Вторая война

На своей второй войне ельчанин действовал споро и уверенно: то ли финский опыт, то ли природный талант… Ордена, лычки, а потом и звездочки сыпались на него как из рога изобилия все четыре года Великой Отечественной, а вражеские мины и снаряды обходили стороной. Между боями успел жениться, причем и тут ему подфартило. Мария – дочь офицера была совсем из иной социальной и этнической среды. Интеллигентная еврейка ненавязчиво подкорректировала сельско-мещанские манеры супруга, так что он не ударил в грязь лицом, даже когда неожиданно пришлось представлять Советскую армию – в ряду прочих танкистов – пред ясными очами английской королевы, посетившей только что освобожденную Польшу с неофициальным визитом.

…Не из книг знаю, что перед войной в среде офицерства имелось несколько достаточно замкнутых каст: " старые спецы", считавшие себя элитой (их дядя недолюбливал за чванство), грузинская и т.п.; еврейская была многочисленной и влиятельной. 37-й год основательно проредил ряды каждой из них; " порадеть родному человечку" стало чревато, – но Илья, крестьянский сын (к тому времени уже потерявший отца), ни в каких " уклонах" не замеченный, интернационалист и верный ленинец, грамотный и непьющий, в протекциях не нуждался. Потери в танковых частях в первые годы войны были чудовищными, командиры гибли наравне с рядовыми, училища не успевали готовить пополнение. А Трубицын – совсем не по-жУковски – умудрялся обойтись малой кровью, так что новые звания получал в числе первых. А ведь “доброжелатели” из компетентных органов могли, при случае, притормозить и присвоение очередного звания, и представление Ильи к боевой награде, пришив ему кулацкое происхождение – как, например, брату Ивану.

О “кулацком” происхождении

Брат Иван – это отдельная история. В семье его почитали чем-то вроде паршивой овцы. Рассказывали, как однажды после собрания, посвящённого вопросам борьбы с “религиозными пережитками”, он прибежал домой и покидал иконы в печку. Не из “идейных соображений” – из страха, что из комсомола исключат. Мать, Анна Ивановна, как увидала горящие лики, опустилась на лавку и вымолвила провидческое: " Не будет тебе, Ванька, в жизни счастья".

Так и вышло по ее словам: с войны вернулся рядовым и без орденов (хотя и с медалями), семьи крепкой не завел, выпивал не в меру... А однажды в какой-то бумажке мелкий чинуша настрочил ему: СЫН КУЛАКА. Спасибо, Илья оказался рядом и, не вступая в дискуссии, молча положил на стол совработника своё табельное оружие. Тот побледнел и заблеял: ах, ошибочка вышла... коль не раскулачен – какой кулак? И с переписал документ живостью необыкновенной.

(Деда же, действительно, деревенские власти объявили кулаком и чуть не раскулачили. Весной 1930-го в Елецком районе, чтоб ускорить коллективизацию, кулаком признавали всякого, имевшего корову и лошадь, пусть даже не использовавшего наемного труда. А то, что в семье было десять детей, которых без скотины не прокормить – кого это заботило? Но от колхозной благодати хлебороб, распродав всё, успел сбежать на шахты Донбасса, жена с детьми, купив домик на Новолипецкой, перебралась в Елец – так что, считай, легко отделались.)