции и всегда продуктивно работали. Но возвращение обратно в город означало, что мы можем тусить по вечерам. Кроме того это могло сплотить нас как группу. Но как раз в тот момент, когда я хотел сделать Anthrax более сплоченной единицей, Дэнни Спитц стал еще большим фантомом, чем Джон.

Все то время, что мы писали и репетировали материал альбома “Stomp 442”, Дэнни почти не появлялся. Он заглядывал максимум раз в две недели, да и то, уезжал в тот же день. Обычно он брал кассету с восьмиканального магнитофона, на который мы записывали свои демки, а потом возвращался спустя две недели с готовыми партиями соло к нашим песням. Когда мы слушали то, что он записал, у нас возникало такое чувство, что он не обращал внимания на то, что мы делаем. Его соло были практически не связаны с тем, что мы играли.

Возможно нам стоило предвидеть такой исход. Некоторые соло на “Sound Of White Noise” были мелодичными находками, которые Чарли сперва придумал, а потом показал Дэнни. Думаю, в какой-то момент гастролей в поддержку “Sound Of White Noise” он просто ушел в отставку, может потому что рядом не было Джои, с которым всегда можно было потусить, и с которым они были приятелями. Как бы то ни было, мы написали весь материал “Stomp” без участия Дэнни, а потом решили выгнать его из группы. Он не понимал, что мы делаем, не знал наших песен и, казалось, ему все было до лампочки. Он будто всем своим видом показывал, что ему неприятно находиться в нашем обществе.

Мы прекрасно понимали, что сможем продолжать без Спитца, никаких проблем. Я и Чарли начали придумывать идеи для соло, а Даймбэг Даррэлл уже сказал, что хочет сыграть на нашей пластинке. Кроме того у нас был Пол Крук, который много лет работал техником Дэнни. Он знал все партии Дэнни, и при этом сам по себе был улетным гитаристом. Но мы продолжали тянуть резину, потому что никто не хотел быть тем, кто вручит Дэнни извещение об увольнении. Было довольно непросто уволить Джои. А Дэнни был с нами практически с самого основания группы.

Мы приехали в Филадельфию, чтобы начать запись с Butcher Brothers, позвонили Спитцу и сказали: “Не приезжай в Филли, мы приняли решение о твоей отставке”.

Казалось, он знал, что его увольнение не за горами, но потом подал на нас в суд с требованием вернуть энные суммы денег, хотя прекрасно знал, что у нас их нет. Ты требуешь миллионы и надеешься что-то получить. Он потерял все – по каждому исковому заявлению, которое составил в наш адрес.

Он даже пытался подать иск на авторские права, и это было просто смешно. Он утверждал, что написал все песни на альбоме “Stomp 442”. Его адвокат выслал нам список названий песен, половина из которых даже не были песнями. Одной из них была “A Splendid Time Is Guaranteed For All”, это строчка из песни Битлз “Being For The Benefit Of Mr. Kite”. Чарли написал об этом на демках, которые мы записали для всех участников группы. Дэнни был убежден, что это песня с альбома.

Дело о нарушении авторских прав было направлено в федеральный суд, но оно было настолько кустарным, что судья его выбросил и выругал адвоката Дэнни. “Если вы еще раз положите мне на стол подобное исковое заявление, то я буду вынужден принять меры по освобождению вас от адвокатской практики”. Но при всем при этом это фиаско стоило нам 80 000 адвокатских издержек. Нам бы следовало вычесть эти издержки из зарплаты Дэнни, когда он присоединился к Anthrax в гастрольном реюнионе, который мы устроили в 2005-ом, потому что эти деньги ушли прямо из наших карманов. Мы не признали Джона ответственным в каких-либо судебных издержках, потому что он провел в Armored Saint практически столько же времени, сколько и в Anthrax.

