Способы и приемы передачи на белорусском языке индивидуально-стилевого контекста зрелой прозы А. П. Чехова

Все действие веду тихо и мирно,

а в конце даю зрителю по морде.

А.П. Чехов

Творческая жизнь А.П. Чехова знаменует заключительную стадию развития классической литературы ХІХ века и поиски новых художественных форм изображения действительности и человеческого характера. Опираясь на традиции предшественников, гениальный русский писатель выступает как художник-новатор, качественно и количественно преобразовывающий в своем творчестве достижения прозы ХІХ века.

В своих поздних произведениях Чехов следует и пушкинским традициям, усиливая психологизм, показывая мир человека во всей его противоречивости, усложняя его богатой, многогранной палитрой чувств. Он, как А.С. Пушкин и другие великие предшественники, подчеркивает многомерность характера личности. Чехов, как и Пушкин, стремился к простоте и лаконизму повествования.

С середины 80-х годов А.П. Чехов определяет круг проблем, которые найдут отражение в его позднем творчестве, станут ведущими. Это проблемы интеллигенции, поиска ею смысла жизни, ее роли в жизни общества; обличение пошлости, бездуховности как серьезных врагов человека и мира в целом; проблемы личных отношений, любви и семьи; проблемы судеб крестьянства и русской деревни в переломную эпоху конца ХІХ - начала ХХ веков; судьбы детей и детства.

В этот период Чехов все меньше экспериментирует в жанровом отношении, отдавая предпочтение новелле, рассказу, повести. Герой его поздней прозы показан сформировавшейся личностью со сложившимся мировоззрением, представлениями о нравственных ценностях. В поле художественного зрения прозаика оказывается герой-современник. Герои поздней прозы Чехова в основном интеллигенты, находящиеся в поиске смысла жизни.

Чехов начинал как острофабульный рассказчик. Его ранние произведения богаты происшествиями; обычно они строятся на курьезах, ошибках и их разъяснении. В позднем творчестве русский прозаик переносит акцент с поступка, события, факта (с событийной основы) на раскрытие внутреннего мира человека. Сама жизнь противоречивая и сложная выступает как событие в чеховском рассказе поздней поры. Острота, неожиданность концовки - признак новеллистического жанра, но смысл чеховского выражения состоит не только в стремлении признать за ценное качество необычность финалов в произведении, сколько утвердить роль подобной концовки для более полного отображения реальной действительности, художественно преломленной в сюжете.

Тот факт, что состояние, чувства и переживания героев занимают у Чехова особое место, отмечен был уже современниками писателя. В одной из самых первых статей о Чехове К. Арсеньев писал, что «всего выше поднимается он тогда, когда рисует душевное состояние «героев», а не «происшествия» [7, с.97]. Чехов-прозаик многократно обращает взгляд героя на его собственную жизнь, на ее распорядок, норму, ее течение. Как правило, герой зрелого Чехова уступает натиску мелочей, натиску среды, внешнего окружения [3, с. 91].

Еще А.С. Пушкин говорил, что писателя должно судить по законам, им самим над собою признанным. Понять эти законы можно, лишь изучая, как художник видит, оценивает мир, как он творчески воссоздает подлинные факты, события, как находит наиболее выразительные жанровые, композиционные, стилистические решения [13, с. 5].В поэтике Чехова все значимо, насыщено мыслью и чувством: от заглавия до финала, от авторских интонаций до «фигур умолчания».

Каждый читатель начинает свое знакомство с произведением с его заглавия. Заглавие - это своеобразная индивидуально стилевая черта художника слова. При изучении чеховских заглавий не следует забывать о том, что содержательность и своеобразие этого художественного первоэлемента можно раскрыть лишь при соотнесении заглавия со всем произведением и с творческим развитием художника.

Поэтика заглавий лишь одна частица чеховской эстетики, реализовавшейся в двадцатипятилетней творческой жизни писателя (1879 – 1904). Но как значима, емка и динамична эта «частица»! Заглавия у него, как и у других художников, находятся в тесной связи с объектом изображения, с конфликтом, сюжетом, центральной ситуацией, героями, с формой повествования, с господствующей в этом произведении авторской интонацией, но они несут и нечто, характерное именно для Чехова [13, с. 8].

