Архитектура философского града

Философия в своей исторической ретроспективе не представляет из себя поток, дви­гающийся в направлении совершенствования философского знания. Философия - вещь в истории статичная. Но это не значит, что она представляет из себя «болото», в кото­рое неизбежно и безнадежно завязают все, кто имеет неосторожность туда залезть. Вернее всего, если применять терминологию Августина и арабских мыслителей средних веков, философия представляет из себя «Философский Град», «Град» философских сис­тем, блуждающий как мираж ме­жду вечным «Божьим Градом» и из­менчивым «Градом Зем­ным». Если «Град Божий» и «Град Земной» четко оформлены в структуре ментально­сти человеческой культуры, как «сакральный» и «профанный» по­рядки, то «град Фило­софов» – это «виртуальный» порядок ментально­сти, не имеющий места, это «утопия», иногда входящая в мир иной, мир «За­зеркалья», мир «Великих Миражей».

В ситуа­ции когда «Бог умер», функции «Божьего Града» переходят к «Фи­лософскому Граду», хотя с этой новой ролью сама фи­лософия до сих пор не может спра­виться. В этом огромная вина философии перед человеческой культурой.

«Фи­лософ­ский Град» обладает некоторыми характеристиками вечного «Божьего Града», ибо в философии плохо действует историческое время, она представляет из себя твор­чество в двух координатах времени: в «дантовых» координатах вечности и в «бальзаковых» коор­динатах истории. А потому Ясперс прав, считая, что в философии отсутствует развитие, и она не­далеко ушла от Платона. И это верно, ибо философия размышляет о вечном, а потому в своих лучших образцах переходит в координаты веч­ности.

Странен этот «Град Великих Мира­жей». В этом «Философском Граде» постройки раз­ного характера - есть изумительные по совершенству здания-творения, охраняемые со­обществом философов как памятники, но есть заброшенные и забытые, есть лачуги и шалаши, есть новые постройки. Но все они составляют единую топологию этого «Града», единый Ландшафт, - где каждое строение составляет неотъемлемую часть ко­лорита и «души» этого «Града Филосо­фов». Основу этого «Града» составляют фанатики мысли - Фи­лософы, которые в тиши создают новые конфигурации Ланд­шафта этого «Града» или же с шумом и эпатажным видом бегают средь бела дня с фо­нарем, ища «Человека». Есть фундамент «Философского Града» – Классические Фило­софы, проблематика философствования которых – это вечная проблематика филосо­фии, - таковы Платон и Аристотель, Локк и Кант… Но есть менее талантливые, которые создают свои по­стройки в рамках больше бальзаковых координат истории, чем в «дантовых» координатах вечности – это Исторические Философы. Их философство­вание обусловлено определенным ис­торическим моментом, актуально в определенный исто­рический период, и к ним обра­щаются иногда для прояснения некоторых вопросов, всегда с учетом исторического пе­риода, в котором они творили. Но граница между Классическими и Историческими Философами условна.

Странна и абсурдна структура этого города «Зазеркалья»: нищие и голодные истинные творцы этого «Града» не живут в центре и в фешенебельных квартирах, - они живут на периферии, в трущобах, вылезая из своих «Бочек», греются у костра, подставляя по­очередно то один, то другой подмерзший бок, греются теплом души друг друга, но спо­рят и ругаются до безумства друг с другом, задирают друг друга. Они живут вечно, и все вместе у этого костра «Ло­госа»

Там греет опухшие от водянки свои ноги дерзкий Гераклит; иро­низирует чу­даковатый Сократ; декламирует «божественный» Платон; прогуливается со своими учениками Аристотель, краснеет от дерзких шу­ток застенчивый стоик Зенон. Там ис­поведуется Августин; пишет очередное письмо своей возлюбленной кастрат Абе­ляр; молчит, «набычив­шись», Фома.