Когда я вспоминаю об этом сегодня, до меня доходит со всей ясностью, что на тот момент у Дэнни была жена и дети, и они оказались важнее, чем группа. Мы провели восемнадцатимесячные гастроли, а потом вернулись домой и с места в карьер вошли в режим записи “Stomp 442”. Он не хотел работать над новым альбомом. Вероятно, он хотел быть дома со своей семьей и проводить время с детьми. Я не могу его винить за это, особенно сейчас, когда у меня есть сын. Но он должен был попытаться согласовать с нами свое рабочее расписание, чтобы проводить больше времени дома. Но он не пытался. Он просто стоил нам восьмидесяти штук баксов.

Пока мы работали над “Stomp 442”, Time Warner провели реформирование компании путем массового увольнения сотрудников. Боб Краснов, Стив, все, кто был с нами в одной команде, были смыты гигантским корпоративным цунами. Компания назначила Сильвию Роун на пост президента Elektra. До этого она была генеральным директором и президентом East/West Records, и сделала себе имя на том, что открыла миру ряд исполнителей рэпа и R& B. Тогда мы об этом особо не переживали. Конечно, мы были подавлены, что люди, с которыми мы работали, ушли, но наш контракт по-прежнему был в силе, и мы подумали, что подружимся с новыми сотрудниками. Мы ничего не знали о Сильвии Роун, кроме того, что у нее в загашнике есть Pantera, которые начали создавать большую шумиху вокруг себя. “Vulgar Display Of Power” получился успешным, и они были близки к тому, чтобы стать очень популярной группой. И кроме того, она работала с AC/DC, так что мы подумали, что у нас все тоже будет ништяк. А потом мы услышали от нашего нового менеджера Стива Барнетта: “Вам остается только надеяться, что она хоть что-то знает о металле, но я знаю ее по работе с AC/DC. Это гребаный кошмар”.

Стив договорился с Сильвией о встрече, чтобы обсудить наши планы на будущее. Зашел в ее офис. Наш контракт лежал у нее на столе, и когда он сел, она сказала: “Во-первых, я бы никогда не подписала контракт с этой группой. Я бы никогда не заключила эту сделку”.

“Хорошее начало, Сильвия” – отозвался Стив. “Привет, как дела, и что ты имеешь в виду, говоря, что никогда бы не заключила эту сделку? ”

“Я бы никогда в жизни не заключила эту сделку с этой группой” – повторила она. “Ее бы просто не было в моем расписании. Что там сейчас происходит? Что там по плану? ”

“Вы должны выплатить группе аванс в 1, 6 миллиона на запись пластинки” – напомнил он.

“Я хорошо знаю, что они получат! ”

Стив рассказал, что мы находимся в Филадельфии, и работаем с Butcher Brothers и ожидаем от лейбла полного взаимопонимания. В нашем контракте было много деталей по части выделения долларов и бюджета на запись клипов. У нас в руках был железный и лучший для метал-группы контракт на выпуск пластинок, о каком мы когда-либо слышали – 10 миллионов долларов за три альбома. Разумеется, люди были убеждены, что эта сумма осела в наших карманах, но это было далеко от истины. Эти деньги пошли на запись видео, маркетинг и промоушн, не говоря уже о четырехмиллионном авансе на запись “Sound Of White Noise”.

Начались наши отношения с Сильвией плохо, а стали еще хуже. Мы записали “Stomp 442”. Даймбэг Даррэлл сыграл соло на “Riding Shotgun” и “King Size”, и на наш взгляд это был офигенный бонус при покупке альбома. Пластинка начиналась со шквальных ударов и не сбавляла темп ни на йоту. Это был не трэш, но у этой музыки были энергия и гнев. “Random Acts Of Senseless Violence” просто рвала в клочья. Эта песня была своего рода уголовным делом против всех, кто брал в руки оружие, чтобы совершить преступление. “Fueled” – отличный трэк для радиоэфира, а весь его дух подытоживается припевом: “То, что не убивает меня, лишь делает сильнее”.