«Труднее всего - начало… - писал М. Горький. - Оно, как в музыке, дает тон всему произведению, и обыкновенно его ищешь весьма долго». Зачины и заглавия у Чехова задают тон всему произведению.[13, с.10].

В творческой жизни А.П. Чехова 1890 – начале 1900-х годов еще заметнее проникновение в эпические его произведения драматургического и лирического начал. Обостряется конфликт духовно пробуждающегося человека с действительностью. Споры, поединки полярных мнений, как содержательный признак поры исканий героев, определяют композицию произведений. Не к месту!

В заглавии и зачине рассказа «Дама с собачкой» передан взгляд безликих курортных обывателей на незнакомую женщину: «Говорили, что на набережной появилось новое лицо: дама с собачкой». Заглавие играет важную роль в «организации» внимания читателя, в постижении им авторской точки зрения, а также является ярким образным средством [13, с. 26 - 27]. Заглавие помогает читателю уловить социальное, философское, психологическое содержание подтекста, понять глубинный смысл событий, человеческих отношений, душевного состояния героев. [13, с. 27]. Заглавия - это своего рода переходный этап к самому произведению. Проанализируем заголовочный комплекс чеховских рассказов и их интерпретацию на белорусском языке.

Переводчики чеховских текстов на белорусский язык сохраняют авторскую стилистику и смысл заглавий («Палата №6», «Іоныч», «Дом з мезанінам» и др.), но в некоторых текстах в связи со спецификой белорусской речи видоизменяется словесный вид заголовочных комплексов, сохраняя прежним их смысл. Это такие рассказы, как «Пра каханне», «Агрэст», «Дама з сабачкам», «Вяртуха», «Чалавек у футарале». Подобные изменения фонетического и лексического вида заглавий чеховских рассказов в переводе были использовано белорусскими авторами для того, чтобы приблизить как можно больше произведения классика русской литературы к белорусскому читателю.

Важное место в структуре своего рассказа классик русской литературы отводит портрету своих персонажей. Согласно словарю литературоведческих терминов, портрет - это изображение внешности героя как средство его характеристики; разновидность описания; создает устойчивый, стабильный комплекс черт «внешнего человека», один из способов характеристики образа. Он включает описание наружности (лица, фигуры человека) и черт, сформированных средой, культурной традицией, являющихся отражением его индивидуальности: одежды, манеры поведения, прически и пр. Кроме того, портрет может включать описание выражения лица, глаз, мимики, жестов, поз телодвижений. Через психологический портрет автор стремится раскрыть внутренний мир и характер героя. Портрет иллюстрирует те стороны натуры героя, которые представляются автору наиболее важным. В ранней прозе Чехов большое внимание уделяет тем чертам человеческой наружности, которые можно направить на то, чтобы с юмором подойти к характеру персонажей. В поздний период творчества, все внешние черты героев автор описывает для того, чтобы ближе подобраться к внутреннему миру, душевным переживаниям героев. Ведь на самом деле, на лицах многих людей отпечаталась их судьба, и по внешнему виду, можно многое сказать о характере человека. Портрет в поздней прозе Чехова можно назвать психологическим, в отличие от раннего юмористического: изменился подход к личности героя, изменился и его портрет.

В каждом рассказе портреты героев представлены по-разному: в одних очень кратко, как например, описание доктора Дымова в рассказе «Попрыгунья»: «…был высок ростом и широк в плечах». В других – более полно и широко, чтобы раскрыть героя – таков портрет жены Гурова, которая в самом повествовании не появляется: «Это была женщина высокая, с темными бровями, прямая, важная, солидная….» СНОСКИ! При описании некоторых своих героев А.П. Чехов останавливается лишь на небольших деталях внешнего вида, которые резко отличают этого героя от множества других: «..своими темными очками на бледном, маленьком лице, -знаете, маленьком лице, как у хорька…»???.

Иногда писатель дает описание персонажей задолго до того, как назовет их имена, например, в рассказе «Дом с мезонином». Герой рассказа сначала встречает сестер Волчаниновых у ворот дома, а только потом знакомится с их семьей. «Одна из них, постарше, тонкая, бледная, очень красивая, с целой копной каштановых волос на голове, с маленьким упрямым ртом..; другая же, совсем молоденькая (ей было семнадцать-восемнадцать лет, не больше), тоже тонкая и бледная, с большим ртом и с большими глазами…»???

