Люди без родины

ЛЕМИКИ

Летом 1933 года в дверь виллы, в которой помещалось советское консульство во Львове, позвонил молодой человек. Войдя, он выразил желание поговорить с консулом. Когда посетителю ответили, что консул его принять не может, он быстро выхватил из кармана пистолет немецкой марки «парабеллум» и несколькими выстрелами убил первого попавшего ему на глаза человека. Жертвой убийства был работник консульства Майлов.

Едва прозвучал последний выстрел, как молодой человек стремглав бросился к двери. Однако, на его несчастье, дверь в доме открывалась и закрывалась автоматически. Напрасно убийца искал на стене спасительную кнопку, напрасно, бледный и перепуганный, метался он от окна к окну: решетка, которой он раньше не заметил, преграждала ему путь к бегству. Преступник, минуту тому назад со спокойным сердцем убивший ни в чем не повинного человека, теперь обезумел от страха… Холодный пот выступил у него на лбу: обессиленный, он забился в самый темный угол; там это дрожащее человеческое отребье ждало прихода полиции.

Это был Лемик, один из членов так называемой «Организации украинских националистов», руководимой формально полковником Коновальцем, а фактически — разведывательным отделом немецкого генерального штаба. Лемик был только орудием. Вдохновители подлого убийства преспокойно сидели в Берлине и совещались с адъютантами Тренера и Гиммлера, а в свободное время фабриковали «идеологию» для своих темных дел, для грязных махинаций, перед которыми бледнеют подвиги «генерала Бо» — сверхпровокатора из царской охранки Азефа. Но Азефу не нужна была идеологическая надстройка, — его вполне удовлетворял звон золотых монет в кармане. Амбиция сверхпровокаторов из клики Коновальца шла значительно дальше. Выброшенные со сцены истории, они пытались попасть хотя бы на ее эстраду. Одетые в желто-блакитные мантии, они упрямо карабкались на нее, грозно потрясая щербатым трезубцем. Слова «Украина» и «украинский» не сходили при этом с языка этих самозваных жрецов «сверхпатриотизма».

«Сладко умирать за родину…» — шептали они на ухо своим лемикам, посылая их на «мокрое дело». Но когда перед глазами лемиков вставала смерть, то в большинстве случаев «националистическая надстройка» вмиг выветривалась из их сознания, нисколько не затрагивая сердец.

И тогда кандидаты в желто-блакитные мученики сбрасывали с себя терновые венки и, наплакавшись вдоволь на груди полицейского, одевали шапку-невидимку агента-провокатора на службе львовской или варшавской дефензивы.

«Родина» лемиков оказывалась мифом, и при столкновении с суровой действительностью этот миф рассеивался, словно отравляющий газ от сильного порыва ветра.