К тому времени треть Микки была уже внутри салона.

- Ох, ладно, - сказал Джастин. Он сделал большой рывок, затем откинулся назад и открыл заднюю дверь.
- Знай, ты на него плохо влияешь. Раньше он слушался и оставался дома.

С Микки, занявшим всё на заднем сиденье, мы двинулись в путь.
- Какой он породы? - спросил я, тем временем как мокрый язык Микки ласково облизывал моё ухо.

- Кто знает.

- Я к тому, ты не покупал его, специально выбирая породу?

- Я не покупал его вообще.

- А как он к тебе попал?

- Я нашел его на обочине дороги. Его либо выбросили из автомобиля, либо сбили. У него были сломаны задние ноги.

- И сколько ему было?

- Ветеринар сказал, что около трёх месяцев.

- Как можно сделать такое?

- Не знаю.

Это была отличная поездка, вдали от основных дорог, через раскинувшиеся холмистые зеленые поля, пересечённые каменными оградами. Чем дальше, тем деревья выглядели больше.

- Куда мы едем.

- В Мертон.

Полчаса спустя мы свернули к Мертону, с его двумя главными улицами, пересекающими друг друга и схожими малым количеством зелени. Джастин подъехал к белой каркасной церкви и
припарковался. Оставив окна открытыми, чтобы Микки мог выскочить, если попросит природа, мы вышли.
Джастин посмотрел на Микки.
- Сидеть! - сказал он решительно.

- Ты уверен, что он послушается? - спросил я, когда мы отошли.

- Посмотрим.

Несмотря на предупреждение Джастина, мне скучно не стало, хотя я понятия не имел, что происходит. Когда требовалось, я вставал, садился, и, чувствуя себя немного глупо, опускался на колени. Он не обращал на меня никакого внимания. Человек спереди руководил процессом, казалось, примерно ста или двухсот человек. Он был в красной тунике надетой поверх белого халата и говорил негромким тонким голосом. Несмотря на это, или, может быть, потому что церковь имела отличную акустику (Волосатая опухоль был знатоком акустики и как-то объяснял её мне), я слышал большую часть того, что он говорил. Я пытался найти в этом какой-нибудь смысл. Но вместо ясности становилось ещё туманнее. Возможно, в церкви не хватало воздуха, хотя некоторые окна из цветного стекла были приоткрыты, и оттуда веяло прохладой. У меня появилось необычное ощущение. В церкви было не совсем светло, но и не темно, что-то вроде сумерек. С одной стороны в нише стояло огромное распятие. Там и повсюду горели свечи. Они казались расплывающимися огоньками. Стоял странный, не неприятный, и необычно знакомый запах. Я больше не слышал того старика, хотя понимал, что он по-прежнему говорит. Потом наступила темнота, и я ощутил страх и злость, но не могу сказать, почему. Я несколько раз моргнул и попытался сконцентрироваться. Но стало еще хуже. Я посмотрел в сторону Джастина, и запаниковал. Я не мог увидеть его голову. Знаю, звучит глупо. Но я был уверен в этом, и это меня пугало. И хотя я различал его тело, включая плечи, и понимал, что его голова должна быть где-то там, я не видел её. Может быть, из-за света, или чего-то ещё. Она расплывалась, как и всё остальное.

- Джастин, - позвал я. После чего у меня началось головокружение, и я понял - нужно выйти. Я развернулся и направился к двери так быстро, как только мог.
Оказавшись снаружи, я уселся на низкой ограде, огибающей кладбище, и подождал, пока все не уляжется. Почти сразу же я почувствовал себя лучше. Через пару минут вышел Джастин.

- С тобой всё в порядке?

Я кивнул.
- Извини меня, Джастин.

- Не за что извиняться. Как думаешь, ты сможешь сделать это в приходском доме? Он всего в нескольких футах.

Паническое чувство вернулось вновь.
- Я не хочу входить внутрь.

- Ладно. Но я пойду и достану немного холодной воды. Это поможет тебе почувствовать себя лучше.

Я покачал головой.
- Мне не нужно, спасибо. Правда. Со мной всё в порядке.
Я вспомнил, что не мог увидеть его голову и оглядел её. Он выглядел так же, как всегда, за исключением того, что впервые за долгое время я заметил, что половина его лица в шрамах. Должно быть, мой мозг был на грани взрыва, потому что я протянул руку и дотронулся до его лица.
- Это твоё лицо, - произнёс я.

- Да. А чьё оно могло бы быть?

Слова пришли из неоткуда.
- Моего отца.

Мы смотрели друг на друга. Затем я убрал руку.
- Джастин, мы можем уехать? Я хочу уйти отсюда.

- Да-да. Конечно.

У меня не было желания разговаривать, так что мы просто ехали. Я пытался разобраться, что случилось со мной, но каждый раз, когда я начинал думать об этом, то снова начал нервничать, поэтому решил не думать ни о чем.
Когда мы вернулись к нему домой, я сказал:
- Думаю, мне нужно оставшуюся часть дня провести на виду в деревне. Я к тому, что сегодня воскресенье.

- Ты хочешь уйти?

- Нет.

- Тогда не уходи.

Когда мы вернулись на кухню, он приказал:
- Садись.

Я сел. Он чем-то наполнил две миски из большой кастрюли на плите и принёс их на стол.
- На старт, - сказал он, протягивая большую ложку. Затем он положил темный хлеб на доску, отрезал два куска, протянул мне один, и сел.

Суп оказался горячим и очень хорошим, густым, с мясом и овощами, и с чем-то, что было похоже, но не по вкусу, на рис.
- Это с рисом? - спросил я.

- Нет, с ячменём.

- Ты сам приготовил? Этот суп?

- Да.

- Ты любишь готовить?

- Не особенно. Но у меня нет другого выбора.

Я подумал о Барри.
- Ты мог бы нанять экономку.

- Я предпочитаю готовить.

- Он хорош, - заявил я, опустошив миску.

- Хочешь ещё?

- Да. Что в нём?

Он встал и пошел к плите.
- Всё.
Он вернулся и поставил полную миску передо мной.
- Но начинать нужно с говяжьей кости. И если бы Микки жевал её с неделю, то так было бы даже лучше. Больше навара.

Я чуть не проглотил ложку.
- Ты шутишь?

- Что заставило тебя так сказать?

- Смешной парень. Ты рассмешил меня до упаду.