Глава 6. Дня на три, иль больше даже,

1.

Дня на три, иль больше даже,

из села Иван пропал...

Обнаружили пропажу -

ничего никто не знал!

Председатель в удивленьи,

как такое понимать? -

Кубик топчется в правленьи,

а Ивана - не видать!

Посылал домой к Ивану -

на двери висит замок.

- Может, помер где-то спьяну

непутевый мужичок?

Хлебанул стакан отравы

И загнулся втихаря?

Обыскали все канавы,

все кусты. И все зазря.

Нет нигде... Опередила

всех Иванова кума:

- Отыскался, вражья сила,

да беда, - сошел с ума!

Председатель сел в машину,

полсела - смотреть бегом

на редчайшую картину,

как людей берут в дурдом!

Побросали все, что можно,

прибежали стар и мал.

- Только тихо, осторожно,

как бы он не осерчал.

И глазеют через щели:

- Ну, чего он, буйный, да?

- Бедный Ванька, неужели

к сумасшедшим навсегда?

Понависли виноградом

на забор и вдоль ворот,

председатель тоже, рядом.

Не подходит. Смотрит. Ждет.

- Ваня-Ваня, после Клавы

беспросветно начал пить,

а мужчине без управы -

дважды два с ума сойтить!

- Ну, чего там? Что он, ходит?

- Да сидит, глядит во двор.

Ничего, спокойный вроде,

но в руке зажат топор!...

2.

Посреди двора лежала

пара бревен - два дубка.

Встал Иван и для начала

топором на них слегка

снял кору, зачистил ровно

и одной своей левшой

стал тесать он эти бревна,

силясь телом и душой!

Раз за разом тяжелее,

все мелькал, взлетал топор,

словно не было важнее

дела в жизни до сих пор.

Словно что-то дорогое

для себя Иван творил...

Обтесал одно, другое,

хоть и выбился из сил,

хоть уже рука дрожала

и в ушах он слышал гул,

все ему казалось мало -

не присел, не продохнул.

Пропилил пазы ножовкой,

гвозди хитро зажимал

меж коленями и ловко

топором их в дуб вгонял...

А когда Иван поднялся,

весь народ качнулся с мест -

он устало улыбался,

сжав рукой огромный крест

И вот тут толпа застыла:

что спросить и что сказать?

Может, хочет на могиле

Крест у Клавы поменять?

Иль чего удумал спьяну,

может, руки наложить?

Председатель встал к Ивану,

понял: надо говорить.

- Мы тебя везде искали,

между прочим, все село

от работы оторвали...

Что ж, скажи, произошло?

И Иван не стал таиться,

крест к забору прислонил,

посмотрел в людские лица -

никого не пропустил,

И сказал: - Родные люди!

Знаю вас не первый год.

Может, кто меня осудит,

может, кто-то и поймет.

Если чем-то провинился,

то простите - грех бывал...

И народу поклонился

и в молчаньи постоял.

- Не подумайте, что спьяну

я несу какой-то бред.

Пить теперь совсем не стану,

вы уж верьте или нет.

Что случилось, то словами

передать я вряд ли б смог...

Просто понял, что над нами

был и есть, и будет - Бог!

Сколько было за плечами

и позора, и стыда,

но ведь есть Господь над нами,

спросит он, и что тогда?

... Дело каждого... Ну, словом,

я хотел вас всех просить:

может, церковь восстановим?

Может, легче станет жить?

И лишился дара речи

петроскитовский народ,

в удивленьи сжались плечи:

что с Иваном? Кто поймет?

Неужели так бывает?

Жил, ходил, и вот те на -

церковь строить зазывает!

И не будет пить вина?

Поначалу с подозреньем,

но тихонечко народ

уловил сердечным зреньем,

что Иван совсем не врет!

Что душевной теплотою

все слова его полны,

что Иван - за той чертою,

где притворства не нужны.

- Чтобы стало все яснее,

расскажу вам, где я был.

Был я аж у Архирея,

с ним про церковь говорил.

Дал он нам благословенье

и сказал мне, что на храм

нужно власти разрешенье

и оплату мастерам.

Мастерам должны по праву

сколько нужно денег дать,

чтобы церковь - всем на славу!

Чтоб века могла стоять.

... Коль доверите мне это,

все пройду, всю жизнь отдам,

по копейке, а до лета -

соберу на Божий храм.

Ну а власть? Чего таиться!

Ей теперь на все плевать!

Ей задача - прокормиться,

что же нам от власти ждать?

Как хотите, так живите,

стройте вы хоть минарет,

только денег не просите -

будет весь ее ответ...

Вот мое такое слово...

Нам решать, коль все мы тут, -

отошел Иван, и снова

тишина на пять минут.

Тишина. И, как от боли,

крикнул ветхий старичок:

- Аль не русские мы что ли?

Что тут думать! Прав Росток!

- Сколько ж можно? В самом деле,

как же церковь не поднять?

Зашумели, загалдели,

стали предков вспоминать,

к председателю вопросы:

- Разрешит, не разрешит?

Тот, как мальчик, шмыгнул носом:

- Я и сам не кришнаит,

я, как все вы, здесь родился,

так чего мне против быть?

И Ивану б я решился

сборы денег поручить.

Что случилось с ним - не знаю,

словно вижу не его!..

Одного не понимаю,

крестдубовый - для кого?

- Для меня! - Спокойно, строго,

вдруг Иван провозгласил.

- Чтобы видно было Богу,

что и я свой крест носил...

У кого-то сердце сжалось,

кто - слезу смахнул тайком.

Лишь безродье ухмылялось

в стороне. Особняком.