Сентября. Весь день не могу отделаться от ощущения какой-то вины – какой?

Весь день не могу отделаться от ощущения какой-то вины – какой? – и… собственной глупости. Не поставил ли я под угрозу свое будущее? Остается только надеяться, что Вик Гульд (главный Кнут. – Ред.) представит меня ПМ в благоприятном свете, когда речь зайдет о серьезных вещах.

Все-таки сегодня я оказал ему большую услугу. Однако Вик – странный парень и, возможно, смотрит на все иными глазами.

Кстати, его я меньше всего ожидал увидеть. Утром должна была состояться моя встреча с ПМ в палате общин, но когда я вошел в его кабинет, там сидел Вик Гульд.

Внешне Вик производит впечатление умудренного опытом государственного мужа – копна седых волос, величественная осанка, хищное лицо, но манера поведения выдает в нем до мозга костей партийного деятеля. Он то обаятелен и даже сентиментален, то через мгновение вульгарен и груб.

Вик сказал – как мне почудилось, нарочито небрежным тоном, – что ПМ занят и поручил ему переговорить со мной.

Я почувствовал себя слегка уязвленным. Вик мне не начальник. Даже если в его обязанности входит следить за партийной дисциплиной, он всего лишь один из моих коллег, такой же, как и я, член правительства! Между прочим, я даже не предполагал, что он настолько близок к ПМ. А может, не настолько. Может, он просто убедил премьер-министра (который не знал, почему я попросил о встрече), что моя проблема носит не политический, а скорее партийный характер? Но непонятно, откуда Вику известно, чего я хочу. И чем руководствовался ПМ, посылая вместо себя главного Кнута? От таких вопросов можно превратиться в настоящего параноика.

Впрочем, как оказалось, все это, может быть, даже к лучшему, если Вику можно верить. Но можно ли? Можно ли вообще кому-либо верить?

Вначале я отказался сообщить Вику о цели своего визита. Мне было непонятно, какое отношение главный Кнут может иметь к продаже оружия итальянским террористам.

Он бесцеремонно отмел мои возражения.

– Премьер-министр попросил меня провести с вами предварительную беседу и доложить ему основные соображения… в целях экономии времени.

Против такой постановки вопроса трудно было что-либо возразить, поэтому я рассказал Вику о полученной мной конфиденциальной информации и о том, что итальянские террористы получают совершенно секретные детонаторы для бомб, изготовленные в нашей стране. На государственных предприятиях!

– И вы считаете обязательным сообщать об этом премьер-министру?

Его вопрос поразил меня. Ведь на ПМ возложена ответственность за безопасность страны. Какие могут быть сомнения? … Странно, но Вик придерживался иной точки зрения.

– По-моему, вряд ли стоит обременять премьер-министра информацией подобного рода, – сказал он. – Давайте-ка лучше забудем обо всем этом, согласны?

– Вы что, в самом деле считаете, что можно ничего не предпринимать?

Вик кивнул: да, он это рекомендует, причем весьма настоятельно.

Я выразил категорическое несогласие с его мнением. Он сердито нахмурился и сказал:

– Разговор с ПМ почти автоматически означает официальное расследование.

Чего я и хотел. Чего и добивался! Однако как раз этого не хотел Вик.

– Расследование может вскрыть факты поставок британского оружия целому ряду нежелательных и даже враждебных нам правительств, – объяснил он.

Его циничное замечание в буквальном смысле слова шокировало меня. Но не столько фактической стороной вопроса, сколько предположением, что на подобные вещи следует закрывать глаза.

– Вы это серьезно? – спросил я.

– Я сказал «может». Соответственно, это может поставить в неудобное положение наших с вами коллег по кабинету: министра иностранных дел, министра обороны, министра торговли… И лично премьер-министра.

– Правое дело может причинять неудобства, но это еще не повод, чтобы отказываться от него, – не сдавался я.

Вик пропустил мои слова мимо ушей.

– А вам известно, что мы уже продаем оружие таким странам, как Сирия, Чили, Иран? – неожиданно спросил он.

– Да, известно… Но с официального разрешения.

– Верно, – согласился Вик. – И вас приводит в восторг, как оно используется?

– Ну… не совсем…

– Да поймите вы, оружие можно либо продавать, либо не продавать, – с неумолимой логикой отрезал он.

И тут я дал волю чувствам. Большая ошибка! Выказывать эмоции имеет смысл на публике (или даже в палате общин, когда того требуют обстоятельства), но перед своими коллегами – особенно такими тертыми, как Вик Гульд, – эти номера не проходят.

– Если торговля оружием ставит нас в один ряд с преступниками и убийцами, надо ее прекратить. Это аморально! – заявил я.

Теперь вышел из себя Вик.

– О, великолепно! Потрясающе! – гневно прорычал он.

У меня было ощущение, что он искренне презирает меня, недоумевая, как такого бойскаута допустили в кабинет. И вообще в политику.

– А лишать работы сто тысяч честных британцев – морально? А выбрасывать на ветер два миллиона фунтов в год экспортных поступлений – это морально? А голоса избирателей? Где, по-вашему, правительство размещает все эти заказы на оружие?

– Как где? В неустойчивых округах?

– Вот именно, – подтвердил он, – quod erat demonstrandum[96].

Мне ужасно не хотелось признавать себя побежденным.

– Поймите меня правильно, Вик: раз я знаю обо всем этом, мой прямой долг – сообщить ПМ.

– Зачем?

«Зачем?» Его вопрос поставил меня в тупик. Лично мне это казалось очевидным.

– Если вы подцепили какую-то заразу, вы что, считаете своим долгом награждать ею других?

