Среда, 8 июля 1942 г. Кажется, что с моей последней записи в воскресенье прошли годы

Дорогая Китти!

Кажется, что с моей последней записи в воскресенье прошли годы. Столько

всего произошло, как будто весь мир перевернулся. Но, Китти, ты замечаешь,

что я еще жива, а это главное, как говорит папа. Да, Китти, я живу, но не

спрашивай, где и как. Начну по порядку -- с воскресенья, иначе ты ничего не

поймешь. В три часа дня Хелло ушел от нас, а вечером мы договорились

встретиться снова. Вскоре после его ухода кто-то позвонил в дверь, но я

ничего не слышала, так как лежала и читала в кресле-качалке на веранде.

Вдруг в дверях появилась Марго, вся взволнованная. " Папе прислали повестку

из гестапо, - прошептала она, - мама пошла к господину Ван Даану". (Ван Даан

-- давний знакомый и компаньон отца). Я перепугалась ужасно, ведь все знают,

что означает подобная повестка. Невольно представила себе концентрационный

лагерь, тюремные камеры, неужели папу отправят туда? " Он, конечно, не

поедет, - успокаивала меня Марго, - мама как раз решает с Ван Даанами, можем

ли мы уже завтра скрыться в нашем убежище. Ван Дааны переедут вместе с нами,

и мы поселимся там всемером". Мы сидели и молча ждали маминого возвращения.

Говорить не могли от волнения о бедном папе, который ничего не подозревая,

был в гостях в еврейской богадельне.

Вдруг позвонили в дверь. " Это Хелло", - вскричала я. " Не открывай", -

Марго попыталась меня удержать, но это было лишним. Я услышала внизу голоса

мамы и Ван Даана, они разговаривали с Хелло. Тот ушел, а мама и Ван Даан

поднялись наверх. Они хотели поговорить друг с другом наедине, так что меня

с Марго выставили из комнаты и строго наказали при каждом звонке смотреть в

замочную щелку и никому не открывать кроме папы.

Мы ушли в нашу комнату, и тут Марго рассказала, что повестка пришла на

самом деле не папе, а ей. Я испугалась еще больше и расплакалась. Марго

всего шестнадцать лет, как можно забирать таких юных девушек? Но, к счастью,

она останется с нами, ведь так сказала мама, и папа именно это имел в виду,

когда говорил об убежище. Но когда и где мы спрячемся, в какой стране и

городе, в каком доме или, может, хижине? Я задавала эти бесконечные вопросы,

на которые пока не было ответа.

Мы с Марго принялись упаковывать сумки. Первым я вложила дневник, потом

бигуди, носовые платки, учебники, расческу, старые письма. Я думала о том,

что с нами теперь будет, и запихивала в сумку всякую ерунду. Позднее я об

этом не пожалела: воспоминания дороже платьев.

Наконец в пять часов вернулся папа. Мы сразу позвонили господину

Кляйману и попросили его прийти вечером к нам.

Ван Даан ушел, чтобы вскоре вернуться вместе с Мип. Они взяли с собой

огромную сумку, и Мип унесла в ней кучу наших вещей: туфли, платья, куртки,

белье, чулки. Она пообещала вечером прийти снова. После этого в нашей

квартире установилась тишина, есть не хотелось никому, жара еще не спала, и

все казалось странным и чужим.

Наш большой чердак мы сдавали Гольдшмидту, господину лет тридцати, с

женой он развелся. Очевидно, в тот вечер ему нечем было заняться, вот он и

околачивался у нас до десяти вечера. Мы никак не могли от него избавиться.

В одиннадцать пришли Мип и Ян Гиз. Мип работает в конторе отца с 1933

года, она и ее новоиспеченный супруг Ян -- наши близкие друзья, которым мы

полностью доверяем. И вновь туфли, чулки, книги и белье были погружены в

необъятную сумку. В половине двенадцатого Мип и Ян исчезли.

Я устала страшно, и хотя знала, что это последняя ночь в нашем доме,

сразу провалилась в сон. В пол шестого утра меня разбудила мама. К счастью,

было уже не так жарко, моросил теплый дождь. Мы, все четверо, оделись так

тепло, как будто нам предстояло переночевать в холодильнике. Это было

необходимо, чтобы захватить с собой как можно больше одежды. Разве могли

евреи в нашей ситуации появиться на улице с чемоданом? Я натянула на себя

три рубашки, три пары брюк, поверх них -- юбку, жакет, плащ, две пары чулок,

осенние туфли, шапку, шарф и это еще не все! Я буквально задыхалась, но

никто не обращал на это внимания.

Марго запихнула в портфель как можно больше учебников, взяла из чулана

свой велосипед и уехала с Мип в неизвестном направлении. Я до сих пор

понятия не имела, где же находится наше таинственное убежище...

В пол восьмого мы захлопнули за собой дверь. Единственное существо, с

которым я могла попрощаться, был наш котенок Морши. Он теперь найдет

пристанище у соседей. Об этом мы оставили записку господину Гольдшмидту.

Неубранные постели и стол, кусок мяса на кухонном столе -- все говорило

о том, что мы бежали сломя голову. Нам было безразлично, что подумают люди.

Мы спешили уйти и благополучно добраться до безопасного места. Продолжение

завтра.

Анна