Там, стараясь быть незаметным, возлежит под одеялом Декарт; молится уродливый Мальбранш; подозрительно смотрит на всех заносчивый Руссо, - его задирает сарка­стичный Вольтер; о чем-то думает педантичный Кант; проповедует параноик Конт, ле­жит, положив голову на стопку книг, исто­щенный Спенсер. Там раздает авто­графы Диониса Ницше, очаро­вывает всех красноречием Бергсон. Там сидят вдалеке Маркс и Энгельс; там читает книгу подслеповатый Лавров; пишет стихи Вл. Соловьев; лохматит волосы Бердяев; ворочает глыбами знаний Кареев, сидит в лагерной телогрейке библиофил Лосев..

Там с удовольст­вием греется Пирс; где-то вдалеке, «за кустиками» проводит очередной сеанс психоанализа с женщинами Фрейд, - на него с иронией смотрит Юнг; говорит много и непонятно Гуссерль; молчит и все поглядывает на свою «лесную тропу» Истины отягощенный своей «ви­ной» Хайдеггер; лечит всех фи­лософский «фельдшер» Вит­генштейн.

Там переводит очередную книгу несчастный Петров; забав­ляет «раблезианской» шут­кой Бах­тин; скучает по «тропической печали» Леви-Стросс, рисует диаграммы ментальности Фуко, блещет оригинально­стью преследуемый манией суицида Делёз, поглядывая на Маркса, об­думывая план своей последней работы «Величие Маркса»; к ним безус­пешно пробует пристроится «инородец» - профессор Мамардашвили.

Внешний же и броский фасад этого «Града» создает самая многочисленная часть на­се­ления «Фи­лософ­ского Града» - огромная армия философст­вующих интеллигентов или, как писал Ф. Ницше в «По ту сторону добра и зла. Пролегомены к философии бу­дущего» (аф.211) – «научных работников» в философии, являющихся слугами Фило­софов (хотя таковыми себя не считающих, вернее, наоборот): напыщенных сытых (и туповатых) «генералов от философии», «бизнесменов от философии» - чи­новников и администра­торов, шкодливых «борзописцев», «шарящих» по чужим карма­нам «воришек», подбирающих «объедки» бесталанных бродяг и случайных туристов.

В этом отношении интересно неоднократно повторяемое в вариантах высказывание А. Эйнштейна сказанное в отношении науки, где ситуация не на много лучше, и это высказывание можно отнести и к философии: «Храм науки – строение многосложное. Различны прибывающие в нем люди и приведшие их туда духовные силы. Некоторые занимаются наукой с гордым чувством своего интеллектуального превосходства, для них наука является тем подходящим спортом, который должен им дать полноту жизни и удовлетворение честолюбия. Можно найти в храме и других: плоды своих мыслей они приносят здесь в жертву только в утилитарных целях. Если бы посланный богом ангел пришел в храм и изгнал из них тех, кто принадлежит к этим двум категориям, то храм катастрофически опустел бы» (Эйнштейн А. Собрание научных трудов в 4-х то­мах. Т.IV. м. 1967. С.39).

Но, надо быть справедливым, есть самая благород­ная и часто почти нищая часть фи­лософствующих интеллигентов, из которых часто и рекрутируются Философы - это преподаватели, про­светители и переводчики, - которые являются носителями философской мысли этих Философов; хотя, часто и её извратите­лями, уничтожающими своими ин­терпре­тациями живую мысль Философов. Иногда они часто до такой степени засоряют своими «мыслями» «Философ­ский Град», что Философам хочется его покинуть.

Философ – это идиот в многочисленной толпе этих философствующих интеллиген­тов, он обычно бывает в их среде оди­нок. Даже те, кто из Философов был в сфере ака­демической философии, то он не долго там за­держивался, - ибо он слишком свободен в своем философствова­нии; а если он за­держивался, то был на маргинальных позициях, - ибо им некогда де­лать карь­еру и заниматься кафедральными склоками – он мыслит. Вспомним И. Канта, который оп­лачиваемую должность профессора получил только в 46 лет, а до этого, бу­дучи приват-доцентом, которые не получали жалованья, был вы­нужден просить долж­ность помощника библиотекаря, которая ему было предоставлена лишь в 42 года.

Но смысловую основу и реальное бытие этого «Философского Града» составляют именно часто несчастные, конфликтные и неудачливые в продвижении по рангам ие­рархии служебной лестницы «временщиков», нищие в материальном отношении Фило­софы.