Переводчики чеховских текстов старались наиболее полно и точно отразить мастерство воссоздания образа русским мастером слова. Именно поэтому в переводных произведениях мы можем встретить различные варианты изображения героев.

Владимир Шаховец в переводе рассказа «Ионыч», при описании семьи Туркиных, несколько видозменяет оригинальные лексемы, реконструирует предложения, для того, чтобы переводной текст звучал более органично: «Іван Пятровіч, поўны прыгожы брунет з бакамі…; Вера Іосіфаўна, хударлявая, мілага выгляду дама ў ріпсе-пе…; Кацярына Іванаўна, маладая дзяўчына, іграла на раяле» сноска.

В данном переводе автор сохраняет иноязычное слово, использованное Чеховым на его белорусский вариант, точнее просто записывает его по-белорусски. С одной стороны, данный прием весьма уместен, если говорить о придании рассказу белорусского колорита, а с другой, этот прием может привести к читательскому непониманию того, как выглядит персонаж. Что-то непонятна мне твоя мысль в этом абзаце.

В рассказе «Крыжовник» в самом начале повествования дается описание помещика Алехина: «Алехін, мужчына гадоў пад сорак, высокі, поўны, з даўгімі валасамі, падобны больш на прафесара ці мастака, чым на пана. На ім была белая, даўно не мытая сарочка з вераўчаным паяском, заместа штаноў споднікі, і на ботах таксама наліплі гразь і салома. Нос і вочы былі чорныя ад пылу»?. Структура данного описания сходна с оригиналом, лишь в отдельных местах можно заметить некоторые несовпадения. Слово «рубаха» есть и в белорусском языке, но чтобы русский текст стал более национальным, белорусским переводчик использует другой вариант, более народный, разговорный «сарочка».

В рассказе «Человек в футляре» Чехов создает портрет своего героя постепенно, с каждым элементом раскрывая натуру учителя Беликова: «даже в очень хорошую погоду, выходил в калошах и с зонтиком и непременно в теплом пальто на вате», «своими вздохами, нытьем, своими темными очками на бледном, маленьком лице, маленьком лице, как у хорька…»???. Примечательно то, что Чехов сначала дает описание того, как обычно одевался Беликов, а уж затем кратко описывает его внешний вид. Этот прием использован автором для того, чтобы показать, что не только одежда персонажа заточала его в футляр, но и то, как его видели окружающие. Акцентируя внимание читателя на деталях туалета, прозаик создает психологический портрет «закрытого» человека. Переводное произведение не отстает от оригинала, а лишь подтверждает все высказанные Чеховым мысли при описании героя. Переводчик использует пословный перевод, поэтому общий смысл повествование не меняется, изменяется лишь фонетический вид некоторых слов, которые в белорусском языке звучат более мелодично: «…выходзіў у галешах і з парасонамі абавязкова з цеплым ватовым паліце», «ён насіў цемныя акуляры, фуфайку, вушы закладваў ватай…»??? Лучше таблицу!

Рассказ «Палата №6» стоит немного в стороне от других чеховских рассказов позднего периода. В нем, в отличие от других произведений, достаточно много героев, каждого из которых можно в определенной степени считать главным. Описания внешнего вида персонажей не похожи, поскольку автор стремился показать разнообразие типов. Остановимся на описаниях обитателей палаты № 6. Здесь Чехов показывает своему читателю не только, как выглядит его герой, и его действия, занятия в течении дня. «Первый… высокий худощавый мещанин с рыжими блестящими усами и с заплаканными глазами, сидит, подперев голову и глядит в одну точку…»???. Автор намеренно не называет имени этого героя, чтобы подчеркнуть его безликость. После описания одного персонажа сразу же следует описание другого, абсолютно противоположного ему, человека: «маленький, живой, очень подвижный старик с острою бородкой и с черными, кудрявыми, как у негра, волосами. Днем он прогуливается по палате… или сидит на своей постели, поджав по-турецки ноги…»???.

В описании следующего обитателя палаты прозаик указывает и его возраст, считая, что этот факт довольно значим при характеристике внешнего вида персонажа: «мужчина лет тридцати трех, из благородных, бывший судебный пристав и губернский секретарь. Он или лежит на постели, свернувшись калачиком, или же ходит из угла в угол. Его широкое, скуластое лицо, всегда бледное и несчастное, отражающее в себе, как в зеркале, замученную борьбой и продолжительным страхом душу»???. В описания первых трех персонажей автор использует яркие сравнительные обороты, для того чтобы акцентировать внимание читателя на определенной черте внешнего вида героя или на его поведении.

