Про мастера татуировок и мальтийский крест.

Среди теней обычного сырого вечера есть только одна та, которая двигается не от перегорания потускневших лампочек, а от того, что ее источник тоже движется – мужчина, плотно отгородившись внешней кожей плаща от смрада, разбросанного вокруг, пробирается через влагу падающих с крыш капель, мимо трескающихся, как мокрые щепки на костре, вывесок. Его путь лежит в одну невзрачную конуру трущоб одного невзрачного города. Он заходит в серый коридор, снимает забитую старую шляпу, плащ, трет замерзшие руки в надежде согреться.

Он стоял в центре салона нанесения татуировок. Того самого, который советывала ему вся окружавшая его терпеливая элитарная масть. Хозяин поторопился и через несколько минут уже принимал гостя. Тот сутулясь попросил со всем мастерством, присущим хозяину, сделать рисунок.

– И какого же рода?

– Мальтийский крест. На левом плече. Но не кельтский, точно не кельтский, а то их постоянно путают. Я Вам сейчас нарисую…

Начиркав покосившийся гротескный крест, будто взятый с одного из разрушающихся надгробий, гость продолжил:

– Понимаете, в чем проблема, мне нужен мальтийский крест. Не кельтский, их часто путают. Дело в том, что моя бабка умерла, когда гналась за кельтским крестом, на поминках родичи этого не одобрят, никак нельзя!

Мастер задумчиво посмотрел на фигуру, с которой катились желтоватые градинки грязного недовольства природы.

– Хорошо, приходите завтра, с утра.

– Завтра? Как же? Мне завтра на вечер нужно на поминках быть, я не успею!

– Успеете. Прийдите на заре, когда солнышко выйдет.

Посетитель через какое-то время неохотно ушел, Мастер собрал кое-какие вещи, закрыл салон и медленно под тяжелыми падающими каплями побрел мимо слеповатых мимирующих (мигающих) вывесок, рекламных плакатов и изгаженных стен домов.

В округе было еще полсотни салонов «татуажа».

Мимо них постоянно шныряли укуротые наркоманы, пьяные дети и девушки неподдерживаемого поведения. Мастер же не позволял появляться в своем салоне одурманенным и «обдолбанным», за что один раз ему даже закинули горящую тряпку в салон.

Мастер шел вниз по улице, в сторону исторического центра города, вернее, к тому, что от него осталось. За последний век страна пережила несколько крупных войн и внутренних конфликтов. Каждый раз набегающие варвары, будто сговорясь, целились в одно и то же место – музыкальную шкатулку – главный театр страны. Каждый раз они попадали, и каждый раз приходилось заново восстанавливать, поднимать из руин этот величавый дворец. И как по закону подлости, в наказание за растление страны, всегда в тот же день, как театр был создан заново, начиналась новая кровопролитная война, и труд целого поколения разрушался под своим весом.

Через пол часа размеренного шага Мастер вышел к искомому месту – главной библиотеке страны. Она работала и ночью – ведь количество посетителей в зависимости от того, спит город или нет – особо не менялось.

Мастер прошел мимо охранника, стряхивающего дымящуюся вавилонскую башню из пепла с кончика сигареты. Тот вошел вслед за ним.

– Не спится? – интересовался охранник.

– Да, надо бы кое-что узнать.

– Рад тебя видеть. – Охранник дружелюбно обнял Мастера.

– И я тебя, брат.

***

Братья, оба из которых стали как бы жертвой иронии искусства – и рядом с ним, и в то же время далеко, посидели где-то с пол часа и под горячий чай делились впечатлениями о прошедшем месяце и о том, что очередная реконструкция театра подходит к концу.

– Так что тебя привело сюда? – интересовался Старший.

– Мне нужна книга о крестах, о их символике.

– Да, такие есть, я сейчас принесу. – Старший брат встал и с кружкой в руках пошел к массивным темным шкафам. Полминуты – и он принес книгу, отдал ее Брату, а сам пошел с кружкой чая курить на ступеньках библиотеки, и в перерывах между сигаретами любоваться красотой и свежестью родины.

Через час Младший закончил читать, вышел на улицу, попрощался с Братом и пошел обратно, в гору, к грязи, ручейками рвущейся в низину, нишу центра.

Теперь Мастер знал, чем отличается кельтский крест от мальтийского, почему кельтский нельзя наносить на левое плечо, а мальтийский можно, почему перед поминками мужчине понадобилась татуировка. Словом, Мастер теперь разбирался еще и в крестоносной символике. Он вернулся в салон, поднялся на второй этаж и через минуту уже заснул в такт падающих с крыши капель.

Утром пришел тот самый мужчина. Весьма взъерошенный. Мастер уже готов был начать рисовать, но тот пришел не за этим. Он откланялся, извинился и сказал, что не в силах был вчера ждать, поэтому зашел в соседний салон и сразу сделал там татуировку. Он снял плащ, поднял рукав майки – а под ним, на левом плече красовался грубо вырезанный кельтский крест.

– Но ведь это кельтский, а Вам нужен был мальтийский. – заметил Мастер.

– Да-да, знаю, я говорил мастеру, но он, видимо, не слышал. По-моему, он выпивший был. Ну что же, теперь придется ходить в таком виде, ничего уж назад не воротишь. Что сделано – то сделано. Вы меня еще раз извините, что Ваше время отнял. Простите. – Мужчина вышел в переулок и скрылся. Через несколько минут по старым громкоговорителям, развешанным по всему городу, объявили, что ночью соседи объявили войну. Мастер взял иглу и чернила, надежно закрыл салон, теперь уже навсегда, и побежал на призывной пункт – защищать искусство страны.