Маркос Сиега снял клип, и мы думали, что все работает на нас… пока не вышла пластинка. Мы поняли, что Elektra в нас не поверили, и со своей стороны попытались сделать все, чтобы изменить их мнение. Я подчеркнул, что наш последний альбом был продан тиражом в 700 000 копий, а Pantera выпустили первоклассный альбом. “Смотрите” – говорил я, “если 15% нашей аудитории пойдет и купит эту пластинку, то мы продадим 100 000 копий только в первую неделю. Все, что вам нужно сделать, это минимум раскрутки, чтобы дети узнали, что вышла новая пластинка Anthrax “Stomp 442”, и они ее тут же купят! ”

Что же сделали Elektra? Чуть меньше, чем ничего. Они сделали то, что обязаны были сделать по контракту, и использовали все средства в своем распоряжении, чтобы найти всякие лазейки в контракте. Они словно хотели, чтобы мы облажались и пытались подорвать нам репутацию. В какой-то степени мы предвидели это и написали несколько песен вроде той же “Riding Shotgun”, текст песни которой выражает наше разочарование этой компанией: “Два шага вперед, сто шагов назад”. Elektra не потратили ни дайма на радио, и вообще никак не раскручивали альбом. Они словно использовали стиратель памяти из фильма «Люди в Черном», чтобы люди забыли, что мы вообще когда-то были группой. От продажи 100 000 в первую неделю в 1993-ем мы скатились до того, что едва могли продать 25 000 за первую неделю двумя годами позже. Казалось, что это было просто невозможно и не укладывалось в голове.

Трудно было поверить, что фэны “Sound Of White Noise” слушают Soundgarden, Alice In Chains и Nirvana, и больше не хотят иметь с Anthrax ничего общего. Метал стал менее популярен, но он не был мертв. Pantera продавали кучи пластинок, у Metallica был “Load” и “Reload”, и оба альбома неплохо продавались. Elektra просто “потеряли мяч”. Более того, они сбросили его прямо в канализацию.

Хуже того, нашим поклонникам, казалось, тоже было плевать на нас. Мы выступали на площадках втрое меньше тех, что были в 93-ем и 94-ом, да и те были полупустыми. Полная деморализация. Казалось после того возросшего уровня успеха, что мы приобрели за все эти годы, мы были вынуждены бежать лицом на топор. Стив Барнетт прилетел на шоу в одном клубе под названием Trees, в Дип-Эллум, рядом с Далласом. В зале было 600 человек. Он никогда раньше не видел нас живьем, и сказал после концерта: “Парни, вы просто улетны. Мы перевернем этот корабль. Это большой корабль, но вы заслуживаете того, чтобы плыть в другом направлении”.

Он согласился, что это безумие, что мы не продаем пластинки и что Elektra наебывают нас как только могут. Можно сказать, они практически закрыли файл Anthrax и бросили его в огонь. Из группы, которая достигала золотого статуса с каждой пластинкой, выпущенной с 1987-го года, мы докатились до группы, которая кое-как продавала 100 000 пластинок на мейджор-лейбле. Нам пришел конец. И всем было похуй. А потом Стив, тот самый мистер “Мы перевернем этот корабль” Барнетт, получил предложение от Sony стать главой международного отдела. Короче, и этот свалил с корабля. Так что уже никто не стоял на нашей стороне. Никто не хотел бронировать для нас концерты, и никто не хотел нас продвигать. Мы не продавали билетов. Гастроли в поддержку “Stomp 442” были потерей денег. Мир полностью изменился, и по сей день у меня нет ответа, куда подевались 600 000 человек.

К концу 95-го - началу 96-го моя личная жизнь стала зеркальным отражением моей карьеры. На мне ежемесячно висели огромные суммы, выплачивать которые я больше не мог. Я начал паниковать, потому что видел, что мой поток доходов начал истощаться, и я не знал, что мне теперь делать. Это начало принимать масштабы катастрофы, как и мой брак. Я был ошарашен. Никогда не думал о себе как о богатом человеке. Но много лет подряд у меня было много денег. А потом, когда их не стало, все пошло на унитаз. Я проводил большую часть времени в Нью-Йорке, потому что там я работал с группой. Один Бог знает, чем занималась Дебби в нашем доме на Хантингтон-Бич.