Перевел рассказ на белорусский язык Кондрат Крапива. В переводном тексте описания первых двух героев остаются такими же, как в оригинале. Но в тоже время есть незначительные отличия. При описании второго персонажа переводчик заменяет одни лексемы другими, имеющими синонимичное значение с оригинальными: «маленькі, жвавы, вельмі рухавы стары…». Слова «жвавы» и «живой» очень схожи по звучанию, и несколько по семантике, но все же между ними есть некоторые отличия. Слово «живой» указывает на постоянство в поведении персонажа, лексема «жвавы» («оживленный» – русск.) акцентирует ситуативное состояние. В описании третьего персонажа, К. Крапива меняет структуру предложений, вводит определительные придаточные части, например: «мужчына, якому гадоў трыццаць тры». Несмотря на сложность использованных А.П. Чеховым сравнительных оборотов, переводчик старается передать их, сохраняя стилистику оригинала.

Вышеперечисленные примеры позволяют сделать вывод о том, что в переводных вариантах чеховских рассказов описания героев остаются неизменными, переводчики передают в полной мере специфику авторского повествования. И снова: речь об адекватности или эквивалентности?

Пейзаж - один из важных элементов при создании атмосферы, художественного мира произведения. Именно благодаря пейзажным зарисовкам читатель может погрузиться в атмосферу повествования, понять и правильно оценить поступки персонажей, проанализировать прочитанное.

В рассказах Чехова мы можем встретить в равной степени как сельский, так и городской пейзаж, автор не ставит перед собой рамок, а изображает жизнь такой, какой она является не только в густонаселенных городах, но и в тихих деревнях. Очень часто, особенно в позднем творчестве классика пейзаж передает внутреннее состояние чеховских героев, поскольку зрелое творчество в целом направлено на раскрытие внутреннего мира человека. Природа в чеховских произведениях неразрывно связана с понятием катарсиса - через страдания человек идет к постижению истины; природный же мир чутко улавливает тончайшие порывы, и движения человеческой души и отзывается на них собственным эхом (с. 24).

Чеховский пейзаж всегда психологизирован: поступки, переживания, настроения героев находят свое отражение в природе. Мир природы и человеческая жизнь у Чехова - родственные потоки, берущие начало из одного ключа, движущиеся параллельно, то сближаясь, то отдаляясь, в идеале стремясь к слиянию. Момент воссоединения с природой, духовного созвучия с нею происходит обычно в ситуации наивысшего накала душевных переживаний героев. Под старой вербой «с громадным дуплом» начинает смягчаться обронзовевшее сердце гробовщика Якова («скрипка Ротшильда»), поднимая его сознание до высот философских обобщений: «Зачем люди делают всегда не то, что нужно?» (с.25.)

Учитывая плодотворный опыт предшественников и современников в искусстве создания пейзажа (Пушкина, Лермонтова, Короленко, Тургенева, Толстого) Чехов приходит к мысли о том, что «нужно что-то другое». Это касается «количественного» и «качественного» состава пейзажей. В форме малых жанров невозможно уместить пространные описания природы, - следовательно, они «должны быть весьма кратки…». Описание природы, считает Чехов, «должно быть картинно, чтобы читатель, прочитав и закрыв глаза, сразу мог бы вообразить себе изображаемый пейзаж». Сноски!!!!

В рассказе «Дом с мезонином» мы можем встретить довольно много описаний природы. Все они действительно очень живописны, в первую очередь потому, что повествование ведется здесь от лица художника-пейзажиста, который видит мир, как на своей картине, способен образно мыслить и передавать эти образы не только в своих мыслях, но и на холсте. Вот как он видит случайно увиденную им усадьбу: «Солнце уже пряталось, и на цветущей ржи растянулись вечерние тени. Два ряда старых, тесно посаженных, очень высоких елей стояли, как две сплошные стены, образуя мрачную красивую аллею» сноска. Посмотрим, как в переводном тексте отражаются эти черты: «Сонца ужо хавалася, і на жыце, што красавала, расцягнуліся вячэрнія цені. Два рады старых, цесна пасаджаных, надта высокіх ялін стаялі, як дзве суцэльныя сцяны, утвараючы цемную прыгожую алею» сноска. Мы можем увидеть, что переводчик в данном случае заменяет причастный оборот придаточной изъявительной, а деепричастный оставляет таким же, как в оригинальном тексте. Прилагательные, использованные переводчиком при описании елей, создают образ более грозных, величественных деревьев, чем у Чехова, но это нисколько не отвлекает внимание читателя, а наоборот создает более яркое представление о том, как выглядел двор старинной усадьбы.