Пока я обдумывал ответ – или, вернее, досадовал про себя на отсутствие такового, – Вик как бы ненароком повернул настольную лампу в мою сторону. Она не слепила мне глаза в буквальном смысле слова, однако я не мог отделаться от смутного ощущения, что ко мне применяют третью степень.

И его следующий вопрос только усилил впечатление, что меня допрашивают по подозрению в нелояльности.

– Вам нравится быть членом кабинета? – доверительно понизив голос, спросил он.

– Да-да, конечно!

– И вы хотели бы в нем остаться?

Мое сердце ушло – нет, прыгнуло – в пятки, язык прилип к гортани. Значит, они все-таки сомневаются в моей лояльности. О боже! Я удрученно кивнул.

– В таком случае… – Он замолчал, явно чего-то ожидая.

Я мгновенно покрылся противным липким потом. В глазах потемнело, голова пошла кругом. Все обернулось совсем не так, как мне хотелось. Я планировал непрерывно атаковать, а вместо этого ушел в глухую оборону. Неожиданно под угрозой оказалось… мое политическое будущее!

А я, глупец, не желал уступать! Представляете? Сам не знаю почему. Наверно, потому, что голова шла кругом, иначе не объяснишь.

– Существует такое понятие, как чувство долга, – донеслись до меня мои собственные слова. – Бывают моменты, когда необходимо поступать так, как подсказывает совесть!

Вик снова взорвался. И понятно: напоминать главному Кнуту о совести – все равно, что размахивать красной тряпкой перед быком.

Причем на этот раз взрыв был термоядерным. Передо мной разверзлась Скандальная Глотка, которой он славился на весь Вестминстер.

– Какого хрена! – заорал он, вскочив и уже не сдерживаясь.

Вик, словно танк, надвинулся на меня – мы стояли чуть ли не нос к носу. Выпученные глаза горели гневом…

– Какого хрена вы бахвалитесь своей личной чистоплюйской совестишкой?! Хотите показать, что она есть только у вас? А за правительство ваша душа не болит? …

– Конечно, болит, – пролепетал я после небольшой паузы, когда шквал, казалось, временно утих.

Он отошел удовлетворенный, что услышал от меня хоть один правильный ответ.

– Подумать только, премьер-министр вот-вот подпишет международное соглашение по борьбе против терроризма, а…

Я перебил его:

– Но я ничего не знал об этом.

– Вы еще очень многого не знаете, – презрительно отрезал Вик.

(В том, что Хэкер не знал о грядущем международном соглашении, нет ничего удивительного. Насколько нам известно, такового вообще не существовало. Скорее всего, Вик Гульд выдумал его под влиянием момента. – Ред.)

Он снова подошел ко мне и сел рядом, стараясь быть спокойным. Вернее, делал вид, будто старается быть спокойным.

– Неужели вам надо разжевывать азбучные истины? Мы должны заниматься принципиальными вопросами государственного управления, а не ловить за руку мелких сошек – торговцев оружием, террористов…

Такая аргументация представляла дело совершенно в ином свете. Более того, я интуитивно почувствовал, что только в таком свете его и надо видеть. И поскорее, иначе Вик будет орать на меня весь день.

– Да, теперь мне ясно – речь идет о горстке террористов.

– Которые могут убить не так уж много людей, – подхватил Вик.

– Пожалуй, нет, – согласился я и виновато улыбнулся, как бы прося снисхождения за проявленную наивность.

Но Вик, оказывается, не исчерпал запаса своих оскорблений.

– А вы, как выяснилось, готовы пустить под откос наш поезд в угоду тщеславным угрызениям совести.

Весь его вид свидетельствовал, что ничего отвратительней тщеславных угрызений совести он в жизни не встречал. Я почувствовал себя раздавленным.

Вик тяжело вздохнул и… предложил мне сигарету. А затем преподнес мне сюрприз. Да еще какой!

– Да-а, – протянул он, как бы сомневаясь, стоит ли мне говорить. – А ведь ПМ серьезно рассматривает вашу кандидатуру на пост министра иностранных дел.

Он снова ошеломил меня. Я всегда об этом мечтал. Конечно, после того, как Мартина «вышибут наверх», в палату лордов. Но я понятия не имел, что ПМ тоже об этом известно.

Я отказался от предложенной сигареты. Вик прикурил свою и с удовольствием откинулся на спинку стула.

– Впрочем, – он сочувственно пожал плечами, – если вам дороже венец мученика – валяйте, настаивайте на расследовании, ставьте под удар все, за что мы вместе боролись все эти годы, не стесняйтесь…

Я поспешил объяснить, что ни в коем случае не хочу этого. Хотя сам по себе факт продажи секретных британских детонаторов итальянским террористам, конечно, ужасен, но, как совершенно справедливо заметил Вик, существует более важное понятие – «верность общему делу», умение широко мыслить и смотреть вперед…

Вик согласно кивнул. Затем, видимо решив подсластить пилюлю, сказал:

– Конечно, если бы вы возглавляли министерство обороны или министерство торговли, тогда…

Я перебил его:

– Вот именно! Совершенно верно! Проблема министерства обороны… проблема министерства торговли! Теперь-то мне ясно. (Разве не то же самое пытался внушить мне сэр Хамфри?!)

Мы оба замолчали, уверенные, что нашли решение. Затем Вик поинтересовался, не считаю ли я в таком случае возможным забыть обо всем этом – хотя бы на некоторое время, – чтобы не расстраивать премьер-министра и не ставить его в затруднительное положение.

– Ну, естественно, – подтвердил я и, подумав, добавил, что сожалею о своей наивности.

– С кем не бывает, – по-отечески заметил Вик.

Не думаю, чтобы он иронизировал, хотя с нашим главным Кнутом никогда не знаешь…