Между нами практически прекратилось общение. Когда я был в Калифорнии, мы жили вместе, но не были партнерами. Мы спали в одной постели, но не занимались сексом. Я думал, что она по-прежнему мой друг. У меня по-прежнему остались к ней чувства. Мне по-прежнему хотелось, чтобы у нас были отношения. Я просто не знал, как их привести в порядок. Я пытался оставаться романтиком и постоянно натыкался на стену с ее стороны. Я пытался заигрывать, а она лишь отвечала: “Не, не, не, я не в настроении”. Точно то же самое у меня было с Мардж, и я не мог этого принять, потому что очень не хотел, чтобы и второй мой брак дал трещину. Мозг кричал: “О, Боже! Ты разведешься и во второй раз. Ты лошара! Брак – явно не твоя сильная сторона”.

Я пытался. Между 1994-ым и 1997-ым, когда мы были женаты, я ни разу ей не изменял. Я по-прежнему тусил, просто больше ни с кем не спал. Я уже проебал один брак из-за своих измен, и не собирался идти снова по той же дорожке. Я любил Дебби, и хотел ей это доказать. Но к концу 95-го - началу 96-го, когда “Stomp” умер, мой брак тоже был на последнем издыхании.

Я смотрел на свои ежемесячные затраты в размере 8 000 баксов. Пластинка уже провалилась, и я подумал: “Хмм… у меня есть деньги в банке, но надолго их не хватит”.

В начале 1996-го мы все находились в состоянии беспокойства и тревоги, потому что не знали, что происходит с нашей карьерой. Вне зависимости от решения Elektra, они должны были выделить нам 1, 6 миллиона долларов на третий альбом, вне зависимости от желания выпускать или не выпускать его, поэтому мы знали, что деньги будут. Часть из них нам нужно было потратить на запись новой пластинки, но должны были остаться кое-какие деньги, чтобы обеспечить доход и это приносило хоть какое-то облегчение.

Тем не менее, это была бесплодная победа, потому что моя личная жизнь была жалкой, а жизнь в группе такой же говенной. Я жалел себя, и мне это было дико неприятно. Я всегда буду видеть свет в конце тоннеля. Несмотря на кое-какие агрессивные тексты, я далеко не пессимист. Я всегда видел стакан наполовину полным, даже в 1996-ом, когда эта линия на стакане была почти незаметной. В какой-то момент у меня отобрали членскую карточку American Express, зарегистрированную на группу, потому что я пользовался ею для оплаты своих личных нужд. Я не воровал, наоборот, у меня были все намерения отдать все до копейки. Мне просто не хотелось залезать в долги на своих кредитках. Поэтому я пользовался AmEx, прекрасно понимая, что наш бизнес-менеджер в конце месяца получит счет, увидит оплату за ресторан, которая явно не имела ничего общего с затратами группы, и скажет: “Ты нам должен, тебе придется выписать чек”.

Каждый месяц я спрашивал: “Разве нам не поступит никаких денег на нужды группы? ” И он отвечал: “Нет“. И мне приходилось выписывать чек. Потом проходил следующий месяц, и снова на карточке появлялась парочка обедов. В конце концов мне позвонил Чарли.

“Это самый тяжелый звонок, который мне приходилось делать в своей жизни” – сказал он.

“Что такое? ”

“Тебе нужно перестать пользоваться AmEx. Мы ее блокируем, потому что ты злоупотребляешь ею, и это обходится нам в копеечку. Мы не несем ответственности за это. Эти затраты не имеют отношения к группе”.

Мне было очень неловко. “Чувак, прости” – начал объяснять я. “Я начал терять контроль, потому что у меня появились эти затраты, а я не знаю, что будет в следующем месяце”.

“Я понимаю” – ответил он. “Но ты больше не можешь так вести себя и дальше. Мы блокируем твою карту, и тебе придется расплатиться за то, что ты задолжал, когда поступят деньги”.

С меня взыскали все, что я задолжал, и на этом вопрос был решен, но мне никогда не было так стыдно. Я чувствовал себя одним из тех политиков, которых ловят на том, что они используют по нецелевому значению деньги на предвыборную кампанию. Ну, если уж на то пошло, то хотя бы не отстранили от должности.