В этом же рассказе мы находим еще один очень яркий пейзаж: «Зеленый огонь погас, и не стало видно теней. Луна уже стояла высоко над домом и освещала спящий сад, дорожки…» – сразу же представляется картина теплой и звездной летней ночи. В переводе «…Месяц ужо стаяў высока над домам і асвятляў заснулы сад, дарожкі…». Мы видим, что все остается прежним, меняется только лексический состав предложения, и грамматические характеристики некоторых слов. И за счет подобного рода изменений, теряется вся поэтичность, манящая красота чеховского пейзажа. Ты чего вдруг?:)

В рассказе «Крыжовник» также много пейзажных зарисовок. «Еще с раннего утра все небо обложили дождевые тучи; было тихо, не жарко и скучно…», «как раз в это время пошел дождь. И минут через пять лил уже сильный дождь, обложной, и трудно было предвидеть, когда он кончится…» Эти два пейзажа следуют друг за другом и создают законченную композицию действия природы. С одной стороны, это действительно так, но в то же время такое изображение природы во многом характеризует состояние персонажей, которые в данный момент неразрывно с ней связаны. В белорусском варианте рассказа мы можем увидеть подобные описания: «з самага ранку ўсе неба зацягнулі дажджавыя хмары; было ціха, не горача і нудна…», «але як раз у гэты час пайшоў дождж. І хвілін праз пяць ліў ужо вялікі дождж, абложны, і цяжка было прадбачыць, калі ён скончыцца» сноски!!!. Подобное совпадение русского и белорусского текстов свидетельствует о том, что переводчик настолько проникся чеховским повествованием, что смог с точностью передать авторскую мысль на белорусском языке, используя для этого средства родного языка. Анализируя переводы рассказов, редко можно встретить подобные совпадения, и это огромный плюс переводчику, которому удалось настолько точно передать состояние природы до и во время дождя. То назови уже этого переводчика!

Особенностью творческого метода А.П. Чехова является использование художественной детали. Обратимся к словарю литературоведческих терминов, чтобы в полной мере выяснить значение данного приема: художественная деталь - выразительная подробность в произведении, несущая значительную смысловую и эмоциональную нагрузку. Деталь может воспроизводить подробности обстановки, внешности, пейзажа, портрета, интерьера, но в любом случае она используется, чтобы наглядно представить и охарактеризовать героев и их среду обитания.

Словами «Умею коротко говорить о длинных предметах» писатель подчеркнул своеобразие собственной поэтики, главной эстетической ценностью которой является деталь. Она может проявляться в разных аспектах художественного плана произведения: внешности персонажа, его поведении, одежде, манере говорить; она может относиться и к внешнему миру, окружающей героя среде. Художественная деталь, которая чаще всего многократно повторяется, помогает выявить идейно-художественное содержание произведения, акцентировать внимание на характере героя или героев, заострить конфликт между ними. Деталь заменяет Чехову пространное и обширное описание внутреннего мира персонажей, их облика, природы, быта, речи героев.

Художественная деталь для Чехова - одно из средств активизации читательского сознания; она отражает доминанту творческого метода русского классика ̶ авторскую установку на доверие к читателю. Чехов-новеллист исходит из убеждения, что читателю нельзя давать «отдыхать, нужно держать его в напряжении». Деталь во многом и создает в чеховском художественном мире атмосферу недосказанности и напряжения, помогает автору достичь стремительности действия.

Чехов, как непревзойденный мастер художественной детали использует ее неисчерпаемые возможности для передачи впечатления от пейзажа, от того, насколько выразительной может быть природа, дерево, трава, природные явления. На наш взгляд, переводчики его произведений очень точно уловили эту черту художественного мастерства А.П. Чехова и сумели талантливо ее передать и воссоздать в своих переводах.

Так, в рассказе «Дом с мезонином» мы можем встретить такие детали, как «темные печальные глаза» (портрет Мисюсь), «грустная августовская ночь». «Грустная ночь» и «печальные глаза» – казалось бы, ничего значительного и примечательного, но разница все же есть. Вторая деталь усиливает, углубляет впечатление от предыдущей. В белорусском переводе используется одно и то же слово «сумны»: «сумная ноч» и «сумныя вочы» – создается впечатление похожести ситуации, что в принципе неплохо. Но переводчик в какой-то степени отошел от оригинального замысла, по-своему интерпретировав чеховский текст.

Деталь в рассказе «Попрыгунья» заявлена уже в заглавии, создавая определенное читательское ожидание: скорее всего, речь пойдет о ветреной, легкомысленной особе. И действительно, с развитием сюжета мы убеждаемся в этом: «но ни в чем ее талантливость не сказывалась так ярко, как в ее уменье быстро знакомиться и коротко сходиться с знаменитыми людьми» (с.121). В переводном варианте заголовочный комплекс звучит следующим образом «Вяртуха», что сразу говорит нам о неусидчивости, непостоянстве главной героини не только в ее делах, ее жизни, но и во взаимоотношениях с другими людьми.

В самом начале Чехов нам демонстрирует очень яркую и весьма необычную деталь, которая встречается не только в первых строках рассказа, но и на протяжении развития повествования. Всех присутствующих на свадьбе у Ольги Ивановны автор разделяет на друзей и добрых знакомых: «На свадьбе у Ольги Ивановны были все ее друзья и добрые знакомые» (с.118). У читателя сразу же возникает вопрос: почему знакомые «добрые»? То ли автор имеет в виду их душевные качества, то ли, наоборот, говорит о них в несколько ироничном тоне, и добрые совсем не означает их качества как личностей. А может быть, лексема «добрые» здесь приравнивается к прилагательному «хорошие, старые знакомые»? Обратимся к переводу, для того чтобы уточнить, конкретизировать значение данной лексемы в оригинале. Иван Шамякин вслед за Чеховым употребляет лексему «добрыя», но в переводе она на белорусский язык оно звучит более конкретно, сразу выделяется его семантический смысл: добрые – значит хорошие знакомые, те, кого главная героиня давно знает, с кем постоянно общается.

Особое место в рассказе отведено и пейзажу. Так, увядающая осенняя природа, темная вода Волги навевает на Рябовского, молодого и талантливого художника грустные и печальные мысли: «Второго сентября день был теплый и тихий, но пасмурный. Рано утром на Волге бродил легкий туман, а после девяти часов стал накрапывать дождь. И не было никакой надежды, что небо проясниться. За чаем Рябовский говорил Ольге Ивановне, что живопись - самое неблагодарное и самое скучное искусство, что он не художник, что одни только дураки думают, что у него есть талант… (с.128). В переводе И. Шамякина читаем: «Раніцаю па Волзе блукаў легкі туман…» (с.282). Глагол «блукаў» подчеркивает нестабильность, шаткость ситуации, которая сложилась в отношениях и в жизни Ольги Ивановны.

Портреты в рассказе не всегда длинные, но всегда очень содержательные. Так, например, описание товарища Дымова Коростелева занимает всего одно предложение: «маленького, стриженного человечка с помятым лицом…». В переводном тексте Коростелев предстает практически точно также перед читателем, единственное, что может быть непонятно, лексема «пакамечаны», создается ассоциация со словом «покалеченный», но если воспользоваться словарем, то обнаружится, что данная лексема не просторечная, а литературная и в переводе значит то же самое, что и русский вариант. Убрать!

Любое повествование, будь то рассказ, повесть, роман, не говоря уже о драматургии, строится на диалоге персонажей. Диалог - это своего рода начало всего действия, его завязка, и в то же время - его завершение. С овременная наука определяет, во-первых, как разговор между двумя или несколькими лицами в драматическом или прозаическом произведении, во-вторых, часть словесно-художественного текста, воспроизводящая речевое общение персонажей; один из видов словесного изображения наряду с авторской речью в прозе; форма диалога используется и в лирике.

Диалоги в чеховских рассказах лаконичны, но при этом выполняют важнейшую характерологическую функцию. Так, в рассказе «Попрыгунья» диалог главной героини с художником Рябовским проясняет ее отношение к герою, поясняет определенные черты ее личности:

- Ну что? Что? - бормотал художник, обнимая ее и жадно целуя руки, которыми она слабо пыталась отстранить его от себя. - Ты меня любишь? Да? Да? О, какая ночь! Чудная ночь!

- Да, какая ночь! - прошептала она, глядя ему в глаза, блестящие от слез, потом быстро оглянулась, обняла его и крепко поцеловала в губы. (с.128).

У Чехова мы можем встретить как довольно пространные монологи и размышления героев, так и скупые, подобные на звукоподражания реплики. Примечательно то, что одному герою могут быть присущи различные речевые характеристики. Некоторые фразы в речи одного и того же персонажа на протяжении всего рассказа могут повторяться, чтобы подчеркнуть его позицию или точку зрения по определенному вопросу. Так, в диалоге, возникающем между героями рассказа «О любви», одному принадлежат короткие, сухие реплики, а у второго можно увидеть сочувствие, сопереживание другому:

- Вы похудели, - сказала она.- Вы были больны?

- Да. У меня простужено плечо, и в дождливую погоду я дурно сплю.

- У вас вялый вид. Тогда, весной, когда вы приходили обедать, вы были моложе, бодрее. Вы тогда были воодушевлены и много говорили…

- Но сегодня у вас вялый вид, - повторила она.- Это вас старит сноска.

Переводной текст акцентирует этот эмоциональный диссонанс с беседе персонажей:

- Вы схуднелі, - сказала яна. - Вы хварэлі?

- Ага. У мяне прастуджана плячо, і ў дажджлівае надвор’е я кепска сплю.

- У вас вялы выгляд.Тады, вясной, калі вы прыходзілі абедаць, вы былі маладзейшы, больш бадзеры. Вы тады былі поўны запалу, многа гаварылі…

- Але сення ў вас вялы выгляд, - паўтарыла яна. - Гэта вас старыць сноска.

Переводчики, таким образом, стремились к адекватному воссозданию текстов А.П. Чехова на разных уровнях эквивалентности. ПОКАЖИ, каких!

М. Рыльский утверждал, что Чехов - сложный автор для перевода, даже близкородственного, о чем свидетельствует, например, перевод «нарочитых неправильностей», которые автор рассыпал по тексту своих коротких рассказов. «Недурственно», «хохороны вторник», «сючала» – эти и многие другие неправильности – своеобразное наследство Антоши Чехонте, неудержимого юмориста и весельчака. В поздних рассказах названные неправильные словообразования достаточно редки, оттого «удельный вес» их возрастает. Понятно, что аналогов в белорусском языке таким словам и выражениям не существует, как и для переводов «сугубых русизмов».

Так, слово «недурственно» несколько раз повторяет в тексте герой рассказа «Ионыч». Проанализируй его смысловое наполнение в оригинале и сравни с переводом.

В рассказе «Палата № 6» мы можем увидеть два весьма интересных слова, которые в точности передают атмосферу, в которой жили «сумасшедшие». Это такие слова как «угарно» и «занозист», подобные лексемы существуют в русском языке и чаще всего употребляются как просторечия. В переводе обнаруживаются некоторые отличия от оригинала. Так, лексема «угарно» переводится как «чадна», а глагол «занозист» - прилагательным «страмкаваты». Первая лексема была переведена с помощью пословного перевода, а вот втрое мы вряд ли найдем в словаре, поскольку это слово было построено по традиционнной словообразовательной модели от существительного «стрэмка» (заноза)

Стилистика переводного текста с использованием первого слова не теряется, наоборот, становится более угнетающей и мрачной, а вот предложение, в котором е употреблено вторая лексема, становится несколько растянутым и нагроможденным, что может помешать его восприятию читателем. Не сюда, видно.

Подобные переводы чеховских произведений - это сложная, трудная и кропотливая работа не только со словом, но и с содержанием произведения в целом. Ведь для того, чтобы адекватно передать и воссоздать творческую манеру автора, донести до читателя его мысли, нужно мастерски владеть словом, быть знакомым не только с отдельным произведением переводимого автора, а с его творчеством в целом.

Проанализированные нами переводы были выполнены с невероятной точностью. (Адекватность, эквивалентность???)

Назови тех, кто лучше (хуже). Как Крапива проявился в переводе зрелых текстов?